Шрифт:
Как же отнеслись к нашим заявлениям на заседании 28 октября другие члены комитета? Гранди и Бисмарк, конечно, всячески поддерживали Португалию, а остальные, как обычно, молчали, опустив очи долу. Каково было поведение Плимута? Плимут со своей стороны сделал все возможное для того, чтобы обелить Португалию и показать, как несговорчивы и жестковыйны эти «большевики».
Было ясно, что ничего доброго от комитета ждать нельзя. Поэтому Советское правительство поручило мне огласить на том же заседании 28 октября новое наше заявление, в котором говорилось:
«Работа Комитета убедила Советское правительство в том, что сейчас не существует никаких гарантий против дальнейшего снабжения военными материалами мятежных генералов. При таких обстоятельствах Советское правительство полагает, что впредь до создания таких гарантий и осуществления действительного контроля над строгим выполнением обязательств о невмешательстве те правительства, которые считают снабжение законного испанского правительства отвечающим нормам международного права, международного порядка и международной справедливости, вправе морально не считать себя более связанными соглашением, чем правительства, снабжающие мятежников вопреки соглашению» [22] .
22
«Известия» от 30 октября 1936 года.
Это третье по счету на протяжении одного месяца заявление Советского правительства еще определеннее, чем два предшествовавших (от 7 и 23 октября), утверждало, что мы не позволим вместе с водой выплеснуть из ванны ребенка и связать себя юридической паутиной невмешательства, которое нарушают фашистские державы. В сложившейся обстановке справедливость и разумный политический расчет требовали, чтобы мы снабжали оружием испанскую демократию.
Оглядываясь сейчас на события тех лет, яснее, чем когда-либо, видишь, что позиция нашего правительства была правильна. Если можно о чем-либо пожалеть, так только о том, что географическая отдаленность Испании от СССР и тогдашнее мировое соотношение сил не позволили нам оказать Испанской республике еще более эффективную помощь.
В связи с заседанием комитета 28 октября в памяти у меня остался один полукомический эпизод. Оно началось в 3 часа дня. Когда пробило пять, мне вспомнилось, что на прошлом заседании хозяева не позаботились о том, чтобы угостить членов комитета традиционной чашкой пятичасового чая. Подумал про себя: «Уж если плимуты и корбены заставляют нас выслушивать за этим столом бездну лицемерно-дипломатического вздора, так пусть, по крайней мере, поят нас чаем и кормят бутербродами!»
И вот в самый разгар ожесточенной схватки из-за нарушения невмешательства Италией я, сделав самую невинную физиономию, вдруг обратился к Плимуту:
– Господин председатель, прошу слова к порядку дня…
Плимут недоуменно и подозрительно посмотрел на меня. Он точно ждал, что вот-вот я брошу бомбу на стол комитета. Секретари его тоже заволновались: им явно мерещились какие-то новые коварные ходы с советской стороны. За зеленым столом воцарилось молчание. Все с затаенным дыханием ожидали, что будет.
– Да, к порядку дня… – повторил я, намеренно затягивая напряженный момент. – Нельзя ли сейчас сделать перерыв и выпить по чашке чаю?
Вздох облегчения пронесся по залу. Но тут уже Плимут и его секретари почувствовали себя крайне смущенными. Оказывается, ничего не было приготовлено. Последовала торопливая консультация между председателем и его помощниками, и затем Плимут торжественно, как и подобает лорду, объявил:
– Мне сообщили, что в шесть тридцать будет чай с закусками, тогда мы и устроим небольшой перерыв.
С этого дня пятичасовой чай с бутербродами регулярно подавался членам комитета без всякого напоминания. Прецедент был создан, а дальше уже вступила в силу всемогущая в Англии традиция.
Грубые просчеты Гранди и Бисмарка
Как ни бурны были заседания 23 и 28 октября, все-таки накал политических страстей достиг апогея только на пленуме комитета 4 ноября. В этот день обсуждались жалобы Германии, Италии и Португалии на нарушение соглашения о невмешательстве со стороны СССР.
Каждая из трех фашистских держав направила в комитет особую ноту с обвинением Советского Союза в нарушении названного соглашения. Каждая из фашистских держав лезла из кожи вон, чтобы показать, будто бы ее протест основан на сведениях, добытых ею самостоятельно и не имеющих ничего общего с источниками двух других дружественных ей государств. Им казалось, что так будет убедительнее для членов комитета. Однако эту игру фашистской тройки очень быстро разоблачила и сорвала советская сторона. Нам сразу бросилось в глаза почти точное совпадение целого ряда обвинений против СССР и даже формулировок во всех трех нотах, особенно в германской и итальянской. На послеобеденном заседании я прямо заявил:
– Изучение германской, итальянской и португальской нот, а также обстоятельства их представления создают у меня впечатление, что духовным отцом всех этих утверждений, направленных против Советского правительства, является представитель Италии и что два других правительства широко использовали его не слишком-то достоверные источники [23] .
Бисмарк и Кальхейрос пытались голословно опровергать правильность моего заключения, но, когда на следующем заседании 12 ноября я вновь повторил свою догадку, Гранди, не отличавшийся особой выдержкой и осторожностью, с каким-то почти мальчишеским озорством воскликнул:
23
Протоколы, т. I, стр. 315.