Ринара чуть не зарычала от гнева.

— Забирай его себе, если угодно! — выкрикнула она. — Совсем! Неужели ты вообразила, будто я встану в одну очередь со шлюхой? Уверена, вы моментально найдете общий язык…

Явно подавив какую-то заключительную едкость, Ринара развернулась и опрометью скрылась за домом. Зейна проводила ее взглядом, затем вновь покосилась на Шагалана.

— Горячая девчонка, — произнесла, придвигаясь. — Жаль, без толку пыл изводит.

— Не очень-то вы, похоже, ладите, подруги, — отозвался Шагалан.

— Что ж, — девушка улыбнулась и подступила еще ближе, — в детстве ходили подружками, а теперь вот обнаружилось — совсем по-разному смотрим на жизнь. Ты, наверное, и не замечал, как твоя Ринара изменилась за год-два? Я не про внешность. Вы же, мужики, только и следите, что там у девки выросло да за что приятно будет подержаться. Разве не так? За женскими мыслями наблюдать недосуг. Между тем, открою страшную тайну, мысли у нас тоже случаются. И завихрения в них, соответственно. Марика ведь давно вливала дочери в мозги свою набожность, правда, до поры все выглядело невинным увлечением. В конце концов, и я полагаю себя почитательницей Творца, но что с того? Крест ношу, молитвы разумею, церковь даже посещаю… иногда. Однако ни капли иступленного фанатизма. И за Ринарой раньше его не водилось.

— И что вдруг стряслось?

— Эх, слепец… Надо было не на стати девки засматриваться, а по душам с ней чаще толковать. Хотя… может, и наоборот, прижал бы вовремя где-нибудь в леске, да и отодрал на совесть. Авось через естество ей рассудок бы вернулся. Наоралась бы, наплакалась, да и занялась бы обычным бабьим промыслом.

Шагалан покачал головой.

— Опасный совет.

— Какой есть. Все ж лучше, чем то безобразие, что ныне творится. После гибели-то сына Марика совсем больная сделалась, в молитвах и радениях погрязла. И Ринару за собой завлекла, словно ворон над ней вилась. Окажись в тот момент у девки душевный дружок вместо сиротливой тоски, может, и уцелела бы. А так… Боюсь, поздно и беседовать, и насильничать. Вырастили мы с вами, господа безбожники, еще одну фанатичку. Из тех, кто и сам на костер за веру взойдет, и других, если потребуется, недрогнувшей рукой потащит.

— Ты все же сгущаешь краски, Зейна. Ринаре по-прежнему доступны искренние человеческие чувства.

— Это как раз понятно, — вздохнула девушка. — Что влюблена в тебя она по угли, видно любому дураку. Вдобавок созрела девка, потому тянет ее сейчас и душой и телом. Иное плохо — как ни сильна эта тяга, Ринара ей противостоит. А если выдержит даже натиск молодой страсти… ее уже ничто не изменит.

— Что же предпринять?

— А она тебе нужна?

Зейна, изогнувшись, вперилась своими черными глазищами снизу вверх в лицо юноши. Смотрела долго и пристально. Затем усмехнулась.

— Странно. Я-то считала, вы, птенцы Иигуира, вовсе не способны на серьезное чувство. Разумеется, не хочу сказать, будто ты, Шагалан, воистину влюбился, но чем-то тебя девка зацепила. Сознайся-ка.

— Все возможно, — поморщился разведчик. — Так как же ей помочь?

— Понятия не имею. — Зейна вздернула носик. — Очень трудно помогать человеку, который того сам не желает. Попробуй, к примеру, разговаривать с ней почаще. Только ласково и без этих, упаси Господь, пререканий! Сыграй хоть немного на стороне природы, и… если случится чудо, вернешь ее к естественной жизни. А лучше, — девушка демонстративно зевнула, потянулась, обрисовав через ткань платья роскошные достоинства, — плюнуть на все это, не заниматься глупостями, а обратиться к тому, что более доступно. Поймала заинтересованный взгляд, игриво повела плечиком.

— Может, полно под дождем лясы точить? Зайдем ко мне, погреемся, а? Или тебя, красавчик, теперь исключительно препирательства возбуждают? Так пошли, языком работать я тоже умею.

Она схватила его за руку, но юноша остался неподвижен.

— Ребята говорили, — тихо произнес он, — ты опять у знахарки гостила.

Зейна вздрогнула, нахмурилась, потом нервно мотнула хвостом волос.

— Ну и чего? Не в первый же раз, нормально получилось. А тебя что волнует? Если мое здоровье, то все зажило, никаких конфузов не будет.

— Меня волнует твоя судьба.

— Судьба? — фыркнула девушка. — А что же такое приключилось с моей судьбой, если даже камни вроде тебя за нее вдруг взволновались? Ну, затяжелела от кого-то из вас, и что?

— Могла бы выносить.

— Зачем? Кому нужна кормящая мамаша с ребенком? Кому нужен ребенок неизвестно от кого? — Девушка отвернулась, отвечала глухо и резко.

— Ты же понимаешь, мы не выгнали бы тебя на большую дорогу.

— А мне без надобности ваша жалость, Шагалан! Я не приживалка. Пока честно зарабатываю себе на хлеб. Да, промысел, вероятно, не из почетных, зато необходимый для вас, ведь так? Работа приятная, руки не в мозолях, и навозом не пахну, но должны же быть при этом и какие-то скверные черты? А коль настоящего отца ребенок не имел, я вправе решать его судьбу.

— А что станет с твоей?

Зейна осеклась, потупилась.

— Кто ж знает? Разве деревенская баба, нарожав дюжину, уверена до конца, что весь ее выводок не сметет чохом дурная болезнь или голод? И разве вы, могучие герои, ведаете, что ждет вас по ту сторону, слава или могила? В этом смысле я ничем особым не выделяюсь… Может, если посчастливится, ктонибудь из вас, кто уцелеет, согласится взять полковую девку в жены. Думаю, и супруга, и хозяйка, и мать из меня получится не самая плохая. Если, конечно… утроба силу не потеряет. Ну а не повезет… так по Валесте, Шагалан, толпы шлюх шатаются, будет одной больше. И вообще, довольно об этом! Или нам уже не о чем поговорить без того, чтобы бередить душу? Я так и не поняла, ты идешь со мной?