— О!.. Эти хорошо поднялись… — с нескрываемой завистью протянул Осиф, берясь за наполненный стакан. — Попомните мое слово — лет через двадцать — тридцать это будет лидирующее течение на континенте. А еще через пару столетий и в большинстве стран нашей грани. Я даже, грешным делом, подумываю… а не примкнуть ли к ним?.. Построить где-нибудь часовню… там, глядишь, уже и на большой храм деньжат отсыпят…

— Кто «отсыпет»? — недоуменно протянул Инвар.

— Отец… — с почтением изрек монах, пригубив вино «за здоровье».

— В двух словах, — принялся пояснять Юкола, — это должно было когда-то случиться. При таком обилии религиозных течений рано или поздно выделяется одно, беря на себя функции если не главенствующего, то уж одного из основных — точно! Это происходит либо по территориальным причинам, то бишь приверженцев просто должно быть ну очень много; либо само течение должно удовлетворять потребности этих горожан. Как тот пастух, что присмотрел себе ничейную скотинку, жрецы бродят по городам и деревням, обещая все что угодно в обозримом будущем, лишь бы заполучить себе в стадо новую овечку.

— Но зачем? — Молодой человек потерял нить логики.

— Власть. Деньги. Богатство, — в трех словах сухо разъяснил учитель и, немного помолчав, добавил: — На этом свете есть два самых прибыльных и, по своей сути, самых грязных дела, перед которыми все остальные делишки просто нечаянный дымок над затухшим костром. Политика и религия. Запомни это, дружок…

— Истинно так… — эхом отозвались монахи, и все замолчали.

Легкий вечерний ветерок шелестел в кронах ветвистых деревьев. Вино неумолимо кончалось, но спать никому не хотелось.

— Так как вы… ну это… — наконец нарушил молчание Инвар, — с Великим Ка?

— А! — вспомнил начало разговора Юкола. — Великий Ка подошел нашим молодцам как нельзя лучше. Когда мы с пеной на губах убеждали, какой он могучий и вообще, они падали ниц и безропотно отдавали последнее на постройку храма для служений. Кстати, шаман был в числе первых. Так что заработали мы тогда неплохо.

— Отчего же ушли, если все было так хорошо?

— Бывший шаман, отца его в печень! — покачал головой Осиф. — Старый козел нашел в нашем учении столько дыр и нестыковок, что просто однажды взял и предложил: или мы назначаем его старшим жрецом, а сами отправляемся нести свет учения другим заблудшим душам, или он на ближайшем богослужении выкладывает все свои сомнения и замечания.

— И вы так просто сдались? — изогнул бровь Скорпо.

— Тяжело без академической базы… — со вздохом посетовал кто-то из братьев.

Поздним утром, когда на столе уже дымился завтрак, вчерашний разговор был продолжен.

— Брат Юкола, — с набитым ртом начал Инвар, — а откуда взялись эти единоверцы?

— Трудно сказать, сынок, — еле проглотив недожеванный жесткий кусок мяса, выдохнул монах. — Я думаю, что откуда и все. Хотя, если тебе интересна лично моя теория… — получив утвердительный кивок, Юкола продолжил: — Лет двести с лишком назад появился человек (хотя кто-то утверждает, что эльф или, на худой конец, полукровка), который решил объединить разношерстные течения воедино. Может, он был таким же проходимцем, как и мы с братом Осифом, может, он и вправду сошел с небес, дабы наставить всех нас на истинный путь, а может, просто стремился сделать так, чтобы все люди на этой грани стали единоверцами. Кто-то пытается что-то подобное сделать силой, завоевывая одно королевство за другим, а этот решил сделать бескровно… ну… почти бескровно… Он входил в дома, говорил с людьми… кто-то даже шел за ним, в свою очередь пускаясь в странствия, дабы внести свет в души других людей… Великая миссия!.. Прошли годы… Учение обросло последователями, подробностями и святыми… Сейчас уже трудно сказать, где в этой доктрине истинная правда, а где домыслы… Но факт остается фактом — почти все население королевств Западного континента стало единоверцами. Религия обрела истинную силу. Под строжайший запрет попали магия и колдовство, поскольку противоречили силе Единого, или, как его еще называют, Ушедшего. У меня такое чувство, что еще несколько десятилетий — и на этой грани разгорятся войны во имя Его. Поверь мне, мальчик… — монах огладил подбородок, — время, в котором мы сейчас живем, еще не самое худшее. Пройдут годы, и люди взвоют, оглядываясь назад, пожиная плоды настоящего. И что самое обидное… они будут обрекать на смерть себя, других с именем Веры на устах… А ведь не надо ВЕРИТЬ!

Это слово в устах Юколы прозвучало как призыв к атаке. Когда мимолетное эхо пропало в вершинах крон, он тихо произнес:

— Надо просто… верить… А во что?.. Пусть сердце подскажет… душа… Так о чем это я? — встрепенулся монах, рукой отгоняя видение. — Мой мальчик, единоверие хорошо тем, что объединяет людей… Чем же оно плохо?.. А тем, что объединяет совершенно разных людей…

— Я не понял вас… — забыв о еде, пролепетал мальчишка.

— Он о том, что невозможно соединить людей, думающих и живущих по-разному. — Осиф осушив ранний стаканчик, начал заедать скомканной стрелкой лука. — Дрянь какая!.. — И выплюнул его.

— Вот скажи. Как смотрит бедняк на богатея? Правильно! И ты хочешь сказать, что они оба пойдут по пути любви рука об руку? Только до первого темного переулка! Парень, если бы люди мыслили более-менее нормально, то не было бы этих долбаных разногласий — классическая ветвь, правая ветвь единоверия. Сам подумай: как такое может быть — верить в одно, но все же по-разному? Дурь! А мечта сделать «свою страну величайшей на свете на костях еретиков!». Еще большая хрень!!! И попытка Единоверия, простив, примирить всех, не более чем… Как примирить собаку с ее же блохами!

Здесь Юкола картинно отвернулся в сторону, но собрат продолжал:

— Боги создали Кристалл, отшлифовав грани, на которых мы живем и грешим. Они дали нам полную свободу распоряжаться нашими судьбами, но иногда вмешиваются в них, дабы указать избранным путь для совершения собственных деяний. Только им угодных, то есть выгодных!

— Несмотря ни на что, брат Юкола придерживается собственного мнения относительно… — Осиф развел руками, заодно подтягивая блюдо с неостывшими пирожками поближе к себе, и, не закончив мысль, вгрызся в аппетитный бок.