Современные западные культуры [66] больны. ЛЕГОСом, что характерно для США и большой части Западной Европы. ТЕУСом [67] (изолированная, но вместе с тем едва ли не самая западная из всех культура Ватикана). ТЕХНОСом [68] (исчезнувшая советская цивилизационная структура).

КОСМОС и ПОЛИС также имеют свои «больные» подуровни. Так, первый может вырождаться в ЛИНГВОС (культура, построенная на сугубо языковом формате) или в ЭТНОС (это рождает совершенно фантастический, но короткоживущий оксюморон — моноэтническую империю). Второй обычно сводится к потерявшей трансцендентную составляющую МУНИЦИПИИ — самоуправляющейся общине, не имеющей своего информационного гения-покровителя, утратившей миссию развития и смысл существования.

В процессе естественного развития цивилизации (например, от НОМОСа к КОСМОСу) могут возникнуть весьма необычные ситуации, когда маршрутизация, задающая господствующую технологию и вместе с ней цивилизацию, проходит «план» людей на уровне КОСМОСа, в то время как мир идей еще сохраняет характерные для НОМОСа структуры. Такое противоречие есть повод и причина развития.

В этой связи нет необходимости тревожиться (в долгосрочной перспективе) поведением современного политического ислама. Он — всего лишь структура, временно пытающаяся на КОСМическом уровне оперировать НОМОСными смыслами.

Что может противопоставить сегодняшний Юг милитаристской машине Запада? Абсолютному превосходству западных вооружений и приемов ведения войны? Разве не доказала уже «Буря в пустыне» (не говоря уже об Афганистане и позднейшей кампании в Ираке, триумфально завершившейся пленением Саддама Хуссейна), что варварство ни при каких условиях не способно противостоять цивилизации?

Заметим прежде всего, что ставка на превосходство в вооружении часто оказывалась битой. Лучшее оружие не помогло ни Римской Империи, ни империи Чжурдженей, ни Киевской Руси. Связано это стремя факторами.

Во-первых, оружие имеет тенденцию к распространению. В силу факта взаимодействия с Империей варварская периферия — пусть с некоторым опозданием, но получает имперские военные технологии. Различие в вооружениях нивелируется — тем быстрее, чем медленнее развивается наука и техника Империи.

Во-вторых, новейшие оборонные технологии требуют развитой инфраструктуры. Тем самым они более уязвимы, нежели традиционные. Наконец, в-третьих, исход сражения не всегда может быть решен техническим превосходством.

Во всяком случае, исходить в оценке перспектив межцивилизационного конфликта только из факта технико-экономического превосходства Запада представляется опасным.

Германия после Версаля была неизмеримо слабее своих будущих противников во Второй Мировой войне. С разрушенной транспортной системой, голодающая, лишенная армии и флота, с полностью подорванными финансами, какую опасность могла она представлять для англо-французской коалиции?

Уже Кувейтский кризис 1991 г. четко показал, в чем сила Запада и в чем его слабость. Иными словами, в ходе «Бури в пустыне» была похоронена старая стратегия Юга и, возможно, родилась новая.

При непредвзятом анализе противник должен был прийти к следующим выводам:

• Техническое превосходство европейцев является подавляющим и не может быть нейтрализовано военными средствами.

• Запад эффективно действует в военной области, если ему удается добиться единой политической реакции на события.

• Запад крайне медлителен. Время его реакции на события составляет несколько месяцев.

• Запад безразлично относится к материальным потерям.

• Запад крайне чувствителен к людским потерям.

• Потери среди мирного населения оказывают на Запад еще более сильное воздействие, нежели потери солдат.

На основании этих выводов может быть построена новая стратегическая концепция.

Как всегда, при взаимодействии более слабой в военном отношении системы с более сильной, речь идет о партизанских действиях. Точнее — о наступательной партизанской войне. То есть о партизанских действиях на территории противника, слабые и разрозненные попытки которых называют сейчас «терроризмом».

Действия террористических групп (палестинские, алжирские боевики, ИРА и т. п.), как правило, направлены на достижение чисто тактических целей. Цели эти тривиальны. Обычно их можно свести к деньгам либо — к освобождению из тюрем других террористов. Лишь совокупность актов террора способна привести к эффекту в оперативном масштабе.

Исключение составляют действия группы Басаева в Буденновске, где террористы с самого начала ставили перед собой военно-политические цели оперативного масштаба и почти добились стратегического результата. И разумеется, исключение составляет грандиозный террористический акт, осуществленный 11 сентября 2001 года на территории Соединенных Штатов Америки и приписываемый Усаме бен Ладану и организации «Аль-Кайеда».