Шрифт:
В войне — за редким исключением — характерные времена составляют часы и дни, притом работает не один человек, а квалифицированный штаб. Поэтому перегрузить информационные каналы до такой степени, чтобы «пространство решений» противника вообще не содержало правильных ходов, практически невозможно. С этой точки зрения аналогом стратегии риска окажется не комбинационная шахматная партия, а скорее «дырявый» мизер в преферансе. Но такие мизеры тоже можно разыгрывать хорошо и плохо!
«Весь ваш план — азартная игра», — сказал Нагумо.
«Угу, и я ее выиграю», — ответил Ямамото.
Аналитическая стратегия всегда имеет дело со средними значениями величин — усредненными показателями боевого потенциала и численности. Усреднение как наиболее естественная форма упрощения составляет самую суть аналитического подхода. Воюют не конкретные люди с их особенностями, характером, темпераментом — сталкиваются между собой счетные дивизии, приведенные расчетами опытных генштабистов к «нормальной» форме.
В реальной жизни средние показатели встречаются сравнительно редко: почти всегда значения параметров несколько (хотя, может быть, и не слишком существенно) отклоняются от теоретически предсказанных. В статике этим отклонением можно пренебречь. Однако динамические процессы в сложных системах имеют тенденцию к неустойчивости, поэтому отклонения от среднего начинают нарастать, а в бифуркациях [132] — полностью изменяют картину.
132
Динамические процессы описываются дифференциальными уравнениями типа «время—пространство». Примером могут служить три закона Ньютона: классическая физика, построенная на них, является чисто аналитической, все решения бесконечно гладкие. Однако в сложных системах, а с переходом к квантовой картине мира и в простых, возникают уравнения шредингеровского типа Решения таких уравнений могут иметь особенности, и в частности точки бифуркации, в которых решение разделяется на несколько ветвей, ведущих себя существенно по-разному. Вблизи точки бифуркации сколь угодно малое изменение начальных условий оказывает макроскопическое воздействие на динамику системы. В применении к стратегии это означает, что исход сражения может быть определен индивидуальными особенностями одного солдата или офицера, выключит ли он свою РЛС в соответствии с уставом или соберется поработать еще десять минут, подойдет к внезапно зазвонившему телефону или проигнорирует этот звонок? В карточных играх примером бифуркации может стать игра ва-банк, когда результат всей игры зависит от одного случайного события и изначально не предопределен предыдущими событиями.
Здесь и возникает надежда добиться нетождественного преобразования. Нет противоречия с законом аналитической стратегии, согласно которому равные позиции остаются равными: бифуркационный переход порождает возможности как со знаком «плюс», так и со знаком «минус», и в среднем они составляют ноль, то есть статистически позиция осталась равной! Вот только теперь это «среднее» есть сумма диаметрально противоположных вариантов, из которых в конкретном сражении реализуется только один.
Итак, риск следует переопределить как вероятность неблагоприятного исхода в бифуркационном процессе. Вероятность эта всегда отлична от нуля, именно вследствие закона перехода равных позиций в равные. Более того, существует аналог правила рычага: произведение вероятности благоприятного исхода на степень его благоприятности равно произведению вероятности неблагоприятного на степень неблагоприятности.
К примеру, если и благоприятный и неблагоприятный исходы имеют равные показатели, то риск оказывается равен 50%, вне зависимости от остальных параметров.
Определив понятие рискованной операции, мы должны отметить, что ее эффективность определяется величиной «рычага»: произведения вероятности благоприятного исхода на степень благоприятности этого исхода. Чем больше рычаг, тем выше возможный выход. В терминах аналитической стратегии этот параметр называется нагрузкой на операцию. Выражает он степень отклонения результата от аналитического среднего исхода.
Понятно, что увеличение нагрузки на операцию также увеличивает и возможные негативные эффекты, в результате чего операция становится очень строгой в управлении. Если обычный план (вроде захвата Польши) Германский штаб мог модифицировать на ходу, превращать его совсем в другой план, даже терять недели, то запаздывание группы Гудериана во время Французской кампании всего на четыре дня (с 12 по 16 мая) приводило к полному краху замысла Манштейна.
Таким образом, использование стратегии риска требует от исполнителей значительно более тонкого понимания и точного выполнения планов, нежели в рамках классического подхода. Работа командиров и штабов неизмеримо усложняется.
Результат, однако, стоит того. Должен существовать закон, описывающий степень усложнения операции как функцию нагрузки на операцию: по всей видимости, сложность растет быстрее, чем показатель риска.
В отличие от аналитической стратегии, когда индивидуальные особенности исполнителей малосущественны, для стратегии риска характерна привязка операции к личности командира. План Шлиффена, построенный начальником германского Генерального штаба «под себя», был невыполним для Мольтке-младшего. Тому не оставалось ничего делать, кроме как снижать показатель риска, чтобы сделать схему кампании приемлемой для себя. Однако уменьшение нагрузки на операцию привело к затягиванию войны, что стало гибельным для Германии, равно как и для остальной Европы.
Как способ преодоления кризиса аналитичности стратегия риска приводит к идеальному результату с точки зрения этики войны [133] . Однако полководец, принимая решение о рискованной операции, должен помнить о том, что он ставит на кон не только судьбу своей страны — эту ставку он делает постоянно, — но и свое имя. То есть стратегия риска это и стратегия ответственности.
Мольтке-старший так говорит об обязанности ответственного командира принимать рискованные решения [Мольтке, 1938]:
133
См. статью С. Переслегина и Р. Исмаилова «Этика войны» [Лиддел-Гарт, 2000а].
«Командующий армией в своих действиях, успех которых никогда не обеспечен, так же как и государственный деятель, руководящий политикой, не должен бояться судебной ответственности. Он несет совсем иную ответственность перед богом и своей совестью за жизнь многих тысяч людей и за благо государства. Он теряет нечто большее, чем свободу и состояние» (стр. 15).
Итак, платой за огромную эффективность рискованных операций является ответственность командира [134] . Она порождает прежде всего неуверенность в принятых решениях. Между тем технически рискованная операция существенно труднее обычной аналитической. Как отмечалось ранее, обратившись к стратегии риска, необходимо приложить максимум усилий для достижения нужного исхода. В отличие от аналитической стратегии, в которой наблюдается эффект саморегуляции (по крайней мере в фазе нарастания), в рискованной операции динамический гомеостаз панацеей не является. От начала такой операции до ее последнего дня основным ресурсом, модифицирующим вероятности, поддерживающим оперативную устойчивость и извлекающим из дружественной Вселенной спасительные и грозные чудеса, служит психика ответственного командира.
134
Уровень нагрузки на психику командира чрезвычайно велик даже в самых простых, вполне аналитических ситуациях. По мнению врачей, матч на первенство мира отнимает у шахматистов около пяти лет жизни. Проигрыш такого матча почти всегда (исключение составляют Ласкер и Ботвинник, люди с железным характером) приводит к резкому снижению творческих и спортивных результатов — ломается личность. Непрерывный четырехлетний стресс Первой Мировой войны превратил Дэвида Битти, самого молодого английского адмирала, воплощение здоровья, уверенности в себе, даже физической красоты, в старика. Он умер в 65 лет, хотя в его роду было принято доживать до восьмидесяти [Лихарев, 1997].