— Тебя обманули, Марио, — тихо сказала Вильма, — ты не виноват.

— Нет, синьорина, я виноват.

— Успокойся, Марио. Успокойся, мальчик. Скоро прибудет новый командир отряда. Я слышала, что он очень влиятельный человек. Увидишь, он разберется во всей этой истории.

Марио не ответил.

К Галке подошел Анастазио.

— Синьорина Галя, проснитесь. Вы обожжете спину…

Вскоре все поплыли к берегу. Полежав еще немного на пляже — поспешный уход мог вызвать недоумение, — Галка стала жаловаться на головную боль. Анастазио вызвался проводить ее. По дороге она рассеянно слушала его болтовню и морщилась от его прикосновений. Вероятно, поэтому итальянец решил, что она не на шутку заболела. Он даже хотел вернуться за Вильмой — как-никак та была врачом. Но Галка удержала его. Только около дома ей удалось избавиться от не в меру заботливого провожатого. Едва за ним закрылась калитка, Галка стремглав бросилась в дом.

Среди своих платьев девушка отыскала простенькое ситцевое, в котором ходила еще в школу. Сбросив модные босоножки, одела поношенные туфли на низких, стоптанных каблуках, сняла золотой браслет, кольцо и спрятала в шкатулку. Быстро выдернув шпильки, разрушила хитроумную прическу, смочила волосы водой и расчесала их на скромный пробор. Оглядев себя в зеркале, она решила, что в таком виде не вызовет излишнего любопытства на окраинной Михайловской улице.

Уже собираясь уходить, Галка заметила на тумбочке около Кровати большой синий конверт с витиеватым штампом внизу.

— Канцелярия бургомистра? Интересно.

Она вскрыла пакет. Это была записка от Логунова.

«Уважаемая Галина Алексеевна! — писал бургомистр. — Буду рад видеть вас у себя в воскресенье между десятью и одиннадцатью часами дня. У меня есть для вас интересное предложение. Какое — не буду пока говорить. Скажу только, что ваша давнишняя мечта скоро воплотится в жизнь».

Галка усмехнулась. Вот уж действительно «загадка»! Весь город знает о том, что Логунов лезет вон из кожи, чтобы открыть городской театр для тех господ офицеров, которым надоели безголосые певички из ресторанов. Уже полмесяца висят афиши о предстоящем большом концерте оперной музыки. Однако в стремлении угодить оккупационным властям бывший директор театра явно переоценил свои возможности. Большинство вокалистов эвакуировалось из города, а из тех, кто остался, едва можно было составить хор средней руки. Логунов лихорадочно искал солистов. Всей его широко разрекламированной затее грозил скандальный провал.

«Неужели он думает, что я буду петь в его „Новом театре“? — Эта мысль показалась Галке нелепой.

Надо было торопиться. До наступления комендантского часа она должна успеть вернуться домой. Ее пропуск действителен только в итальянском секторе, а Михайловская улица находилась в противоположном конце города.

Девушка почти бежала. Скорее! Надо обязательно успеть. То, что она узнала сегодня, — очень важно. Настолько важно, что она не задумываясь пошла на конспиративную квартиру, куда могла явиться только в крайнем случае.

Но в доме номер семьдесят один на Михайловской улице не было никакого гравера…

Галка медленно шла обратно по немощеной пыльной улице, сосредоточенно глядя себе под ноги. Самые невероятные мысли лезли в голову. Не доверяют? Решили обойтись без нее? Одна. Без связи, без задания. Кто же она теперь? Барышня из итальянской комендатуры, девица, продавшая совесть за холуйский паек?..

Молодой человек в франтовском белом костюме и соломенной шляпе, заломленной набекрень, обогнал ее.

— Иди за мной.

Галке показалось, что она ослышалась. Молодой человек шел впереди, небрежно помахивая самшитовой тросточкой. Что-то знакомое было в его твердой, уверенной походке. Галка пошла за ним. Сердце ее прерывисто билось. Казалось, либо оно остановится, либо выпрыгнет из груди. С моря в застоявшуюся липкую духоту вечера ворвался свежий ветер. Он стряхнул пыль с поблекших листьев акаций, загремел рваными листами железа на крыше искалеченного снарядами дома, взлохматил волосы. Ветер принес сырой запах рыбы и тяжелые капли дождя.

Молодой человек в белом костюме ни разу не обернулся. Вот он свернул за угол и перешел через дорогу на другую сторону улицы. Галка не выпускала его из виду. И когда он скрылся в подъезде неказистого двухэтажного дома, она, не раздумывая, последовала за ним.

В полумраке неопрятного, пропахшего сыростью подъезд она сразу споткнулась о какую-то преграду и чуть не упала.

— Осторожно, — услышала она тихий голос. — Тут ступеньки.

Доверясь, она пошла на этот голос дальше — в темноту. Кто-то невидимый взял ее за руку. Через несколько шагов она услышала шорох отодвигаемого засова. Приоткрылась низкая дверь, и в глаза хлынул голубоватый свет угасавшего дня. Сразу за дверью начинался замусоренный, утыканный засохшими кустами бурьяна пустырь.

— Тучи прошли стороной, — как-то обыденно сказал Галкин провожатый. — Опять дождь миновал. А не мешало бы. Все кругом сохнет.

И вдруг Галка узнала его. Это был тот самый парень, который предупредил ее об аресте Зинаиды Григорьевны. Только сейчас в нем не было ничего блатного: вместе с косой челкой с его лица исчезла нагловатая улыбка, а зеленые, чуть прищуренные глаза приветливо смотрели на Галку.

— Растерялась?

Галка хотела обидеться, но неожиданно для себя кивнула головой.