И командир больше ни о чем не стал спрашивать Кустова, а только крепко, по-мужски, обнял.

А есть и такая легенда, будто Кустов приспособил самолет летать и без своего вмешательства. В последнем бою Игорь был тяжело ранен. Авиационный снаряд разорвался в левом плече, вырвав ключицу и часть легкого. Когда его самолет заходил на посадку, стоявшая у КП девушка-наблюдатель бросила бинокль и, взяв рупор, на весь аэродром объявила: «Внимание! Внимание!.. Самолет заходит на посадку без головы летчика!»

Самолет приземлился нормально. К нему подбежали люди. Вся кабина и летчик были залиты кровью. Голова Кустова безжизненно склонилась вперед. Холодные руки Игоря с трудом оторвали от рычагов управления и стали вытаскивать труп из кабины, но «труп» вдруг простонал: «Тише!»

В личном деле Кустова в первую очередь привлекла мое внимание его школьная успеваемость. Одни отличные отметки. В тринадцать лет он получил диплом за активное участие во Всесоюзном слете юных моделистов. В Брянске, учась в девятом классе, с отличием окончил аэроклуб, а в сороковом году — Чугуевскую военную школу летчиков. И тоже с отличием.

В школьной характеристике интересная запись: «Если т. Кустов чего не знает, а дело требует знать, то Кустов разобьется, а узнает, Для него просидеть ночь за книгой, а утром прийти на занятия ничего не стоит. И от него никогда не услышишь хныканья. Мальчик очень волевой и трудолюбивый».

…И вот после полутора лет лечения Кустов снова возвращается в полк. Он будет летать в нашей третьей эскадрилье. Мне не приходилось встречаться с ним, но уверен, что такой человек, раз решил летать, обязательно полетит. Только вот как без ключицы будет работать рука?

Утром, как только я вылез из кабины самолета, передо мной оказался высоченный и прямой, как стрела, парень с Золотой Звездой и орденом Ленина на груди. Он четко, мягким, приятным тенорком доложил:

— Младший лейтенант Кустов прибыл в ваше распоряжение.

В голове у меня еще вихрилось напряжение боя, но Кустов разом все смыл.

— Игорь? — вырвалось у меня удивление, видимо, потому, что представлял Кустова, как и большинство акробатов, небольшого роста.

— Да, Игорь.

— Вон ты какой! Выше высокого.

На его суровом продолговатом бледном лице появилась застенчивая улыбка. И суровости как не бывало. Доброе, умное и по-мальчишески задорное и упрямое лицо. Но улыбка четко проявила и множество морщин, свидетельствующих о том, что человеку уже немало пришлось потрудиться и пережить.

— Хотел бы еще подрасти, да, к сожалению, выше себя не вырастешь, — отозвался он.

— В высоких сила. Они не любят сгибаться, — пошутил я.

— Высоким труднее жить: любая гроза в первую очередь бьет по высокому.

В это время подбежал Тимонов. Они с Кустовым оба из Брянска, учились в одной авиационной школе, потом вместе работали инструкторами и не виделись с сорок первого.

— Игорь!

— Тимоха!

Когда спал первый восторг встречи, мы поинтересовались:

— Как плечо, рука, легкие?

Игорь вместо ответа лихо бросил пилотку на землю, как заправский акробат, сделал сальто и точно вкопанный остановился на руках. Секунды две-три постоял в таком положении, потом рывком встал на ноги, поправил черный чуб и доложил:

— Полный порядок. Могу хоть сегодня воевать.

Игорь не принадлежал к той категории людей, которые любят рассказывать о своих физических муках. На наши вопросы о госпитале, какие ему делали операции, каким чудом у него восстановилась прежняя ловкость и сила, он отвечал только отдельными отрывистыми словами: «врачи», «операция», «гимнастика», «терпение»… И все же мы заставили его раздеться по пояс, чтобы своими глазами убедиться, как выглядит теперь у него плечо, разбитое полтора года назад вражеским снарядом.

Много есть великолепных скульптур, символизирующих красоту и физическую силу человека. Но, глядя на Кустова, я убедился, что сам человек бывает куда совершеннее самых удачных творений из мрамора. Я даже забыл, зачем Игорь снял гимнастерку: настолько поразила меня физическая гармония его фигуры.

На левом плече было много мелких шрамов. Ключицы нет. На ее месте мышца, и так она искусно расположена, словно всегда была здесь, а шрамы — это как бы лучистая тень от нее.

— Ну прямо Геркулес, — заключил Тимонов. — И со Звездой Героя. Сколько, наверно, невест вилось около тебя! Не выбрал?