— Ты это серьёзно?

— Серьёзнее не бывает, — заверил Талуна де Валтос. — И в любом случае кто его хватится? Он всего лишь один из миллионов чиновников.

— В Империуме, может, и не хватятся, а вот у того капитана Ультрамаринов, возможно, найдётся что сказать по поводу его исчезновения.

— Да не думай ты о нём, дорогой Талун.

— И всё же я не совсем уверен, Казимир, что это правильное решение.

— Неужели это решение чем-то хуже того, что мы планировали для картеля Шонаи? Твои танки, так же как мои пушки, ожидают в горах, Вендаре.

— Это совсем другое дело, Казимир. Это мы делали во имя блага Павониса.

Де Валтос рассмеялся глухим, скрежещущим смехом. Странный это был смех: не было в нём никакого веселья.

— Перестань строить из себя целку, Вендаре Талун. По крайней мере не передо мной. Я слишком много знаю о твоих делах. Да и у твоего сына-идиота, кстати, слишком длинный язык, а у его будущей жёнушки — и того хуже. И она треплет им не в тех местах и не при тех людях.

Талун вспыхнул и поднялся из кресла, зашагал взад-вперёд по комнате и в итоге остановился перед столом с графином, чтобы плеснуть себе в стакан ускавара. Руки его тряслись, и стакан звенел, когда он наливал себе добрую порцию янтарного напитка.

— Полагаешь, тебе что-то известно, но всё это — клевета, — изрёк он в конце концов.

— Конечно клевета. Я верю тебе, Вендаре, — успокоил его де Валтос, гаденько улыбаясь в спину своего компаньона. — Но есть много людей, которые будут рады увидеть, как картель Талун, и особенно ты, рухнут. И ты знаешь, как быстро прилипают обвинения к репутации человека, даже если потом будет доказано, что все они ложные. Да ты вспомни, что произошло, когда ты пустил слух о Хонане и его, хм, любовных связях.

— Но всё это было правдой.

— Очень может быть, но это не меняет сути вещей. Было бы позором для тебя, если бы определённые слухи о смерти твоего брата стали достоянием общественности. Это означало бы конец наших договорённостей, поскольку я не могу позволить себе быть замеченным в связях с человеком виновным. Хорошо, не виновным, а просто заподозренным в братоубийстве.

— Проклятие! Ладно, Казимир. Тебе удалось убедить меня. Итак, каковы твои планы? — спросил Талун, возвращаясь на своё место.

— Все те же, — снова улыбнулся де Валтос. — Мы все сделаем так, как и планировали.

Шёл проливной дождь, когда заляпанный грязью «Громовой Ястреб» прошёл над руинами Плёса Мортена. Когда шаттл сел на центральной площади поселения, его рокочущие двигатели превратили грязную лужу в облако пара.

Двигатели ещё хрипло урчали, но, едва полозковые шасси корабля коснулись земли, его бронированные двери плавно скользнули назад по смазанным бегункам, и три отделения Ультрамаринов, споро высадившись, рассредоточились по городку. Два встали по периметру селения, а третье, под предводительством Уриэля, двинулось к обгоревшему остову здания, которое, очевидно, некогда было храмом.

Уриэль водил болтером из стороны в сторону. Ливень до минимума сокращал видимость, и даже сенсоры, вмонтированные в силовые доспехи капитана, с трудом прощупывали окружающий мрак.

Уриэлю не удавалось различить ни движения, ни малейших признаков жизни — всё говорило о том, что уже много недель в этом городке нет ничего живого.

— Сектор один, чисто! — прозвучал голос в комм-линке.

— Сектор два, чисто!

— Сектор три, чисто!

Уриэль опустил болт-пистолет и закрепил его на бедре.

— Всем сержантам — ко мне! Остальным охранять периметр! — приказал он.

Через несколько секунд сержанты Венасус, Дардино и Пазаниус с тяжёлым орудием поддержки отделения собрались возле лестницы храма.

— Я хочу, чтобы это место обыскали вдоль и поперёк, дом за домом. Исходим из того, что окружение враждебно. Если что-то обнаружите, докладывать незамедлительно!

— Что мы ищем, капитан? Выживших? — спросил Венасус.

— Что-то необычное. Здесь может быть ключ к разгадке того, что делают эльдары в этой системе. А если это так, я хочу, чтобы вы это нашли.

Уриэль показал на следы выстрелов на почерневших стенах храма позади себя:

— Здесь погибли слуги Императора, и я хочу знать за что.

Уриэль снял шлем и запрокинул голову — так, чтобы капли дождя падали на лицо. Он сделал глоток, но тут же выплюнул эту воду в грязь. Разглядывая разбитые двери храма, он провёл рукой по своим коротким черным волосам, другой же рукой он погладил обожжённое дерево храмовых ворот, ощущая под ладонью выщербины от выстрелов.

Достав боевой нож, он вонзил его в одну такую выщербину и стал раскачивать им из стороны в сторону.