Когда же мрак придет и в сам Эмбер, я знал, что Эрик горько пожалеет о том, что со мной сделал. Это я твердо знал, и только это утешало меня.

Так начались дни тьмы, и я не мог измерить их течение. Даже если бы у меня были глаза, я не смог бы отличить день от ночи в этом мрачном подземелье.

Время шло своим путем, ему не было до меня дела. Иногда меня бил озноб, когда я задумывался об этом, и я весь дрожал в холодном поту. Провел ли я здесь несколько месяцев? Или часов? А может быть, лет? Или недель?

Я позабыл все, что касалось времени. Я спал, бродил (я уже точно знал, куда надо поставить ногу и где повернуть) и думал обо всем, что сделал и чего не успел в своей жизни. Иногда я сидел, скрестив ноги, дыша ровно и глубоко, опустошая свой мозг, находясь в прострации так долго, как только мог. это помогало — ни о чем не думать, и думать ни о чем.

Эрик был умен. Хотя сила жила во мне, сейчас она была бесполезна. Слепец не может управлять Отражениями.

Борода выросла до груди и волосы щекотали спину. Сначала я все время был голоден, но затем аппетит пропал. Иногда, когда я вставал слишком резко, кружилась голова. Я все еще мог видеть, но только в кошмарных снах, и мне становилось еще горше, когда я просыпался.

Позже, однако, я стал почти забывать события, приведшие меня к слепоте. Я смотрел на них со стороны, как будто это было не со мной, а с посторонним человеком.

Я очень много потерял в весе. Я старался представить сам себя, изможденного и худого. Я не мог даже плакать, хотя несколько раз чувствовал, что мне очень хочется это сделать. Что-то не в порядке даже со слезными протоками. Страшно, что человека можно довести до такого состояния.

Однажды в дверь тихо-тихо поскреблись. Я не обратил на это внимания.

Снова раздался тот же звук, и вновь я не отреагировал.

Затем я услышал свое имя, произнесенное слабым вопросительным шепотом.

Я пересек камеру:

— Да?

— Это я, Рейн. Как вы тут?

Я расхохотался:

— Прекрасно! Ох, лучше не придумаешь! Бифштексы с шампанским каждую ночь и куча девочек! Боже! Ну и вопросы ты задаешь!

— Простите, — сказал он, что я ничего не могу сделать для вас.

Я услышал боль в его голосе.

— Знаю, — ответил я.

— Если б мог, я сделал все.

— И это знаю.

— Я тут кое-что принес. Возьмите.

Маленькое окошко у пола скрипнуло, открываясь.

— Что здесь? — спросил я.

— Чистая одежда. И три буханки свежего хлеба, головка сыра, немного говядины, две бутылки вина, блок сигарет и много спичек.

Голос мой сел от волнения, в горле пере сохло.

— Спасибо, Рейн. Ты хороший. Как тебе удалось все это?

— Я знаю стражника, который стоит на часах в эту смену. Он будет молчать, слишком многим он мне обязан.

— Смотри, как бы ему не пришло в голову заплатить все долги сразу — одним доносом, — предостерег его я, — Так что, хоть я и очень тебе благодарен, лучше больше так не рискуй. Можно не говорить, что все, что может тебя выдать, я уничтожу.

— Как бы я хотел, чтобы все случилось наоборот, о мой принц!

— Присоединяюсь к этому мнению. Спасибо, что подумал обо мне, когда это запрещено делать.

— Ну, это как раз было легко, — ответил он.

— Что нового в Эмбере?

— Правит Эрик. Вот и все.

— Где Джулиан?

— Отослан обратно в Арденский лес со своими воинами.

— Почему?

— Что-то странное проникает к нам из Отражений, все последнее время.

— Ах вот как? Понятно. А что Каин?

— Он все еще в Эмбере, ублажает себя, как может. В основном пьет и развлекается с бабами.

— А Жерар?

— Он адмирал всего флота.

Я вздохнул с облегчением. Признаться, я переживал, что его уход в южные воды во время битвы навлечет на него немилость Эрика.

— А что стало с Рэндомом?

— Он пленник, но в своих собственных покоях.

— Что? Его взяли в плен?!

— Да. Из центра Лабиринта в Рембе он появился прямо здесь, с арбалетом. Он успел ранить Эрика прежде, чем его схватили.

— Вот как? Почему же его не убили?

— Ходят слухи, что он женат на дворянке из Рембы. А Эрик на этом этапе не желает даже косвенных осложнений с Рембой. У Мойры большое королевство, и поговаривают даже, что Эрик намеревается сделать ей предложение и попросить ее стать его королевой. Слухи, конечно, но весьма любопытные.