Шрифт:
– Ладно, – кивнул рыцарь. – Но уж как в Ошмянах устроимся, не забудь – обещал.
– Так и ты мне кое-что обещал. Помнишь, а?
– Да помню, помню…
– Это хорошо, что помнишь.
На воротах стояли четверо стражников куда как более пристойного вида, нежели желеславовы сборщики подати у моста. Начищенные шишаки [29] , бригантины [30] , обшитые тканью все того же черного цвета с вышитым трилистником. В руках стражники держали двурогие гизармы [31] .
29
Шишак – открытый шлем с козырьком, нащечниками и назатыльником.
30
Бригантина – защита корпуса, состоящая из пластин, нашитых или наклепанных изнутри на тканевую или кожаную основу, снаружи может обтягиваться бархатом или шелком.
31
Гизарма – древковое оружие, состоящее из серповидного лезвия и длинного вертикального острия, отходящего от его спинки.
– Пан Тишило герба Конская Голова и пан Годимир герба Косой Крест! – торжественно возвестил полещук, небрежно бросив ладонь на рукоять меча.
– Паны рыцари изволят на турнир прибыть? – шагнул вперед седой стражник с рассеченной некогда бровью. Рубец шрама переламывал ее, превращая в изображение летящей птицы.
– Точно. Угадал, – кивнул пан Тишило.
– Тогда паны рыцари проезжают без подати. Кто еще с вами? – Седой разгладил пальцами нашивки десятника на рукаве.
– Оруженосцы. Вот на телеге.
– Годится. А это кто?
– Шпильман известный. Олешек Острый Язык из Мариенберга.
– На турнир?
– А то?
– Хорошо. Тоже без пошлины может въезжать. – Стражник прищурился. – А купцы?
– Купцы были под моим покровительством до ворот сего города. Теперь, думаю, защита вам не нужна более? Так ведь?
Ходась развел руками, словно желая сказать – от стражи защита тоже не помешала бы, но что поделаешь? Дямид молча полез за кошельком.
– Святые отцы тоже могут входить в Ошмяны беспрепятственно, – добавил стражник, окидывая взглядом иконоборцев. – Согласно указу его величества Доброжира.
Отец Лукаш без тени улыбки на изнуренном постами и умерщвлением плоти лице благословил стражников размашистым знамением. Монахи вошли в ворота.
– Выпьешь вечером, как сменишься, за мое здоровье. – Пан Тишило швырнул десятнику скойц.
Монетка исчезла словно по волшебству.
Стражники отсалютовали гизармами щедрому пану, и кавалькада втянулась под сень надвратной башни.
Городок жил своей жизнью.
Поскольку день клонился к вечеру, торговцы закрывали лавки, а ремесленники – мастерские. Заречане тянулись в корчму. Вернее, в две корчмы. Одна стояла у самого въезда в город, вторая расположилась на рыночной площади. Детвора бегала по улицам, весело штурмовала невысокие заборы палисадников, устраивали поперек дороги свои собственные турниры. Всадники в коротких рубашках скакали на замурзанных конях. Кривоватые копья, наспех смастеренные из сломанных веток, ударяли в щиты, плетенные из ивовой лозы.
Две хозяйки лениво переругивались через улицу.
Большая лохматая собака ожесточенно чесалась, развалившись на крыльце чисто беленного домика с красными ставнями.
Годимиру понравились улыбчивые лица ошмяничей. В особенности двух молодок, выглянувших из переулка. Одна стрельнула глазками в сторону рыцарей, прикрывая нижнюю часть лица уголком платка. Вторая улыбнулась полными губами, хихикнула.
Полещук ехал задумавшись и не обращал внимания на смазливых заречанок, но Годимир ответил им самым изысканным поклоном, на который был способен. Горожанки зарделись и скрылись в переулке.
На рыночной площади, которую они миновали вскоре после встречи с хорошенькими девицами, елозил смычком по толстым струнам басотли [32] уличный музыкант. Олешек насторожился. Заинтересованно прислушался. Махнул рукой – не соперник, мол. И правда, монотонный речитатив заречанина лишь с большой натяжкой походил на высокое поэтическое искусство, как и протяжное гудение басотли на изысканную музыку.
«Вот уж кому учиться не надо, – невольно позавидовал Годимир. – Знай себе, гоняй смычок туда-сюда…»
32
Басотля – струнный смычковый инструмент низкого регистра.
И тут же, перехватив хитрый взгляд Олешека, он понял, что шпильман подумал о том же, и украдкой показал ему кулак. Музыкант гордо отвернулся, сделав вид, что ничего, собственно, и не было.
У ворот замка, чью стену так же, как и городскую, составляли толстые, заостренные сверху бревна, вкопанные в гребень земляного вала (а из чего еще строить в Заречье, славящемся дремучими лесами гораздо больше, чем каменоломнями?), выстроился уже десяток стражников. Годимир подумал, что король Доброжир, пожалуй, может не опасаться всерьез соседа из-за Щары. Все-таки богатство и спокойная жизнь неразделимы, как два лезвия рыцарского меча.
– Пан Тишило герба Конская Голова из Любичей, что под Грозовым, и пан Годимир герба Косой Крест из Чечевичей Бытковского воеводства! – провозгласил полещук.
– Прошу панов рыцарей, – отсалютовал гизармой десятник.
Во дворе замка рыцари спрыгнули с коней, передали поводья вмиг набежавшим конюхам. Двое пажей помогли Ратишу покинуть телегу, но болтовней лишь усилили всеобщую суету и гам.
Вообще, королевский двор в Ошмянах жил явно на широкую ногу и не скупился на прием гостей. Мимо пробежали двое мальчишек с корзинами, из которых высовывали длинные шеи гуси. Коренастый слуга в чистом фартуке орал на другого, не поспевшего вовремя с какими-то особыми дровами.