– Панове, панове! – воскликнул Божидар. – Не здесь и не сейчас! Во-первых, его величество сейчас не в том расположении духа, чтобы потворствовать старым ссорам. А во-вторых, какой же пример вы подаете молодежи? Два таких почтенных уважаемых пана, а ведете себя… – Каштелян покачал головой, повел глазами по сторонам. К ним уже подошли, привлеченные громкими словами пожилых рыцарей, несколько панов помоложе во главе с королевичем Иржи, игравшем, как заметил Годимир, при ошмянском дворе роль заводилы.

Пан Тишило хмыкнул и захватил левый ус в рот едва ли не целиком. Стойгнев приподнялся на цыпочки, развернул плечи и отправился восвояси, вышагивая ровно, словно кол проглотил.

Молодые рыцари заулыбались, но пан Конская Голова так на них зыркнул, что даже самые дерзкие притихли.

– А вы слыхали, панове, загорский подсыл-то сбежал? – громко проговорил королевич из Пищеца, глядя прямо на Годимира.

– Сбежал, спорить не буду. Не уследили, – кивнул Божидар. – До того ли было в кутерьме вчерашней?

– И неизвестно еще, панове, сам удрал, либо помог кто-то. К примеру, оруженосец какой-никакой, – обратился Иржи к товарищам. Те с готовностью заржали.

Годимир почувствовал, что начинает закипать. Рыжий, веснушчатый Иржи не понравился ему с первого знакомства. Вообще, признаться честно, он никогда не любил рыжих. В особенности таких медно-красных, как пан из Поморья. А тут еще обвинение Олешека, которого словинец уже привык считать другом. А теперь и выпады в его сторону, весьма недвусмысленные. Эх, дать бы славную плюху назойливому королевичу. Он ведь из благородных, к кулачному бою не привык, покатится кувырком, как миленький, аж ноги за голову завернутся… Вот только уподобляться Тишило и Стойгневу Годимир не хотел. Зачем выставлять себя на посмешище перед всеми Ошмянами? И так позора натерпелся в достаточной мере. Но и приструнить забияку надо.

Годимир вздохнул и с нарочито деланной серьезностью проговорил, обращаясь к каштеляну:

– А видать побаиваются многие рыцари на дракона выходить?

– Ну… Пожалуй что, – не понимая, к чему был задан вопрос, согласился Божидар.

– Настолько побаиваются, что готовы поединок учинить, даже если точно побиты будут. Лишь бы в Ошмянах подольше задержаться…

– Что?! – взревел Иржи, не дослушав даже до конца. – Ты что городишь, худородный? Да я плетей в сей же час прикажу…

– А ну тихо! – оборвал его ошмянский каштелян. – И следи за речами, королевич. Чай не у себя в Пищеце! – Иржи закусил губу, но замолчал и не пытался перебивать. И верно. Уж если пан Молотило приложится, даже голым кулаком, то можно яму копать сразу. – Ты хоть и королевич, а порядок понимать должен. В Ошмянах слово короля Доброжира – закон. Согласен?

– Ну…

– Я спрашиваю – согласен, пан Иржи?

– Согласен, пан Божидар.

– Так вот. Свое слово о пане Годимире его величество сказал? Сказал. Разрешил честь по чести добиваться рыцарских шпор? Разрешил. Так кто тебе позволил его худородным бесчестить?

Годимир ликовал в душе. Ай да молодец, пан Молотило! Умеет призвать к порядку, не доводя дело до поединка или, что еще хуже, безобразной драки. А Иржи явно напрашивался на драку. Особенно пытаясь задеть род Годимира. Чего-чего, а славных предков, носивших герб Косой Крест, он мог бы перечислить без запинки до дюжины. Вряд ли сам королевич может большим числом благородных предков похвастаться.

– По делу шпильмана его величество что-либо присудил? – продолжал Божидар. – Ну, ответь мне, пан Иржи. Присудил?

– Нет, – упавшим голосом произнес королевич.

– То-то и дело, что нет. Значит, до решения королевского суда нельзя человека считать лазутчиком или подсылом вражеским. Потому как обвинение может подтверждено быть, но может быть и снято. Ясно вам, панове? – Пан каштелян грозно взглянул на присутствующих.

Молодые рыцари смущенно потупились. Щеки королевича полыхали ярче маков. Он развернулся и ушел. Конечно, не так картинно, как пан Стойгнев, но все же сохраняя остатки достоинства…

– Пан Годимир. – Божидар подошел к словинцу почти вплотную и малость наклонился, поскольку превышал его в росте больше, чем на полголовы. – Ты уж прости, но с судом Господним ничего не выйдет. С оружием…

– С оружием я ему помогу, – вмешался пан Тишило, который, как оказалось, никуда и не уходил. Стоял тихонько в сторонке и кусал ус. – Меч можешь себе оставить, пан Косой Крест. Вдруг случится, что новый раздобудешь, тогда вернешь. А нет, так и не жалко. Вот со щитом и копьем хуже… Кольчугу…

– Кольчугу я сам подарю, – вновь перехватил разговор пан Божидар. – И шлем. Правда, у нас в Ошмянах доспехи старомодные, чай, не Беляны и не Хоробров…

– А коня можешь моего оставить, – махнул рукой пан Тишило. – Со всей сбруей. А то рыцарь без коня, что панна без косы.

Годимир от всего сердца поблагодарил. Жаль, само собой темно-рыжего, оставшегося в собственности Желеслава надолго, а скорее всего, теперь уже навсегда, но ничего не попишешь. Зато серый, доставшийся ему от полещука, был лучшим конем, на которого в создавшемся положении можно было рассчитывать. Широколобая голова. Широкие ноздри. Шея толстовата, но зато свидетельствующая о недюжинной силе. Крепкие ноги с широкими копытами и круглыми суставами. Правда, возраст подгулял. Судя по зубам, жеребцу лет пятнадцать. Зато выезженный и надежный. Без присущего молодым коням норова.