Шрифт:
Она щёлкнула языком.
— Бартимеус, сегодня ты решительно невыносим! Мне казалось, что тебе следовало бы быть поумнее. Так вот, у нас для тебя небольшое задание…
— Что?! Погодите-ка! — Я сделал полшага вперёд в своем пентакле. Из глаз у меня посыпались искры, кожа вспыхнула коралловым огнём. — Мне сперва надо разобраться с Мэндрейком!
— Боюсь, господин министр в данный момент не расположен разбираться с тобой.
— Не расположен? Чушь собачья! Вот же он сидит!
— Господин министр занят, он работает над сегодняшними новостями. Их вот-вот надо будет сдавать в печать.
— Ну, он вполне может на несколько минут оторваться от своего вранья [29] , — возразил я. — Мне надо с ним поговорить.
Госпожа Пайпер наморщила носик.
— Ты не скажешь ничего такого, что ему стоило бы слышать. А теперь, будь так любезен, выслушай, что тебе поручено!
Я отвернулся от неё и обратился к фигуре, сидящей за столом.
— Эгей, Мэндрейк!
Ответа не последовало. Я повторил то же самое, только погромче. Бумаги у него на столе зашелестели и вспорхнули в воздух.
29
В попытках утихомирить простолюдинов Мэндрейк затеял выпуск серии жутких грошовых информационных листков с байками про героические подвиги британских солдат в далекой Америке. Выходило всё это под заголовком «Подлинные рассказы о войне». Иллюстрациями к ним служили хреновые литографии. Предполагалось, что это якобы повествования о реальных недавних событиях. Нет нужды говорить, что американские волшебники непременно были злыми и жестокими, использовали самую чёрную магию и самых ужасных демонов. Напротив, честные бритты с квадратными подбородками всегда стремились вести себя хорошо и играть честно и неизменно выходили из безвыходных ситуаций с помощью солдатской смекалки и самодельного оружия, изготовленного из жерди от ближайшего забора, куска верёвки и консервной банки. Война в этих листках изображалась как необходимость и дело доблести и чести. Этой истории лет-лет, и памяти нет: я видел, как бесы высекали аналогичные официальные сообщения на памятных стелах вдоль всей дельты Нила, дабы народ не сомневался в правильности и справедливости войн, которые вели фараоны. И на те стелы тоже никто не обращал внимания.
Волшебник пригладил свои стриженые волосы и поднял голову. Вид у него был слегка страдальческий — как будто его заставили вспомнить о старой ране, нанесенной в самое чувствительное место. Он обратился к своей помощнице:
— Госпожа Пайпер, пожалуйста, сообщите Бартимеусу, что меня нимало не интересуют его жалобы. Напомните ему, что большинство хозяев сурово наказали бы его за некомпетентность, проявленную в битве, и как ему повезло, что он до сих пор жив. Это все.
И он снова уткнулся в свою писанину. Госпожа Пайпер открыла было рот, но я её опередил.
— Пожалуйста, сообщите этому оболваненному шибздику, — отрезал я, — что меня следует немедленно отпустить. Моё могущество, хотя и по-прежнему непревзойденное, несколько уменьшилось и нуждается в восстановлении. Если он не согласится с этим разумным и справедливым требованием, я окажусь в безвыходном положении и буду вынужден действовать вопреки моим и его собственным интересам.
Пайпер нахмурилась.
— Что значит «вопреки его собственным интересам»?
Я приподнял бровь.
— Он знает! — Я обернулся к Мэндрейку. — Ты ведь понимаешь, о чём речь, не так ли?
Он взглянул на меня.
— Да, разумеется [30] .
Он надменно и подчеркнуто неторопливо положил ручку на стол.
— Госпожа Пайпер, — произнёс он, — пожалуйста, укажите этому зловредному демону, что, если, он посмеет хотя бы помыслить о некоем предательстве, я отправлю его в бостонские болота, где ежедневно гибнет не менее десятка джиннов.
— Скажите ему, что меня это уже не волнует, парень. Мои защитные чары настолько ослабели, что я с тем же успехом могу погибнуть, просто отправившись за покупками. Так какая мне разница, где пропадать?
30
Ещё бы ему не понять! Его истинное имя висело над ним, как занесенный меч.
— Скажите ему, что он, несомненно, преувеличивает собственную слабость. Это совсем не похоже на Бартимеуса, который был на короткой ноге с царем Соломоном.
— А также с Фаустом и Зарбустибалом!
— С Фаустом, Зарбустибалом и многими другими. Я не собираюсь перечислять всех поименно. Однако передайте ему, госпожа Пайпер, что, если он успешно исполнит нынешнее поручение, я, так и быть, соглашусь на время отпустить его, чтобы дать ему возможность восстановить силы. Больше я ничего обещать не могу.
Я пренебрежительно фыркнул.
— Скажите ему, что это предложение может быть принято только в том случае, если это поручение простое, не потребует много времени и не таит в себе никаких опасностей.
— Скажите ему… О, ради всего святого, просто объясните ему, в чем состоит поручение, и покончим с этим!
Волшебник сгреб бумаги в кучу, сел, скрипнув своим кожаным креслом, и снова погрузился в работу. Госпожа Пайпер наконец перестала вертеть головой — а то она только и делала, что переводила взгляд с меня на Мэндрейка, а с Мэндрейка на меня, точно испуганная сова.
— Ну валяйте, выкладывайте, — сказал я.
Девушка, похоже, была несколько уязвлена моим резким тоном, но мне было не до любезностей. И снова Мэндрейк обошелся со мной с пренебрежением и насмешкой! Снова он не обратил внимания на мои угрозы и мольбы. В тысячный раз я поклялся отомстить. Быть может, и стоило бы рискнуть отправиться в Америку и попытать счастья в битвах. В конце концов, это была бы не первая моя война. Но только не теперь, когда я так слаб… Нет, нужно сперва восстановить силы — а для этого придётся согласиться на его «последнее» поручение. Я мрачно ждал. Мне было слышно, как на другом конце комнаты ручка Мэндрейка шуршит по бумаге, записывая новые лживые измышления.