Тщательно стараясь не прикасаться к опасным растениям, я справил нужду как можно быстрее. Мосия стоял неподалеку, настороженно поглядывая во все стороны. Я был благодарен ему за то, что он пошел со мной. Застегнув джинсы, я направился обратно к аэрокару, Мосия шел рядом. Гроза, похоже, начала утихать, дождь больше не хлестал струями, а лился мелкими каплями, словно из разбрызгивателя. Я уже предвкушал, как заберусь в теплый и сухой салон аэрокара, как вдруг что-то вроде проволоки обернулось вокруг моей лодыжки.

Лиана Киджа! Я лихорадочно дернулся, стараясь высвободить ногу. Но лиана держала крепко. Стебель сжал меня еще сильнее, повалил на землю и потащил к основной массе растения. Я сдавленно вскрикнул и стал цепляться пальцами за землю.

Острые, как иглы, шипы вонзились мне в ногу, легко пройдя сквозь плотную ткань джинсов и толстые носки. Боль была невыносимой.

Услышав мой крик, Мосия бросился на помощь. Сцилла увидела, что я упал, и открыла дверцу аэрокара.

— Что там? — крикнула она. — Что случилось?

— Не выходи! — крикнул в ответ Мосия. — Разверни машину и посвети мне! Лианы Киджа! Их здесь полно!

Он растоптал что-то, лежащее на земле. Меня медленно волокло по размокшей от дождя почве, я цеплялся пальцами за грязь, безуспешно пытаясь нащупать опору. Болезненное ощущение прокалывания сменилось другим, тошнотворным, — когда растение начало высасывать из меня кровь.

Мосия стоял надо мной, вглядываясь в темноту. Он произнес слово и указал куда-то пальцем. Вспыхнул свет, раздалось негромкое шипение, потом что-то щелкнуло.

Лиана отпустила меня.

Я пополз вперед, но почувствовал, что меня уже обвивают другие лианы. Они словно змеи подползли из темноты и прилепились к моим рукам и ногам. Один стебель обвился вокруг голени.

Аэрокар развернулся. В свете его фар я увидел, как блестят капли дождя на темных сердцевидных листьях смертоносных лиан, на ужасных острых шипах.

— Проклятье! — Мосия выругался и с бессильной злобой уставился на хищные растения. Потом он повернулся и побежал к аэрокару.

На мгновение я подумал — сам не знаю почему, — что он спасается бегством, и меня захлестнул панический страх, принеся с собой всплеск адреналина. «Я освобожусь сам!» — решил я. Главное — не поддаваться панике и рассуждать здраво. Собрав все силы, какие у меня оставались — хотя их было немного, — я дернул рукой и сумел освободить ее от хватки лианы.

Но я отделался только от одного стебля, а меня обвивало по меньшей мере еще четыре.

Нарушив приказ Мосии, Элиза выпрыгнула из машины.

— Темный Меч! — крикнул Мосия. — Дай мне Темный Меч! Только так можно его спасти!

Мое лицо было все в грязи, волосы спутались и залепили глаза. Я продолжал бороться с лианами Киджа, но силы мои были на исходе. Острые шипы неумолимо терзали мою плоть, меня тошнило, голова кружилась.

— Дай его мне! — кричал Мосия. — Скорее! Нет! Не стоит так рисковать…

Я услышал быстрые шаги и шорох юбки. Стряхнув волосы с глаз, я увидел рядом с собой Элизу с Темным Мечом в руках.

— Не двигайся, Ройвин! Я боюсь тебя поранить!

Я заставил себя лежать неподвижно, хотя чувствовал, что лианы оплетают меня все сильнее, а шипы впиваются все глубже.

Фары нашей машины освещали Элизу сзади, образуя светлый ореол вокруг ее тела и копны темных волос. Темного Меча свет не касался, или меч поглощал свет. Элиза подняла клинок и ударила. Я услышал, как он разрубает стебли, но моему затуманенному болью рассудку казалось, что Элиза сражается с лианами Киджа при помощи самой ночи.

Внезапно я ощутил, что свободен. Растение выпустило меня из смертоносной хватки. Стебли безвольно поникли, стали вялыми и безжизненными, как отрубленные руки.

Мосия и Сцилла помогли мне подняться на ноги. Я вытер грязь с лица и, поддерживаемый под руки, спотыкаясь, побрел к аэрокару. Элиза шла сзади нас, с Темным Мечом наготове, но лианы больше на нас не нападали. Оглянувшись, я заметил, что листья хищного растения пожухли и свернулись там, где Темный Меч коснулся стебля.

Мне помогли забраться в аэрокар. К счастью, дождь почти прекратился.

— С ним все будет в порядке? — спросила Элиза, наклоняясь надо мной. Ее тревога и забота были для меня целебным бальзамом.