Однако у него возникла идея по поводу сегодняшнего вечера, и он вызвал Франсину.

Едва она явилась, Шелдон заявил тоном, не терпящим возражений:

– Ты будешь сопровождать мадемуазель Кериссу, когда она отправится на обед. Поедешь с ней в экипаже и подождешь в доме, чтобы проводить ее обратно.

Франсина выглядела удивленной, и Шелдон снизошел до объяснений:

– Мы должны оберегать репутацию мадемуазель. Было бы ошибкой с ее стороны предстать в глазах людей чересчур пылкой и неосмотрительной.

– Монсеньор рассуждает очень здраво, – кивнула Франсина.

В ее голосе и во взгляде чувствовалось одобрение.

– Я хорошо знаю высший свет и знаю, какие там ядовитые языки, – заметил Шелдон как бы про себя.

Он встретился с Кериссой, когда она, полностью одетая к званому обеду, зашла к нему в комнату, чтобы спросить, одобряет ли он ее внешний вид.

То, что она еще никогда раньше не выглядела такой привлекательной, сомнению не подлежало.

Обнаженные плечи, сверкающие белизной, но теплые, живые, в сочетании с платьем из черного нежного газа, принадлежавшим когда-то ее матушке, представляли зрелище, которым просто любоваться было нельзя, не испытывая при этом иных чувств.

Платье окутывало фигуру Кериссы, но и открывало взгляду все ее достоинства. Материнское ожерелье из жемчуга матово светилось на ее шее.

Франсина соорудила Кериссе такую прическу, что все ее завитки и локоны казались естественными, и в этой шелковистой темной массе волос яркими цветными пятнышками выделялись два крохотных бутончика роз.

Огромные глаза Кериссы, казалось, занимали все ее тонко очерченное личико, и когда она остановилась возле его кровати, требуя, чтобы он высказал свое мнение, Шелдон понял, что девушки подобной красоты ему в жизни не встречалось.

Он был убежден, что Керисса пленит всех гостей мужского пола на вечернем приеме, даже если женщины будут атаковать ее исподтишка и подпускать шпильки.

– По-моему, я сделала все, чтобы вам угодить! – первой подала она голос, так как Шелдон тупо молчал. – То, что вы хотели, то, кажется, и получили.

– А ты ждешь от меня аплодисментов? Их будет достаточно там, где они тебе действительно нужны.

– Вы все еще сердитесь? – поинтересовалась Керисса.

Не получив ответа, она подошла ближе, и ее ладонь легла на его рукав.

– Если бы я поступила так, как действительно хочу, то предпочла бы остаться здесь с вами, – сказала она тихо. – Мы могли бы пообедать вместе и поговорить о вещах… о которых я даже не имею представления… о том, чему только вы можете меня научить.

Ее пальчики сжали его руку крепче. Керисса продолжала:

– Но я знаю, что вас беспокоит отсутствие денег. И даже на еде нам следует экономить.

– Ты абсолютно права, – подтвердил Шелдон. – Прости, что я вел себя, как медведь, разбуженный во время зимней спячки, но моя болезнь меня бесит. Я не привык болеть.

– Конечно, вы не привыкли. Как и все мужчины, – умудренно заявила Керисса.

– Иди и развлекайся! И не беспокойся о том, как выглядишь. Ты все там перевернешь вверх тормашками!

Керисса посмотрела на него озадаченно.

– Как это… тормашками? Что означает это слово?

Шелдон улыбнулся.

– Это означает, что все онемеют при твоем появлении, а потом тебя провозгласят звездой курорта Бат!

Он увидел, что глаза ее заблестели, и расхохотался:

– Ты очень красива! Ты ведь хотела, чтобы я тебе это сказал, разве не так? Что ж, я это сказал. Теперь иди.

Керисса наклонилась к нему.

– Воп soir, монсеньор, – прошептала она и поцеловала Шелдона в щеку.

Дом на площади Королевы был скорее дворцом. В холле толпилось множество слуг в голубых ливреях с серебряными пуговицами.

Поднимаясь по плавно изогнутой лестнице наверх, Керисса услышала невнятный говор многих голосов и поняла, что приглашенных на скромный обед в «домике» гораздо больше, чем она ожидала.

В салоне с портьерами из голубой парчи, залитом светом пяти хрустальных люстр, собралось не менее тридцати гостей.

Стены были ослепительно белыми с позолотой, и когда Керисса увидела хозяйку дома, она сразу же сделала заключение, что все цвета в интерьере соответствуют платью, да и всему облику леди Имоджин.

Возраст гостеприимной дамы можно было определить примерно лет в двадцать пять, она была в самом расцвете красоты и женственности. Керисса рассчитывала встретить более пожилую женщину и поэтому в первый момент немного растерялась.

Зная, что леди Имоджин вдова, Керисса почему-то подумала про нее, что она ровесница сэра Ральфа. При виде молодой богини красоты в бело-голубом с золотом одеянии у Кериссы перехватило дыхание.