Итак, довольно отдыхать. Когда Нилс вошел, она уже была на ногах.

– Как он? – спросила Амелия.

– Лучше, чем если бы тебя здесь не оказалось. – Он подошел к ней и, взяв за плечи, привлек к себе. На мгновение ей показалось, что он дрожит. Голос его был низким и хриплым. – Черт побери, Амелия, что бы я без тебя делал? Я лечил раны, но настолько серьезные – ни разу. Он мог бы погибнуть, если бы не ты.

– Не думай об этом, – тихо сказала она. – Я здесь, и вместе мы сделали то, что надлежало. Ты говорил, он следил за Хоули?

Нилс кивнул.

– По крайней мере таковы были его намерения.

– В Лондоне ночью опасно. Мы не должны исключать возможность того, что на него напали случайно: захотели ограбить, например.

– Такая вероятность существует, – несколько скептически согласился Нилс. – Но Шедоу умеет постоять за себя лучше, чем большинство смертных. Обычный грабитель и даже банда для него не проблема. Вероятно, ему противостоял либо тот, от кого он не ждал нападения, либо тот, кто имеет специальные навыки и владеет ими не хуже, чем Шедоу.

Между тем Нилс отпустил свою возлюбленную и подошел к столу. Фитиль лампы почти догорел, и света было совсем мало. Подкрутив фитиль, он приподнял лампу так, чтобы свет от нее упал на нож. Амелия оставила его на столе. Рассмотреть его у нее до сих пор не было времени.

– Что это? – вдруг спросил Нилс.

Она подошла к нему и взглянула на нож.

– Что это за резьба на рукояти? Я уже где-то видел подобное.

Конечно, видел! На рукояти ножа красовался тот же вензель, что украшал знамя у входа в акоранскую резиденцию, – стилизованные рога быка. Не может быть! Все в ней протестовало против очевидного. Жуткая, страшная правда тяжким грузом свалилась на нее.

– Нилс, это не значит, что...

– Акоранский нож, – сказал он, не слушая ее. Он поднял оружие к свету, покрутил нож в руке.

Окровавленное лезвие тускло блеснуло. На акоранском ноже была кровь его брата. Нилс отвел глаза.

– Мой брат может умереть от раны, нанесенной акоранским ножом. Невинными акоранцами, которые не имели никакого отношения к взрыву на «Отважном».

– Акоранцы не имеют никакого отношения к взрыву, – продолжала настаивать Амелия. – Этому есть какое-то другое объяснение, – почти шепотом добавила она, глядя на нож.

Взгляд его холодно блеснул. Он словно закрыл ставни, отрезал ее от всего того, что составляло его внутренний мир.

– Нилс, послушай! – Она протянула к нему руку, но он отстранился. – Нилс, ты сам говорил, что Шедоу следил за Хоули. При чем тут акоранцы?

– При том, что они могли быть с ним. По меньшей мере один из них. Он знаком с твоими соотечественниками.

– Но он нам не друг. Он просто знакомый. У нас много знакомых в Англии и в других местах. Мы должны знать тех, кто стремится к власти, чтобы иметь представление о том, чего от них ждать в случае, если они добьются желаемого.

– Это мудрая тактика, но сейчас речь идет не о том. Этот нож – акоранский. Спасибо за все, что ты сделала для Шедоу, но тебе лучше сейчас уехать, – подвел итог Нилс.

У Амелии сдавило горло. Нет, этого не может быть. Совсем недавно он перестал подозревать ее родственников в чудовищном преступлении, совсем недавно счастье их казалось возможным, и теперь все рушилось, все стало стократ хуже. Что творилось в душе Нилса? Сердце его, должно быть, разрывалось на части.

– Он все еще на краю гибели и нуждается в помощи, – в отчаянии заявила Амелия.

– Я справлюсь. Иди домой, Амелия.

– Нилс, прошу тебя...

– Возвращайся домой!

Она не двигалась с места.

– Скажи мне, что я должен еще сделать, чтобы ты поняла? Если этот нож занес акоранец, как могу я или любой другой на моем месте поверить, что Акора не имеет отношения к взрыву на корабле? А если это так, то между твоей страной и моей неизбежна война, война, в которой будут гибнуть люди, война, в которой с той и другой стороны прольется кровь.

Он снял плащ с вешалки и накинул ей на плечи. Она сжалась от воспоминания: вот так он укрыл ее своим плащом в ту дождливую ночь. Он взял ее под руку твердо и решительно и выпроводил за дверь. За калиткой сада улица была погружена во мрак. Слова его были хлесткими и болезненными, как удары плетью.

– Я буду делать то, что должен, Амелия, а ты меня за это возненавидишь. А теперь иди в конюшню, седлай Брутуса и уезжай отсюда. Подальше от этого дома. Прочь от меня.

И она пошла – ей ничего не оставалось делать, он захлопнул за ней дверь. Амелия прошла несколько шагов и остановилась под проливным дождем. Все это не укладывалось у нее в голове. Нилс представлял для нее опасность? Представлял опасность для ее страны?

Она была настолько уверена в непричастности своей страны к взрыву на американском судне, настолько уверена в том, что Нилс не способен причинить вред женщине, с которой у него сложились определенные отношения, что считать Нилса опасным человеком казалось ей нелепым, глупым и недостойным. Она не смеет бояться! Не должна, и все. Знай свой страх в лицо, но не поддавайся ему – так ее учили, так она должна поступать.