— Пока, Эди, — пропела Флора. — Я вернусь поздно.

Тот скрипнул зубами, круто развернулся и ушел вглубь квартиры, оглушительно хлопнув там дверью. Флора как будто не заметила этого, подхватила сумочку, лежащую на тумбочке, окинула взглядом свое отражение в зеркале, осталась довольна, и, не отпуская руки Кристофа, пошла по коридору.

Всю дорогу до машины никто не проронил ни слова. Потом, когда Вивиан сел за руль, а леди устроилась на заднем сидении, Кристоф, занявший свое прежнее место рядом с водителем, спросил негромко.

— Что ты делаешь, Флора…?

Вивиан ожидал высокомерного и резкого ответа, но она откликнулась тихо:

— Не знаю, Крис. Я… не знаю…

— Зачем тебе этот человек?

Вивиан быстро взглянул в зеркальце заднего обзора. Флора сидела, чуть склонив голову к плечу, в облаке белого, холодного сияния драгоценных камней и перламутрового мерцания платья. Голубые глаза ее казались огромными, завораживающими, а взгляд — чуть рассеянным. Красивые руки лежали на коленях, на тонких пальцах сверкали массивные кольца. Вивиану на мгновение почудилось, будто он понимает, что имел в виду Кристоф, когда говорил «прекрасна и ранима». Но только на мгновение.

— Он любит меня, — сказала Флора, и ее глаза вспыхнули.

— Любит… — медленно повторил Кристоф, и в его голосе Вивиан услышал странный незнакомый акцент. — А твои наставницы знают, что ты живешь с человеком?

— Знают. И ничего не имеют против. Мне регулярно нужна свежая кровь.

— Значит он для тебя — всего лишь донор? Очень удобно. А сам Эд в курсе?

Флора опустила глаза, но тут же посмотрела прямо в зеркало, пытаясь найти взгляд некроманта.

— Нет. Он ни о чем не догадывается.

— Ты очень хорошо умеешь замутнять сознание, — сказал кадаверциан, и акцент пропал. — А ты? Любишь его?

— Крис, — интонации Флоры стали певучими и мягкими, — ты ведь знаешь, невозможно любить человека, чью кровь пьешь. Тебе тоже нравится виски, но вряд ли это чувство ты назовешь любовью.

Он промолчал, рассматривая витрины ночных магазинов, проносящиеся мимо.

— Что? Ты осуждаешь меня? — Флора подалась вперед, и ее тонкая рука легла на спинку кресла, в котором сидел некромант. — Скажи, осуждаешь?

— Мне жаль этого мужчину, — ответил Кристоф. — Он любит, ревнует, страдает, дает тебе все, что только может дать, и даже более того. И не знает, какая ты… ведьма.

Флора расхохоталась, и у Вивиана побежали по спине мурашки от ее дразнящего смеха.

— Ты прав, мой колдун. Я ведьма. Я могу очаровать кого угодно. И тебя, и твоего птенца.

Кристоф резко повернулся к ней. Флора отпрянула, вздрогнув от неожиданности.

— Его зовут Вивиан, и он не мой «птенец». Он мой друг и помощник. Сделай одолжение, перестань считать его мебелью.

— Хорошо, — сказала Флора спокойно. — Если ты хочешь.

Взгляд голубых глаз остановился на Вивиане, словно заметив его впервые, и неофит опять почувствовал, как сбивается дыхание. Лучше быть мебелью в ее присутствии, чем испытать на себе целенаправленную магию Клана Леди.

Машина вырвалась на Садовое кольцо, и Кристоф очень вовремя переключил внимание ученика, показывая дорогу.

Дворец Даханавар стоял на тихой улице, в окружении высоченных тополей.

Здание сверкало. Всё — от фундамента до кровли. Матовым желтым огнем светились окна, паутинка огоньков обвивала конек крыши, мощные прожекторы подсвечивали статуи атлантов, держащих портик подъезда, белые стены отражали это искусственное сияние, а подъезжающие машины рассеивали остатки сумрака светом фар. И только деревья черными тенями крон парили над этой ослепительной суетой. Неподвижные, молчаливые. Похожие на призраков.

Повинуясь указаниям учителя, Вивиан провел машину по дороге, усыпанной хрустящим гравием, к самому подъезду.

Распахнув заднюю дверцу, Кристоф помог выйти Флоре, а к водителю уже бежал молодой даханавар и требовательно тянул руку. Вивиан в недоумении уставился на него. «Ключи давай, — прошипел тот. — Быстро». Неофит, наконец, сообразил, в чем дело и протянул ключ от автомобиля. Парень оттолкнул его от дверцы, сел за руль и укатил куда-то. Проводив взглядом «Астон Мартин», Вив направился следом за спутниками.

Высокие стены холла были целиком из розового мрамора, в массивных зеркалах многократно отражались вазоны с живыми цветами и белые статуи. В центре зала бил фонтан, разбрызгивая сверкающие капли на кружевные ветви аспарагусов. Фиолетовые головки ирисов выглядывали из пучков острых зеленых листьев, растущих между камнями, в живописном беспорядке разбросанными по глубокой чаше бассейна. Среди этой веселой зелени стояла фигурка мраморного мальчика, прижимающего к груди тяжелую чашу. Видимо, много лет назад мальчишка споткнулся, чаша наклонилась, и тонкая струйка воды теперь вечно переливалась через ее край и падала, разбиваясь.