Так чего он опасается, спросил себя Джеймс и, раздражаясь, заставил лошадь бежать быстрее. Он всегда презирал страх и ничего не боялся. Последний случай, когда он испугался, произошел очень давно: тогда бродячая собака выскочила из-за невысокой каменной стены и бросилась на него.

Ну а что сейчас? Неужели он боялся своей жены? Конечно, нет. Скорее, это была боязнь неминуемого, боязнь того, что он так сильно полюбит ее, что потеряет способность рассуждать здраво. Похоже, это уже произошло: во всяком случае, в Италии он думал только об удовольствии, которое получал от общения с молодой женой, занимались ли они любовью, или просто смеялись и, обнаженные, бросались друг в друга подушками.

Она удовлетворяла все его желания, развлекала, успокаивала его, и он позволил себе погрузиться в это наслаждение, потому что все это было не похоже на обычную жизнь. Он ощущал себя другим человеком, в чужой стране, с чужой невестой.

И вот теперь они возвратились в окутанный туманом Йоркшир, где все говорили на хорошо знакомом ему языке и кровать его была знакомая и привычная. Медовый месяц закончился, и настало время вспомнить, кто он на самом деле и каковы его намерения. Он женился на богатой американке, и это было вполне разумным и хорошо обоснованным ходом. Его действия неминуемо должны привести к благополучию всех сторон, включая его жену и будущих, еще не рожденных детей.

Когда Джеймс делал предложение, он был совершенно уверен в своей способности сопротивляться унаследованным особенностям своего характера и убежден в том, что устроит все лучшим образом. Ни один ребенок, рожденный в этом браке, не увидит то, что он видел в детстве, и не будет страдать так, как вынужден был страдать он, будучи ребенком. Для того чтобы создать в доме спокойную доброжелательную атмосферу, которой не существовало в замке Уэнтуорт в течение нескольких столетий, ему всего лишь нужно было сохранять дистанцию в отношениях с женой и не вести себя как эгоист, рискуя стать таким же, как его предки. Он просто не имел права думать только о своем удовольствии, наслаждаясь общением с юной герцогиней.

Спускаясь в долину с невысокого холма, Джеймс решил, что ограничит частоту посещений ее спальни хотя бы в первое время, пока ему не удастся справиться со своей страстью и между ними не установятся спокойные, ровные отношения. Для этого он постарается сосредоточиться на своих обязанностях и на заботе об имении, ведь именно ради этого он решил жениться на богатой наследнице, а еще ради благополучия своих будущих детей. Он не может позволить себе забыть об этом.

Когда Джеймс не вернулся домой к обеду, Софи вынуждена была выдержать еще одну молчаливую трапезу в неестественно холодной столовой, в которой даже звон серебра казался каким-то потусторонним, поскольку эхом отражался от каменных стен и высокого потолка.

Теперь она опять забиралась в свою холодную постель, сильно сомневаясь в том, что увидит мужа и в эту ночь. Ей определенно нужно было поскорее встретиться с ним.

Подождав немного и не услышав долгожданного стука в дверь, Софи почувствовала, что ее обида превращается в злость.

Безусловно, Джеймс не мог не знать, как нелегко ей дается жизнь здесь. Его мать не самый добрый и гостеприимный человек. Он должен был понимать, что его молодая жена нуждается в поддержке, что она тоскует по оставленной в Америке семье и что ей нужно, просто необходимо услышать от кого-нибудь хоть несколько добрых слов. Но даже если он всего этого не понимает, неужели его не тянет к ней так же сильно, как ее к нему? Неужели он не считает минуты, отделяющие его от свидания с ней?

К счастью, теперь Софи точно знала, как пройти в его комнату: Лили показала ей замок, и Софи постаралась запомнить расположение комнат. Вскочив с кровати, она накинула шаль, взяла в руки подсвечник и уже через несколько минут постучала в дверь комнаты мужа.

– Войдите, – услышала она знакомый голос.

Значит, Джеймс у себя, пронеслось у нее в голове. Открыв дверь, она увидела герцога сидящим перед горящим камином; лампа освещала открытую книгу у него на коленях.

Сердце ее сжалось от боли. Итак, он предпочитал одиночество общению с молодой женой...

– Ты, оказывается, здесь? – проговорила она, стараясь, чтобы в голосе ее слышалось удивление.

– Конечно, здесь. А где еще я могу быть? – Он не пригласил жену войти, не встал со стула, чтобы приветствовать ее, он даже не закрыл книгу...

– Не знаю. Ты не присоединился к нам во время обеда. Я думала, у тебя важные дела, которые задержали тебя.

Джеймс, наконец, оторвался от книги.

– Да, у меня всегда много дел.

Он замолчал, и Софи почувствовала в груди боль, что ее муж вел себя так отстраненно и бесстрастно. Она предполагала, что после длительной разлуки они бросятся друг к другу в объятия, он возьмет ее на руки, расцелует и скажет, что невероятно тосковал без нее.

Нервно вздохнув и стараясь успокоиться, Софи проговорила дрожащим голосом:

– Я думала, ночью ты придешь ко мне.

Джеймс выдержал небольшую паузу и затем произнес:

– Перед этой ночью был такой тяжелый день, что я просто не смог.

– Да, я понимаю, – Софи всхлипнула, – но просто я хотела повидаться с тобой, у меня накопилось столько вопросов...

– Ах, вот что! Пожалуйста, спрашивай. – Он поднял глаза и холодно взглянул на нее.

От волнения Софи не могла вспомнить ни одного вопроса, заготовленного заранее. Она могла думать только о том, какую боль в сердце вызвало у нее непонятное, равнодушное поведение ее мужа.