— Мой отец следовал обычаям своего времени и одного из своих сыновей — меня, поскольку я показал некоторые способности к чтению и счету, отправил в клир. Я хорошо учился, и после принятия сана меня отослали домой. Там я мог бы добиться многого, но гордость…

— Ах, опять гордость, — пробормотал крестоносец.

— Я гордился саном и образованностью, считал себя лучше и выше своих неграмотных прихожан. Со временем я им надоел, и однажды, в полнолуние, в день летнего солнцестояния они привели меня сюда. Здесь мне завязали глаза и предложили найти путь домой при помощи моих выдающихся познаний. Стоит ли рассказывать, что меня постигла неудача, а когда огромные валуны направились к воде напиться — так бывает дважды в году, — они меня раздавили.

Эйрадис с опаской и уважением посмотрела на огромные камни:

— Какая жуткая судьба. А потом ты стал призраком в замке?

— Именно так и случилось. Что-то по-прежнему связывает меня с этим местом — хотя мне кажется, что я достаточно наказан за свое высокомерие.

— Ах, гордость… — Крестоносец говорил совсем тихо, однако священник услышал и свирепо посмотрел на него.

— Волынки. Раньше я сомневалась, но теперь они заиграли громче, — вмешалась Эйрадис для того, чтобы предотвратить назревающую ссору. — Только непонятно, откуда доносится музыка. Всякий раз, когда я начинаю прислушиваться, направление меняется.

— Давайте спустимся к берегу, — предложил священник. — Волынщик не может находиться на воде. Оттуда будет легче установить его местонахождение.

Все согласились и направились к берегу, крестоносец — впереди с цепью в руке, девушка шла между мужчинами, священник шагал последним.

Теперь, когда он снял повязку, Эйрадис поняла, что он красивый надменный человек с орлиным профилем, а сутана выглядит на нем несколько абсурдно. Он непрерывно изучал горизонт, а правая рука, казалось, искала рукоять меча на поясе. Вне всякого сомнения, он не хотел быть священником, ведь его воспитывали, как воина.

Путники вышли на берег, но и отсюда не сумели увидеть волынщика.

— Звуки волынки заставляют мое сердце петь! — воскликнул крестоносец. Его голубые глаза сверкали, сгорбленные плечи распрямились. — Великолепные и воинственные звуки.

— Где же сам волынщик? — спросила Эйрадис. — Он должен находиться где-то поблизости, но я вижу лишь голые скалы.

— Давайте мы сходим и посмотрим, — предложил крестоносец, — этот парень и я. Банши побудет с тобой. Тебе лучше остаться здесь, чем лазать по скалам.

— А ты сам-то сумеешь забраться по склону с цепью на ноге? — спросил священник. — Меня не слишком привлекают проходы между валунами. Никто никогда не называл меня трусом, но у скал могли сохраниться кое-какие воспоминания.

— Не думаю, что у нас возникнут проблемы, — заявил крестоносец. — Я пойду по верхней дороге, а ты иди нижней…

Он подхватил цепь рукой и направился в скалы; его смех смешался со звуками музыки. Священник последовал за ним. Оставшиеся на берегу Эйрадис и плакальщица осматривали скалы снизу. Накатывающие на песок волны норовили лизнуть их туфли, иногда доставая клочьями пены.

— Мне кажется, я вижу домик, — сказала спустя несколько минут Эйрадис. — Раньше его закрывали стоящие рядом валуны.

— Странно, — отозвалась банши. — Действительно домик. В прошлый раз его здесь не было.

— А как давно ты сюда приходила?

— Наверное, лет сто пятьдесят назад.

— Ну, за это время многое могло измениться.

— Ты права, — Не заглянуть ли туда? Вдруг там живет волынщик.

— Если хочешь. Портал в твой мир будет открыт еще несколько дней.

— Я надеюсь вернуться домой к обеду.

— Постараемся, но нам трудно следить за временем.

— Мои часы продолжают идти — во всяком случае, мне так кажется. Если они не отстают, то до обеда осталось еще несколько часов.

— Тогда нанесем визит. Кстати, ничего здесь не ешь и не пей. Древние легенды утверждают, будто таким образом смертный может быть навсегда привязан к этому миру.

— По-моему, я слышала такую легенду. Спасибо за совет. Даже издали Эйрадис заметила, что домик выглядит очень симпатично. Приземистый, крытый ярко-желтой соломой. Очевидно, совсем недавно его покрасили белой краской, а ставни и окна обвели зеленым. На подоконниках стояли горшки с алой геранью, а вдоль выложенных ракушками дорожек шли клумбы с маргаритками. Под лучами солнца нежились цыплята. Пятнистый кот, дремавший на крыше, открыл один глаз, когда они подошли поближе.

— Эй, тут есть кто-нибудь? — повысила голос Эйрадис, когда они оказались во дворе перед домом. — К вам гости!

Почти сразу же дверь распахнулась, и на пороге возникла необыкновенно красивая молодая девушка не старше семнадцати — зеленые, как джунгли, глаза и светлые волосы до плеч. Казалось, что гладкой розовой кожи никогда не касался морской ветер, сверкнувшие в улыбки зубы были идеально ровными и ослепительно белыми. Прекрасно скроенное платье не скрывало ее беременности. Возможно, на несколько недель больше, чем у самой Эйрадис.