Они оба чувствовали себя слегка уставшими, когда, нанеся последний визит в палаццо на Большом канале, отправились домой.

– Вам нужно отдохнуть перед обедом, – произнес сэр Харвей, когда они расположились на мягких подушках, покрывавших сиденье гондолы. – Сегодня вечером вы должны затмить всех.

– Надо ли нам идти туда? – вдруг спросила Паолина. – Неужели мы не можем хоть раз забыть обо всех наших планах и просто радоваться жизни?

– Если бы у вас был выбор, как бы вы поступили? – осведомился сэр Харвей.

– Думаю, я могла бы пообедать в палаццо, – ответила Паолина мечтательно. – Без гостей, только с вами. Затем я бы с удовольствием прокатилась в гондоле под звездами по маленьким каналам, где так тихо и спокойно. После этого мы могли бы остановиться у Сан-Марко, слушать там музыку и смех толпы, находясь совсем рядом и все же не смешиваясь с нею. А чуть позже мы бы направились в сторону лагуны. Там должно быть очень красиво, когда взойдет луна.

– Вы думаете, что будете довольны, оставшись здесь со мной? – спросил сэр Харвей почти строго. – Вряд ли вам стоит ожидать, что я буду нашептывать на ухо нежности своей сестре.

– Мне кажется, я немного устала от комплиментов, – ответила Паолина с обидой в голосе. – Их слишком много, и звучат они так поверхностно, что трудно поверить, будто они действительно могут что-либо значить для тех, кто их делает, или тех, кто их принимает.

– Могу ли я сделать вам один комплимент от чистого сердца? – осведомился сэр Харвей.

– Да... конечно, – отозвалась Паолина, у которой непонятно почему вдруг все замерло в груди.

– Сегодня днем, когда я наблюдал за вами, я решил, что у вас естественные и изящные манеры девушки благородного происхождения. Кем бы ни была ваша мать, какую бы беспорядочную жизнь ни вел ваш отец, они вне всякого сомнения были истинными аристократами. Только человек с большим умом и интуицией мог справиться со всеми трудностями, которые возникали у вас на пути за последние несколько дней. Я прекрасно понимаю, как нелегко вам было играть ту роль, которую я требовал от вас, и все же вам удалось сделать это просто превосходно.

От его слов у Паолины вдруг потеплело на сердце. С сияющими от радости глазами она произнесла:

– Я не знаю, как благодарить вас за то, что вы сейчас сказали. Я так боялась подвести вас.

– Моя дорогая, я не достоин вашего доверия и признательности. Вы отдали себя на мое попечение. Это я должен бояться обмануть ваши ожидания.

– Я не верю, что такое когда-нибудь случится, – ответила Паолина. – Вы во многом возводите на себя напраслину. Вы пытаетесь представить себя грубым, бездушным авантюристом, тогда как на самом деле вы добрый, мягкий и чуткий человек. Я не говорила об этом раньше, но я часто думала о том, как великодушно вы поступили, взяв с нами бедного Альберто, когда он был вне себя от страха. В сущности, вам он совсем не был нужен, однако вы приняли его к себе на службу.

Паолина испустила легкий вздох, похожий на всхлипывание, и затем продолжала чуть слышно:

– И вы были очень добры ко мне, когда я была утомлена и напугана. Я не забыла об этом, хотя мне трудно выразить словами, как высоко я ценю вашу заботу обо мне.

– Тогда, прошу вас, не надо слов, – произнес сэр Харвей с поспешностью, свидетельствовавшей о том, что ее признание глубоко тронуло его. – Вероятно, итальянцы правы. Мы, англичане, не склонны к комплиментам.

– Мне нравятся некоторые из них, – отозвалась Паолина. – Комплименты вроде тех, что делаете мне вы, – идущие от чистого сердца.

Он взял руку Паолины в свою и пожал ее. Затем его настроение изменилось и девушке показалось, что он пытался направить свои мысли в нужное ему русло.

– Мы должны рассматривать все это приключение как чисто деловое предприятие, – произнес он. – Так что сегодня вечером мы не можем позволить себе отдыха. Помните, что в нашем распоряжении самое большее два месяца, чтобы добиться своего.

– Мне это кажется достаточно долгим сроком, – вздохнула Паолина.

– «Время и деньги утекают сквозь пальцы как вода», – процитировал в ответ сэр Харвей.

Они приближались к ступенькам палаццо. Паолина не сказала больше ни слова, но, когда они вышли на набережную и сэр Харвей взял ее за руку, она почувствовала тепло его ладони и все внутри нее словно озарилось счастьем от того, что он остался доволен ею. Что бы ни ожидало их впереди, сэр Харвей похвалил ее и после этого все остальное как будто утратило свое значение.

На вечер Паолина надела платье из белого атласа с кружевами, которое, как решил сэр Харвей, надлежало украсить живыми розами, только начинавшими распускаться. На ногах у нее были мягкие розовые туфли, а на волосах венок из цветов. Паолина поняла, что он выбрал это платье еще до того, как они покинули палаццо после второго завтрака в полдень. По его замыслу, розы должны были оттенить золото ее волос и напомнить графу, что и сама девушка всем своим обликом походила на настоящую английскую розу.

– Позволь мне взглянуть на тебя, – произнес немного резким тоном сэр Харвей, когда Паолина вышла своей в галерею. Она завертелась из стороны в сторону, чтобы сэр Харвей мог увидеть ее платье спереди и сзади.

– Bellissima! Bellissima! [9] – восклицала Тереза, побуждая тем самым сэра Харвея одобрить творение своих рук.

– Розы следовало бы взять более насыщенного цвета, – заметил сэр Харвей критически. – И один крючок на спине у синьорины не застегнут.