– Они хотят знать, не заинтересована ли ты продать им свое дело?

– Они сошли с ума?

– Вовсе нет. Для них это было бы блестящим дополнением к тому, во что они превратили «Ф-Б». Они приобрели почти все стоящие того крупные универмаги в Штатах, сохранив индивидуальность каждого. Это цепь, которая не является цепью. У каждого универмага остались все прежние отличительные черты, и в то же время они пользуются преимуществами того, что являются частью организации гораздо большего масштаба и располагают большими фондами и ресурсами. Дело поставлено разумно, система великолепная.

– Тогда поздравь их от моего имени. И пошли их к черту. Что же они думают? Что «Сан-Грегорио» – какой-то маленький итальянский универмаг, который можно добавить в их цепь? Не будь идиотом, Бернардо. То, что они делают, не имеет к нам никакого отношения.

– Напротив. Это могло бы подойти нам во всех отношениях, дав международную систему поддержки для всех остальных линий, производственные мощности, обширный рынок для одеколонов и мыла. Это работа на высшем уровне, которая бы идеально подошла для всех наших основных линий.

– Ты выжил из ума. – Она посмотрела на него и нервно рассмеялась. – Ты действительно предлагаешь мне продать им наш бизнес? Ты говоришь об этом?

Он поколебался всего долю секунды, а затем кивнул, опасаясь наихудшего. И долго ждать не пришлось.

– Ты сошел с ума? – пронзительно крикнула она и поспешно вскочила. – Из-за этого ты плел всю эту чепуху утром? О том, какой усталой я выгляжу? Какой худой? Что это значит, Бернардо? Они предложили тебе огромную взятку, чтобы ты уговорил меня на это? Жадность, всеми движет жадность, как и тех... которые... – Она задохнулась от гнева, говоря это, думая о похитителях Амадео, и быстро отвернулась, чтобы скрыть внезапно хлынувшие слезы. – Я не желаю обсуждать это. – Она стояла, повернувшись к нему спиной, глядя в окно, бессознательно ища взглядом машину Амадео, хотя ее уже продали.

Позади нее раздался удивительно спокойный голос Бернардо:

– Мне никто не платит, Изабелла. Кроме тебя. Я понимаю, тебе еще слишком рано думать об этом. Но в этом есть смысл. Это следующий шаг, который мы должны сделать в нашем деле.

– Что это значит? – Она резко повернулась к нему, и ему было больно видеть слезы у нее на глазах. – Неужели ты думаешь, что Амадео пошел бы на это? Продать наш дом какому-то коммерческому монстру в Америке? Какой-то корпорации? Какой-то «Ф-Б», или МАП, или бог знает кому еще. Сан-Грегорио – это фамилия. Это династия.

– Это империя с пустым троном. На самом деле, как долго, по-твоему, ты сможешь управлять всем этим? Ты умрешь от изнеможения, прежде чем вырастет Алессандро. И даже не в этом суть. Ты подвергаешь себя такому же риску, как Амадео, и не только себя, но и Алессандро. Ты же знаешь, что сейчас творится в Италии. Подумай о себе. А если что-нибудь случится с тобой? Как долго ты сможешь постоянно иметь при себе охрану всякий раз, когда ты приходишь или уходишь, встаешь или садишься?

– Столько, сколько потребуется. Все утихнет. Ты действительно думаешь, что продажа – это выход? Как ты можешь говорить такое после того, что ты вложил в это дело, после того, как ты создал все вместе с нами, после... – Слезы опять навернулись ей на глаза.

– Я не предаю тебя, Изабелла. – Он старался взять себя в руки. – Я пытаюсь помочь тебе. Для тебя нет другого выхода, кроме продажи. Они предлагают огромные деньги. Алессандро станет очень богатым человеком. – Но, рассуждая так, он понимал, что это не решение проблемы.

– Алессандро станет тем, кем был его отец. Главой дома Сан-Грегорио. Здесь, в Риме.

– Если к тому времени все еще будет жив. – Слова были сказаны мягко, но зло.

– Прекрати так говорить! Прекрати! – Она смотрела на него, с дрожащими руками и перекошенным от гнева лицом. – Перестань говорить такое! Ничего подобного больше никогда не произойдет. И я не продам. Никогда. Скажи этим людям «нет»! И все, это окончательно. Я не хочу слышать ни о каких предложениях. Я не желаю, чтобы ты что-либо обсуждал с ними. Я на самом деле запрещаю тебе разговаривать с ними!

– О Боже, женщина! Не будь дурочкой! – закричал Бернардо. – У нас с ними деловые отношения. И несмотря на твои ослиные запреты, МАП остается одним из наших самых крупных заказчиков.

– Аннулируй договор с ними.

– Я этого не сделаю.

– Меня не интересует, что ты сделаешь, черт тебя подери. Только оставь меня в покое!

На сей раз Изабелла хлопнула дверью и скрылась в кабинете Амадео. Бернардо немного посидел в ее кабинете, потом вернулся к себе, пройдя через холл. Она дура. Он знал, что она никогда не согласится, но эта сделка стала бы для нее самой выигрышной. Что-то происходило с ней. Когда-то работа привносила в ее жизнь радость и смысл и еще нечто прекрасное и могущественное. Теперь он видел, что она убивает ее. Каждый день, проведенный в этих кабинетах, делал ее еще более одинокой и печальной. Каждый день в окружении охранников все больше пугал ее, как бы она это ни отрицала. Ежедневные мысли об Амадео разбивали по кусочку ее душу. Но теперь у нее были бразды, правления. Изабелла ди Сан-Грегорио держала себя в руках.

На следующее утро Бернардо позвонил президенту МАП и сказал ему, что Изабелла ответила «нет»! Он с .грустью подумал об упущенной возможности, когда секретарша позвонила ему по внутренней связи.

– Да?

– Здесь хотят видеть вас.

– Что там еще?

– Это насчет велосипеда. Он сказал, что вы просили доставить его сюда.

Бернардо устало улыбнулся про себя и еще раз вздохнул. Велосипед. Пожалуй, это единственное, с чем он готов был иметь дело после столь трудного начала рабочего дня.