– Кое-что слышал.

– Говорят, что во главе вражеских войск стоит какая-то каста псайкеров и все солдаты – сплошные фанатики. Не могу даже подумать об этом без злости.

– Не беспокойся, – вступил в разговор Торгаддон. – Я уверен, ты всех их перебьешь.

– Неужели опять будет как на Давине? – проворчал Випус, недовольно скаля зубы.

– Это не похоже на Давин, – заверил его Локен. – Совсем не похоже.

– Что ты имеешь в виду?

– Для начала, там нет этих проклятых болот, – вмешался Торгаддон.

– Гарви, для отделения Локасты было бы большой честью, если бы ты шел в бой с нами, – с надеждой произнес Випус. – У меня в десантной капсуле есть свободное место.

– И для меня это будет честью, – ответил Локен, пожимая руку друга и обдумывая неожиданно возникшую мысль. – Рассчитывай на меня.

Он кивнул друзьям и стал пробираться сквозь суету пусковой палубы к одинокой фигуре Йактона Круза. Астартес, которого в Легионе прозвали Вполуха, с нескрываемой завистью наблюдал за подготовкой к высадке на планету, и Локен посочувствовал почтенному воину. Круз на собственном примере демонстрировал, как мало даже апотекарии Легиона знают о физиологии Астартес. Его лицо было покрыто шрамами и морщинами, как кора старого дуба, зато тело до сих пор оставалось по-волчьи поджарым и закаленным годами сражений и с возрастом ничуть не ослабело. Астартес считались функционально бессмертными, а это означало, что их служба заканчивается гибелью в бою, и от этой мимолетной мысли по спине Локена пробежал холодок.

– Локен, – приветствовал его Круз.

– А ты не собираешься десантироваться вместе с нами, чтобы полюбоваться видами Храма Искушения? – спросил Локен.

– Увы, нет, – ответил Круз. – Мне приказано остаться и ждать приказов. Мне даже не досталось места в корпусе сил умиротворения.

– Йактон, если у Воителя нет на тебя никаких планов, то, может быть, ты окажешь мне небольшую услугу? – спросил Локен. – Я был бы тебе весьма признателен.

Круз прищурился:

– А что за услуга?

– Ничего невозможного, это я могу тебе обещать.

– Тогда говори.

– На борту остаются летописцы, возможно, ты о них слышал: Мерсади Олитон, Эуфратия Киилер и Кирилл Зиндерманн.

– Да, я их знаю, – подтвердил Круз. – И что с ними?

– Они… мои друзья, и я счел бы за честь, если бы ты их разыскал и присмотрел за ними. Просто убедись, что они в порядке.

– А почему ты заботишься об этих смертных, капитан?

– Они заставляют меня быть честным, – улыбнулся Локен, – и напоминают о том, что значит быть Астартес.

– Тогда я могу тебя понять, Локен, – кивнул Круз. – Наш Легион меняется, мой мальчик. Знаю, я уже наскучил тебе этими разговорами, но я костями чувствую, что на горизонте собираются тучи, которых мы не видим. Если эти люди помогают нам оставаться честными, для меня этого достаточно. Считай, что дело сделано, капитан Локен.

– Спасибо, Йактон, – сказал Локен. – Для меня это очень много значит.

– Не стоит благодарности, мальчик, – усмехнулся Круз. – А теперь иди и убивай ради живых.

– Я так и сделаю, – пообещал Локен и сжал запястье Круза в воинском приветствии.

– Хорошей тебе охоты в Храме Искушения, – сказал на прощание Круз. – Луперкаль!

– Луперкаль! – ответил Локен.

Локен направился к десантной капсуле Локасты, и на мгновение ему показалось, что все события Давина забыты, а он снова стал просто воином. Ему предстояло сражение, которое необходимо выиграть, и встреча с врагами, которых надо уничтожить.

Локену потребовалась новая война, чтобы снова ощутить себя одним из Сынов Хоруса.

– За победу! – крикнул Люций.

Дети Императора были настолько уверены в совершенстве своих способов ведения войны, что провозглашать тосты за победу до того, как она была выиграна, стало для них традицией. И то, что Люций устроил праздник, не удивило Тарвица. К застолью присоединились многие из старших офицеров, а Люций больше всего хотел, чтобы его заметили. Сидящие за столом поддержали его тост, и их радостные крики эхо отразило от белых алебастровых стен банкетного зала. Зал был украшен трофейными знаменами, парадным оружием избранников Фулгрима и живописными полотнами, на которых герои Легиона расправлялись с ксеносами. Все это должно было напоминать воинам о славных победах.

Сам примарх не присутствовал на торжестве, и его место во главе стола занял Эйдолон. Люций явно был в ударе, сыпал шутками, произносил тосты, и золотые кубки с прекрасным вином звенели почти непрерывно.

Тарвиц отставил свой кубок и поднялся из-за стола.

– Уже уходишь, Тарвиц? – насмешливо спросил Эйдолон.

– Ты что! – вмешался Люций. – Мы же только начали праздновать!

– Я уверен, ты отпразднуешь за нас обоих, Люций, – сказал Тарвиц. – У меня перед высадкой на поверхность еще есть кое-какие дела.