Изумрудное колье

Аннотация

Со странным предложением обращается Рейчел к Вито Фарнесте, предмету ее девичьей роковой любви: она вернет ему изумрудное колье, семейную реликвию Фарнесте, но взамен он должен – пусть на короткий срок – жениться на ней...

ГЛАВА ПЕРВАЯ Прохладная хрустальная вода фонтанов неторопливо стекала по гранитным камням. От легкого ветерка прозрачные струйки воды подрагивали и когда Рейчел проходила мимо, на нее упали мелкие холодные капельки. Вот и она должна быть такой же холодной... и сдержанной. Не позволять себе никаких эмоций. Она здесь для делового разговора. И только. «Нет! Не думай ни о чем другом. Тогда ты сможешь это выдержать. И – что самое главное – не вспоминай...» В мозгу словно щелкнул выключатель и отсек ненужные мысли. На кожу попало еще несколько холодных капель. Рейчел передалось спокойствие мирно журчащих фонтанов, которые украшали вход в новое здание фирмы. Как и приличествовало английскому отделению процветающего промышленного концерна, здание «Фарнесте Индустриале» было самым престижным в фешенебельном новом деловом районе вблизи древней английской деревушки Чизик, очень удобно расположенной на пути к автостраде М4 и аэропорту Хитроу. Постукивая высокими каблуками, Рейчел приближалась ко входу в здание. На ней был дорогой костюм, и всю дорогу в такси она старалась не помять бледно-лилового цвета юбку и не зацепиться тонкими чулками за сиденье. Она хотела выглядеть безукоризненной. Подготовка к визиту у нее заняла два часа. Целых два часа она занималась прической, накладывала легкий, едва заметный макияж, делала маникюр, облачалась в шелковое белье, прозрачные чулки, кремового цвета лифчик и, наконец, в очень узкую юбку, жакет на атласной подкладке. В глубоком вырезе виднелись выпуклости груди, облегающий жакет подчеркивал тонкую талию. Рейчел сунула ноги в мягкие кожаные туфли точно такого же оттенка, как и костюм. Кожаная плоская сумочка в тон завершала наряд. Рейчел две недели искала подходящую сумку. Она прочесала все элитарные отделы в магазинах и все бутики в Челси, Найтсбридже, на Бонд-стрит и в Кенсингтоне и нашла-таки то, что ей надо. Ведь человек, на которого необходимо произвести впечатление, очень требователен. Однажды она не смогла соответствовать этим требованиям – и была унижена и оскорблена. На этот раз она не должна потерпеть неудачу. И вот, подходя к огромным двойным дверям, которые автоматически раскрылись при ее приближении, Рейчел пообещала себе, что не допустит поражения. Конечно, кто-то предпочитает миниатюрных брюнеток или роскошных пышнотелых рыжих. Но те, кому нравится ее стиль – стиль стройной, ухоженной блондинки – не станут отрицать ее совершенство. Soignee [1] . Так одобрительно называла ее мама. 1 Soignee (франц.) – холеная. От волнения у Рейчел сжалось сердце, но она тут же взяла себя в руки. Эмоции могут погубить предстоящую встречу. Если она надеется на успех, то должна выглядеть спокойной, уверенной и полностью владеть собой. Автоматические двери с тихим шелестом закрылись за ней... словно за узницей. По позвоночнику пробежали мурашки, но Рейчел не поддалась страху. Она не узница и даже не заложница. Она здесь для того, чтобы предложить сделку, только и всего. Сделку, которая выгодна обеим сторонам. Все очень просто... только бы не разыгрались чувства. Рейчел пересекла мраморный вестибюль и, подойдя к огромной полукруглой приемной, остановилась перед модно одетой секретаршей, которая смотрела на нее с вежливым вниманием. – Мне надо увидеться с мистером Фарнесте, – ровным тоном произнесла Рейчел и положила сумочку на конторку. – Будьте любезны, ваше имя? – секретарша протянула руку к регистрационному журналу. – Рейчел Вейл, – недрогнувшим голосом ответила Рейчел. Секретарша наморщила лоб. – Простите, мисс Вейл, но вы не записаны. Рейчел это не смутило. – Если вы позвоните ему в кабинет и назовете мое имя, то он меня примет, – спокойно и уверенно сказала она. Секретарша недоверчиво посмотрела на нее. «Ты думаешь, что я – одна из его любовниц? И не знаешь, как поступить, если я действительно его любовница?» – внутренне усмехнулась Рейчел. – Одну минутку. – Секретарша подняла телефонную трубку. Рейчел сжала губы. Секретарша – вышколенная сотрудница фирмы Фарнесте – звонит его личному секретарю. – Миссис Уолтерс? В приемной мисс Рейчел Вейл. Но она не зарегистрирована в книге посетителей. Наступило молчание, затем последовало: – Хорошо. Спасибо, миссис Уолтерс. По выражению лица секретарши Рейчел поняла – та получила указание отделаться от нее. Но не успела девушка положить трубку, как Рейчел перехватила ее руку. – Миссис Уолтерс? Это Рейчел Вейл. Пожалуйста, сообщите мистеру Фарнесте, что я в приемной. Скажите ему... – она перевела дух, – что я хочу предложить ему одну очень ценную для него вещь. Скажите ему об этом прямо сейчас, так как через три минуты я передумаю и уйду. Служащая, потеряв дар речи, смотрела на нее. – Я подожду вон там, – холодно произнесла Рейчел и отдала трубку. Взглянув на часы, она взяла свою сумочку и отошла в сторону, где вокруг большого овального стола стояли белые кожаные кресла. На столе были аккуратно разложены свежие газеты. Рейчел выбрала «Тайме» и начала просматривать. Ровно через две минуты и пятьдесят секунд на столе секретарши раздался звонок. Рейчел продолжала читать. Спустя тридцать секунд секретарша стояла около Рейчел. – Миссис Уолтерс ждет вас у кабинета президента, мисс Вейл, – сказала она, и лишь глухой не услышал бы удивления, прозвучавшего в ее голосе. Пока лифт поднимался, Рейчел смотрела на свое неясное отражение в стенах цвета бронзы. Когда двери раскрылись, она увидела перед собой строго одетую женщину средних лет, которая вежливо спросила: – Вы мисс Вейл? Рейчел молча кивнула. – Сюда, пожалуйста. Миссис Уолтерс пошла впереди Рейчел по широкому ковру кремового цвета мимо массивных абстрактных скульптур. Они производили внушительное впечатление и даже немного пугали... должны были испугать таких нахалок, как она, которые не имеют права здесь находиться. Они дошли до конца обширного зала и остановились у приемной с двумя молодыми женщинами, сидящими за письменными столами. Обе были очень красивы. У Рейчел напряглись скулы, но выражение лица осталось спокойным. Она прошла мимо секретарш, чувствуя спиной их взгляды, в еще одну приемную, где, очевидно, было рабочее место миссис Уолтерс. Подведя ее к двойной двери орехового дерева и тихо постучав, миссис Уолтерс открыла ее. – Мисс Вейл, мистер Фарнесте. Рейчел вошла. Ее лицо по-прежнему было бесстрастно. Он выглядел точно так же. Семь лет нисколько его не изменили. Он был, – и таким останется до конца своих дней – самым прекрасным мужчиной, какого она когда-либо встречала. Прекрасным. Применительно к мужчине это слово звучит странно. Тем не менее только оно подходило Вито Фарнесте. Черные волосы, точеные черты лица, высокие скулы, красивая линия носа. И рот. Совершенный, как у ангела. Но не у светлого ангела, а у грешного. Он – искуситель, и это видно по его лицу. Он сидел, откинувшись, в черном кожаном кресле. Одна рука лежала на черной поверхности стола и казалась бледной, хотя на самом деле кожа была темной и ее оливковый оттенок подчеркивался белоснежным манжетом рубашки и золотыми часами. Другую руку он положил на подлокотник кресла, согнув в локте и раздвинув длинные пальцы. Он не встал. Рейчел услышала, как щелкнула ручка двери, и поняла, что миссис Уолтерс, выполнив приказание, удалилась. Рейчел чувствовала на себе тяжелый, равнодушный взгляд его глаз. Он молчал. Но, хотя он молчал, у нее в мозгу звучали те самые слова, которые он произнес, впервые обратившись к ней. Это было одиннадцать лет назад. Ей было четырнадцать. Всего четырнадцать. Высокая, угловатая, некрасивая девочка. Ну просто неуклюжий жеребенок. Прошла всего неделя летних каникул. Предполагалось, что она поедет на две недели к школьной подружке, но в последний день семестра Дженни заболела какой-то заразной болезнью, которой не успела переболеть в детстве, и ее родители отменили приглашение. Дирекция школы сообщила об этом матери Рейчел, в последний момент Рейчел был прислан билет... И вот она летит в Италию. Ей этого совсем не хотелось, так как она знала, что будет мешать матери. Она ей мешала с тех пор, как мать влюбилась в Энрико Фарнесте и переехала в Италию, чтобы находиться как можно ближе к нему. Теперь мать виделась с ней не больше недели во время школьных каникул в лондонской гостинице, которую оплачивал Энрико. Рейчел чувствовала, что Арлин была рада, когда визит заканчивался и она могла вернуться к Энрико. Но в эти каникулы Рейчел некуда было поехать, кроме как в Италию. Красивая вилла на Лигурийском побережье, в которой Энрико поселил мать, располагалась на скале над модным морским курортом неподалеку от Турина, где находились заводы концерна Фарнесте. Рейчел никогда прежде не видела Средиземного моря и была очарована, несмотря на свое нежелание провести здесь каникулы. В первый же день, когда шофер привез ее на виллу из аэропорта, она, не теряя времени, побежала к голубому бассейну на нижней террасе. Ей показалось, что на вилле никто не живет за исключением домоправительницы, говорившей только по-итальянски. Правда, перед виллой стоял огромный красный автомобиль, принадлежавший, наверное, матери и Энрико. Рейчел блаженствовала, плавая в теплой чистой воде под средиземноморским солнцем. Она с десяток раз проплыла туда и обратно по всей длине бассейна и, доплыв в очередной раз до той части, где было мелко, на минуту задержалась, ухватившись за край бассейна. Мокрые волосы, завязанные в хвостик, свешивались через плечо. Она хотела отдышаться, чтобы снова поплыть туда, где глубже, и вдруг поняла, что вилла вообще-то обитаема. На верхней ступеньке лестницы, ведущей к бассейну, стоял юноша лет восемнадцати-двадцати, судя по всему, итальянец. Очень стройный и высокий. Постояв, он начал медленно спускаться по ступенькам. На нем были кремового цвета брюки, модные и прекрасно сшитые. Кожаный ремень, подобно змейке, обвивал его узкие бедра, воротник кремовой рубашки был расстегнут, рукава закатаны, а на плечи наброшен желтый джемпер. Он спускался по лестнице с ленивой грацией и сразил Рейчел своим видом наповал. Такого красивого лица она никогда не видела: черные волосы над загорелым лбом, совершенной формы скулы и нос, а рот... Она посмотрела на этот потрясающий рот, и у нее затрепетало в животе, словно она проглотила медузу. На нем были темные очки, и выглядел он таким невозмутимым и романтичным, как будто сошел с киноэкрана или плаката. Он остановился на нижней ступеньке и посмотрел на нее. Она не видела его глаз из-за темных очков, но вдруг – несмотря на спортивный покрой купальника – почувствовала себя непристойно обнаженной. Знал ли он о том, что она должна была сюда приехать? Рейчел понятия не имела, кто он, но интуиция подсказала, что он сознает свою значимость. И не только из-за потрясающей внешности. У него естественная грация и высокомерный вид человека, привыкшего к тому, что любое его желание немедленно исполняется. И в особенности женщинами. Девчонки млеют, глядя на таких мужчин, из кожи вон лезут, чтобы привлечь их внимание. Вдруг до Рейчел дошло, что и она привлекла его внимание. Она пришла в ужас, но не из-за предостережения, выслушанного на прощанье от школьной директрисы, – о склонности итальянских мужчин обольщать молоденьких женщин. Она почувствовала себя страшно неловко. Этот юноша, кто бы он ни был, явно имел право находиться здесь, чего не скажешь о ней. Ее купальник был простеньким, совсем не модным и к тому же прилип к телу. Фигурой она не могла похвастаться и знала это. По сравнению с девочками ее возраста она еще не округлилась, особенно там, где полагалось быть бюсту, а руки в результате занятий спортом сделались мускулистыми. Что касается лица... Она, конечно, не уродка, но все равно лицо у нее самое обыкновенное. Для таких мужчин, как этот, «обычных» лиц просто не существует. Она точно знала, с какими девочками он встречается. С теми, кто излучает сексуальность и в любое время выглядит сногсшибательно. В общем, с первоклассными девчонками, которые знают себе цену. Всем остальным ничего не остается, как забыть о таких парнях – те их напрочь не видят. Все это пронеслось у нее в голове за считанные секунды. Ясно, что он счел ее непривлекательной. Ну и пусть. Значение имело совсем другое. Вдруг он подумает, что она забралась на чужую территорию, чтобы искупаться в бассейне на безлюдной шикарной вилле? Он не спускал с нее глаз и продолжал молча стоять, засунув одну руку в карман брюк. Чего он ждет? Может, ей следует как-то объяснить свое присутствие? Рейчел смущенно подняла руку и махнула ему. – Привет, – сказала она. И тут же почувствовала себя полной идиоткой, но уже не могла остановиться. – Вы, вероятно, не знаете, кто я, но... Какая же она дурочка! Она ведь говорит по-английски, а он явно итальянец. Ни один англичанин не мог быть таким красивым... Он оборвал ее: – Я прекрасно знаю, кто ты. – Он говорил по-английски бегло, но его итальянский акцент не смягчил грубости сказанного: – Ты – незаконная дочка потаскухи, любовницы моего отца. ГЛАВА ВТОРАЯ Спустя одиннадцать лет его голос прозвучал так же грубо и равнодушно, а акцент по-прежнему не смягчил резкости тона: – Итак, ты наконец-то решила нажиться на последних оставшихся у тебя ценностях. Его глаза бесстрастно разглядывали ее. И вдруг она увидела, как в их черной глубине что-то вспыхнуло. Эта вспышка пронзила ее подобно пуле, выпущенной снайпером. Такое происходило дважды. В первый раз, как и сейчас, им владела дикая ярость. Первые слова, которые она от него услышала, обрушились на нее подобно смертоносному огню. Если бы ей тогда помогла интуиция, она бы не нарвалась на такие слова. Но что требовать от глупенькой четырнадцатилетней девчонки? Пальцы Рейчел впились в мягкую кожу сумочки, и она вспомнила, когда во второй раз его глаза загорелись той же страшной яростью. Семь лет она безжалостно и непреклонно подавляла в себе чувство к этому мужчине, сидящему сейчас в трех метрах от нее... «Нет! Нет! Забудь прошлое, ты здесь с другой целью. Это исключительно деловая встреча». Рейчел постаралась смотреть ему прямо в лицо: «Ты ничего не чувствуешь и ничего не помнишь». А он сидел и ждал, когда же она бросится в бой. Он знал, что это произойдет, потому-то и впустил ее к себе. «Да разве я для него когда-либо существовала?» Этот предательский вопрос возник неожиданно и не имел смысла. «Даже мое тело не существовало для него. Я-то по своей наивности и глупости думала, что ему по крайней мере нужно мое тело». Но нет, для него важно было только одно. Спустя одиннадцать лет его слова продолжали звучать у нее в мозгу. «Я прекрасно знаю, кто ты. Ты – незаконная дочка потаскухи, любовницы моего отца...». Для Вито Фарнесте в другой роли она не существовала и не существует. И вдруг сквозь застарелую горечь просочилась новая мысль. И эта мысль принесла ей злорадное удовольствие. Она будет для Вито Фарнесте чем-то большим... если он пожелает иметь с ней дело. Едва заметным движением Рейчел распрямила плечи, спокойно посмотрела на его неподвижное лицо и лишь после этого «бросилась в атаку». – Есть кое-какие условия, – начала она. Вито продолжал неподвижно сидеть, стараясь, чтобы не дрогнул ни единый мускул. Только бы не потерять самообладания, не вскочить с кресла, не схватить за плечи эту женщину, которая осмелилась – осмелилась! – явиться к нему и диктовать свои условия. Он станет трясти ее до тех пор, пока... Он заставил себя выбросить эти мысли из головы. Если нарисовать в уме подобную сцену, то все произойдет в реальности. Поэтому он просто молча сидел и рассматривал Рейчел Вейл. Выползла из небытия спустя семь лет. Правда, в таком наряде не поползаешь, можно испачкаться и разорвать чулки. От его взгляда не укрылась ни одна мелочь ее туалета: прическа, костюм, аксессуары. Во сколько все это оценить? В пятьсот фунтов? Плюс добавить несколько сотен на туфли и сумку. Откуда у нее деньги? Ответ пронзил его. Старо как мир – другие мужчины. Что ж... Как только он нашел ответ, напряжение спало. У нее, видно, сработали гены. Семейная профессия... Он продолжал ее разглядывать. Она повзрослела, расцвела. Похоже, точно знает, как себя преподнести, так что она преуспела бы и без наследственности. Его прострелила боль, но он постарался не обращать на это внимания. Продолжал изучать ее внешность. Своей стройностью она напомнила ему изящную скаковую лошадку. Пепельно-белокурые волосы, большие выразительные глаза, нежный рот... «Нет!» Мозг пронзила мысль острая, как лезвие ножа: она прекрасна, она выглядит великолепно, блистательно. Ну и что из этого? Ее вид ничего для него не значит. Ничто, связанное с Рейчел Вейл, не имеет для него никакого значения. И никогда не имело. Она собирается вымогать деньги – вот о чем он должен думать. Откинувшись в кресле, он на секунду опустил веки. – И какая же твоя цена? В его голосе прозвучало презрение, и он даже не попытался этого скрыть. Она ответила ему таким же спокойным голосом, каким и начала разговор: – Я не сказала «цена». Я сказала «условия». Волна ярости захлестнула его. Она имела наглость прийти сюда и требовать от него... Да, она требует! В течение трех лет – целых трех лет! – он испробовал все средства, чтобы вернуть то, что принадлежало ему. Ему! Его юристы ничего не смогли сделать. Болваны! Это подарок, твердили они. И получатель подарка – законный владелец. А его отец дарил своей любовнице много подарков. И ценных. И дорогих. В том числе и украшения... Выругавшись, Вито прервал тогда их болтовню: «Господи, вы что, серьезно сравниваете побрякушки, которые он дарил своей шлюхе, с той вещью, которую она украла у него?» Один из юристов робко возразил: «В суде будет трудно доказать, что она это сделала, синьор Фарнесте». «Кретин! – набросился на него Вито. – Конечно же, она украла! Мой отец не был дураком! Он даже не оставил ей виллу! Какого черта ему было дарить ей то, что стоит намного больше?» «Ну, возможно... как подарок на память... вместо виллы...» Вито взорвался: «Вы так полагаете? Скажите, какой человек передаривает любовнице свадебный подарок своей жене? Кем надо быть, чтобы подарить потаскухе фамильные изумруды Фарнесте?» Изумруды Фарнесте. Они стоят у Рейчел перед глазами. Это было девять месяцев назад. Мать настояла на том, чтобы Рейчел сопровождала ее в банк. Там их проводили в небольшое помещение, куда служитель банка принес запечатанный пакет и положил его на стол вместе с бланком. Когда их оставили наедине, мать развязала шнурок на пакете, развернула коричневую бумагу и достала коробку с драгоценностями. Коробка была не очень большая, но с двойным дном. Мать приподняла верхнюю часть, и у Рейчел захватило дух. Драгоценное ожерелье переливалось, струилось и сияло, словно зеленая река. Мать вынула украшение. С удовлетворенным выражением на лице она пропустила камни сквозь пальцы, глубоко и с удовлетворением вздохнув. – Это немыслимо, – прошептала Рейчел. Мать улыбнулась. – Да, – сказала она. – Но оно – мое. В ее голосе прозвучало что-то большее, чем удовольствие. Рейчел поняла – это торжество, и ее охватило дурное предчувствие. – Изумруды Фарнесте, – сказала мать. – И они принадлежат мне. Вдруг в ее глазах промелькнуло странное выражение – так смотрит загнанный зверь. – Они будут твоими. Это – твое наследство. Вито сидел, откинувшись в кресле за широким письменным столом, который приличествовал председателю совета директоров и президенту «Фарнесте Индустриале». Возраст компании был невелик – всего три поколения, но семья Фарнесте имела долгую историю. Еще в эпоху Возрождения Фарнесте были крупными торговцами, и, хотя с течением времени богатство семьи претерпевало различные изменения, теперь, благодаря проницательности и блестящей деловой хватке Энрико унаследованной, видно, от предка, жившего в пятнадцатом веке, доходы Фарнесте снова пошли вверх. Задача Вито состояла в том, чтобы направлять «Фарнесте Индустриале» в русло расширяющейся глобальной экономики двадцать первого века. Как и все представители семейного бизнеса, Вито смотрел вперед, но не забывал прошлого – ни древних времен, когда в восемнадцатом веке появились изумруды Фарнесте, ни последних лет, которые омрачили его юность... из-за присутствия в жизни отца Арлин Грэхем. От этого яда он еще не избавился, последняя капля не была выдавлена. И вот здесь дочь Арлин и у него есть возможность это сделать. – Условия? – безразличным тоном спросил он. – Ты хочешь сказать: освобождение от судебного преследования за воровство. Рейчел незаметно переступила с ноги на ногу. От напряжения у нее затекла спина. Но когда она заговорила, то голос прозвучал так же ровно, как и у него: – Если бы были мотивы для обвинения, ты бы ими давно воспользовался. Условия, которые требую я, совершенно иного свойства. Она следила за выражением лица Вито. Никакой реакции не последовало. Даже гнева от напоминания о его поражении, хотя Вито Фарнесте привык получать все: что бы это ни было и кто бы это ни был. Она внимательно смотрела на него. Смотрела на человека, который почти погубил ее. «Я была молода. Я была глупа. Я была доверчива». Теперь она не такая. И Вито Фарнесте ничего для нее не значит. Как и она для него. Теперь есть только один человек, который имеет для нее значение. Осознание этого произошло очень поздно, но все же произошло. И вот по этой причине она стоит перед Вито Фарнесте и предлагает ему единственную вещь, которую он захочет взять у нее, – то единственное, что представляет для него ценность. Глаза Вито были темными, как ночь. На мгновение Рейчел пронзила боль. «Иль я не клялся в том, что ты, как день, ясна, Когда ты, словно ночь, как темный ад, черна?» [2] . Жгучие строки шекспировского сонета рвали душу. Силой воли она заставила себя забыть свое горе. Вито Фарнесте теперь интересует совсем другое, не похожее на то, чего он хотел раньше, когда она была молодой легковерной дурочкой. И она этим владеет. Но на этот раз она получит кое-что взамен. Не деньги. Деньги ей не нужны. Она хочет совсем, совсем другое. 2 Строки из 147-го сонета Шекспира в переводе Н. В. Гербеля. – Итак? – произнес Вито. Она ощутила на себе его равнодушный взгляд как нечто осязаемое, тяжелое и сверлящее. Сделав вдох, она сказала: – Все очень просто: я хочу, чтобы ты на мне женился. На секунду воцарилась полнейшая тишина. Затем он захохотал, и его смех был подобен удару хлыста. Презрительный, уничижительный смех. Она смотрела, как он, откинув голову, смеялся во весь рот. Смех оборвался так же неожиданно, как и начался. Со злобно горящими глазами он наклонился вперед и глумливо усмехнулся. – Ты увидишь это только во сне. Насмешка Вито заключала в себе горькую правду. Когда-то она мечтала о том, чтобы выйти замуж за него, и думала, что мечта сбудется. Но это было в другой жизни и она была совсем другая. – :»Такая наивная, что на меня следовало повесить табличку с этой надписью!» После той первой ужасной встречи у бассейна, когда ей было четырнадцать, она думала, что больше никогда его не увидит. Мать, вернувшись после позднего ужина с Энрико, пришла в бешенство, узнав, что Вито появился на вилле. Отец Вито тоже не был в восторге от этого. Рейчел оставалась около бассейна даже после того, как услыхала шум подъехавшей машины и поняла, что это вернулись мать с Энрико, а затем из дома донеслись гневные голоса. Спустя какое-то время мать отправилась ее искать. Она была вне себя от возмущения. На щеках у нее обозначились два красных пятна, которые не смог скрыть даже превосходный макияж. В тридцать четыре года ее матери можно было дать на десять лет меньше, но сегодня она выглядела на свой возраст. – Мама, тебе плохо? – не выдержав, спросила Рейчел. Мать сердито фыркнула. – Здесь был Вито и, как обычно, устроил скандал! Энрико, естественно, разозлен – он рвет и мечет. – Кто это – Вито? – спросила Рейчел, хотя была уверена, что знает, о ком говорит мать. – Сын Энрико. Он заявился сюда, чтобы сказать отцу, что его мать уехала в свое шале в горах, поскольку у нее так называемый нервный срыв! Неужели Вито всерьез полагает, что Энрико кинется за ней следом? Энрико пробыл здесь всего лишь пару дней, а этот мальчишка понятия не имеет, как напряженно работает отец! – Она поджала губы. – Вито знает только одно – как тратить деньги и вести dolce vita [3] в Риме! Типичный итальянский плейбой! – Неожиданно она пронзила дочь взглядом. – Ты его видела? До того, как мы с Энрико вернулись? 3 Dolce vita (итал.) – сладкая жизнь. Рейчел покраснела. – Он... он прошел мимо бассейна, – пробормотала она. – По крайней мере он не вернется, – резко заметила мать. – Он уехал утешать свою мамочку, которая постоянно падает в обморок. Просто нелепо, как он вокруг нее прыгает! Рейчел не поняла: мать оправдывается или обвиняет? Как бы там ни было, ей захотелось находиться за тысячу миль отсюда. Это настроение преследовало Рейчел во время всего ее пребывания на вилле. Она старалась не попадаться никому на глаза, а купаться отправлялась на крошечный частный пляж под скалой либо загорала около бассейна с книгой в руках. Рейчел была рада, что мать и Энрико большую часть времени проводили вне дома, так как Энрико смущал ее не меньше, чем собственная мать. Он держался отстраненно, был средних лет и полноват. Вокруг него крутились все в доме, включая ее мать. Рейчел было противно видеть их вместе, хотя она смирилась с этой связью, которая длилась более шести лет, с тех самых пор, когда Энрико Фарнесте, участвуя в конференции в Брайтоне, зашел в бутик ее матери. Он хотел купить что-нибудь для своей тогдашней любовницы и решил, что Арлин Грэхем в этой роли будет выглядеть лучше. Рейчел сначала отправили жить к пожилой вдовствующей тетке, а затем в дорогой пансион. Мать же Энрико быстренько увез в Италию. Рейчел узнала, что ее мать стала любовницей Энрико Фарнесте, главы гигантского концерна «Фарнесте Индустриале». Арлин жила на его роскошной вилле, отдыхала на его яхте и вращалась в мире богатых. Благодаря ему Рейчел училась в первоклассном пансионе, а тетя Джин переехала из муниципальной квартиры в хорошенький домик в пригороде Брайтона. Когда Рейчел останавливалась с матерью в Лондоне, то Энрико Фарнесте оплачивал гостиницу и снабжал мать деньгами на текущие расходы. Мать не волновал этот ненормальный образ жизни. В Европе «такое» в порядке вещей, уверяла она Рейчел. Ее речь полностью утратила невыразительность, свойственную женщине из «простой» среды, и теперь она говорила по-английски почти так же грамотно, как и ее дочь, получающая дорогостоящее образование. – В католических странах с женой невозможно развестись, поэтому у мужчин нет другого выхода, как оставаться в браке. Это принято везде, никто не считает это предосудительным, – как-то объяснила она и между прочим добавила: – Как никто не осуждает того факта, что мы с твоим отцом не были женаты. Мать сказала это таким убедительным тоном, что Рейчел ей поверила. Но верила до того момента, пока сын Энрико не бросил ей в лицо страшные слова. Это было жестоко, но это была правда. Господи, неужели этого предупреждения ей оказалось недостаточно? Выходит, что так. Отвратительные слова не помогли ей забыть красоту человека, который их произнес. С этого дня в ее детском сердечке затаился позорный секрет: она сравнивала любого мужчину – живого или на экране – с Вито Фарнесте. Шли годы, затягивала рутина школьной жизни, но где-то в тайничке, запрятанном глубоко в мозгу, жил образ, который она не могла вычеркнуть из сознания: под ярким итальянским солнцем по ступеням лестницы спускается гибкий грациозный юноша, подобный темноволосому прекрасному богу. Она никому не говорила, что Вито Фарнесте – ее тайный порок. И за этот порок она потом заплатила горькую цену. И платит до сих пор. Мечты обернулись кошмаром. Этот кошмар она увидела в угрожающем взгляде темных глаз Вито Фарнесте, когда заявила ему, на каких условиях уступит фамильные изумруды. – Опомнись. – В его тихом голосе прозвучали презрение и омерзение. Длинными пальцами он дотянулся до ящика, вытащил чековую книжку и раскрыл. Затем, сняв колпачок с золотой ручки, поднес перо к бумаге. – Наличные, – произнес он. – Для таких женщин, как ты и твоя мать, это валюта. Твердая валюта. – Он прищурился, и Рейчел почувствовала, что он весь кипит от сдерживаемой ярости. – Но не пытайся вымогать у меня еще. Ты получишь миллион евро в обмен на изумруды. И ни цента больше. Либо да, либо нет. И он начал заполнять чек. – Они не продаются. – Голос Рейчел прозвучал сдержанно, но твердо. Вито, не обращая на нее внимания, размашисто вписал в положенную строку «один миллион евро». – Ты разве меня не слышишь? – Рейчел показалось, что у нее дрогнул голос. Нет, не может быть. Она не сорвется. Слишком многое зависит от ее самообладания. Полного самообладания. Вито испепелил ее взглядом. – Я слышал, но твоя шутка в слишком дурном вкусе, даже ты не могла пасть так низко. Подписав чек, он вырвал его из чековой книжки и бросил ей через стол. – Я датировал чек послезавтрашним числом. Принеси мне завтра изумруды, получишь наличные. Даже не взглянув на чек, она твердо произнесла: – Это не шутка. Если ты хочешь вернуть изумруды, женись на мне. Вот и все. Либо да, либо нет. Она не могла удержаться, чтобы не бросить ему в лицо его же слова. Это хотя бы на мгновение ослабило то ужасающее напряжение, в котором она находилась. Рейчел чувствовала, что в любой момент придет конец ее самообладанию. Вито нарочито медленно положил авторучку. Затем так же медленно выпрямился и подался вперед. – Я скорее возьму в жены жабу, чем тебя, – тихо и отчетливо выговаривая слова, произнес он. От его тяжелого и насмешливого взгляда у Рейчел на щеках выступили темные пятна. – Я не предлагаю действительный брак. Я просто хочу, чтобы какое-то время – не очень долгое – у меня на пальце было твое кольцо. – Слова отдались привычной болью в груди, к которой ей так и не удалось привыкнуть. – Полгода... не больше. От волнения сдавило горло, и она с трудом могла говорить. Она посмотрела ему прямо в глаза, в холодные, равнодушные глаза, надеясь, что и у нее такой же взгляд. – Я уже ответил тебе. Ты что, глухая? Тебе, видно, мало других пороков? Глупости, например. Неужели ты воображаешь, что я когда-нибудь, при каких-либо обстоятельствах женюсь на тебе? У нее от напряжения заныло лицо, стянуло рот и болью запульсировало в висках. Ей с трудом удавалось стоять прямо. – Я знаю, что ты обо мне думаешь, Вито... можешь это не озвучивать. Беспощадная, злая улыбка появилась на его лице. – Тогда, раз тебе это известно, зачем ты сюда пришла? Может, ты не в своем уме? Пытаешься продать мне то, что твоя сука мать не имела права брать! От волнения у Рейчел исказилось лицо. – Не смей так говорить о ней! – выкрикнула она. Вито нахмурился. – Твоя мать вонзилась своими алчными когтями в моего отца и не хочет до сих пор отпустить его! Она превратила жизнь моей матери в сплошное мученье! Его слова, его голос резали подобно ножу. Рейчел закрыла глаза. Как опровергнуть сказанное им? Как можно спорить с тем, что он бросил ей в лицо? Но то, что о ее матери говорят в таких выражениях, придало ей силы. У нее перед глазами встал образ Арлин – такой, какой она видела ее в последний раз. Рейчел открыла глаза, чтобы прогнать видение. – Это к делу не относится, – отрубила она. – Единственный предмет разговора – это твое желание – или нежелание – вернуть изумруды Фарнесте на тех условиях, которые изложила я. А я хочу, чтобы у меня на пальце было твое обручальное кольцо. На несколько месяцев, не дольше. В день бракосочетания ты получишь свои драгоценные изумруды обратно, а в наличных деньгах нет необходимости. – Почему? – тихо и угрожающе спросил Вито. – Почему? Он оперся плечами о спинку кожаного кресла, и оно слегка покачнулось от его веса. – Что «почему»? Почему я не хочу денег за изумруды? – Нет. С чего ты взяла, что я потрачу хотя бы долю секунды, чтобы обдумать твое... предложение? Его голос звучал все также тихо, но у нее по телу забегали мурашки. – Потому что, – процедила она сквозь зубы, ты хочешь вернуть изумруды. И для тебя это единственный способ их получить. Что-то промелькнуло в его глазах. Одно движение – и он вскочил на ноги. – Basta! Это шутовство зашло слишком далеко! Я готов купить изумруды за наличные, но не готов тратить ни секунды своего времени на этот фарс! Либо бери чек, либо убирайся вон! Она отшатнулась и впилась пальцами в мягкую кожу сумки. – Если я сейчас уйду, то ты никогда, слышишь – никогда не получишь свои изумруды! Она хотела гордо произнести эти слова, но голос у нее задрожал. – Никогда – это долгое время, – язвительно ответил он. – Когда-нибудь ты все же их продашь. Мне все равно, кому, я просто куплю их у этого человека. – Моя мама никогда их не продаст! – В мозгу пронеслась картина: Арлин с торжествующим видом пропускает сквозь пальцы зеленые камни. – Никогда! – В таком случае можешь похоронить ее вместе с ними! Рейчел побледнела и почувствовала дурноту. – Ах ты, ублюдок, – прошептала она. На его лице не дрогнул ни один мускул. – Нет. Это определение относится к тебе. Помнишь? Это конец. Она уничтожена. Рейчел в оцепенении повернулась и пошла к двери, которая, как ей казалось, находилась в ста метрах от нее. Ей хотелось бежать, чтобы поскорее выбраться отсюда. Лишь у двери к ней вернулись остатки мужества. Она взялась за ручку, повернулась и произнесла: – Я желаю тебе сгореть в аду, Вито Фарнесте! Рейчел рывком открыла дверь и вышла. Очутившись в кабине лифта, она почувствовала, что у нее подгибаются колени, и прислонилась к бронзовой стенке, чтобы не упасть. Лифт летел вниз стрелой... так же, как и ее сердце. Она проиграла. Окончательно. Ее дикая, глупая, безумная затея потерпела полный крах. Горе волной захлестнуло Рейчел, и сил сопротивляться отчаянию не осталось. В своем кабинете Вито долго стоял с окаменевшим лицом. Ярость душила его, и ему казалось, что он сейчас разорвется на части, но он овладел собой. Как она посмела прийти сюда? Прошествовала в его кабинет и нагло выложила условия, на которых он может вернуть свою собственность! И на каких условиях! Он все еще не мог этому поверить. Неужели она на самом деле вообразила, что он прислушается к ее требованиям? Свалилась, словно снег на голову, спустя семь лет после того, как он отделался от алчных притязаний Арлин Грэхем вообразив, что он согласится такой ценой вернуть похищенные изумруды Фарнесте! Кстати, из какой убогой дыры она выползла? И почему сейчас? Наверное, для этой парочки настали тяжелые времена. Прогнав Арлин Грэхем после смерти отца, он позаботился о том, чтобы та забрала с собой минимум награбленного добра, но женщины, подобные ей, годами делают запасы. Вместо того чтобы натравить на нее своих юристов – которые, как потом выяснилось, оказались совершенно беспомощными и не изъяли у этой особы единственный стоящий трофей, – он отделался от нее, радуясь тому, что, наконец-то она убралась из Италии. И вот теперь... Не направила ли она дочь по тому же пути? Не научила ли вымогать деньги у богатых мужчин в обмен на общую постель? На Рейчел костюм, за который явно заплатили. От одной этой мысли его больно кольнуло... но всего лишь на секунду. Он ткнул пальцем в кнопку внутреннего телефона и дал распоряжение личному помощнику: – Из моего кабинета только что вышла женщина. Пусть за ней проследят. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Рейчел повернула ключ в замке и вошла в квартиру. После столкновения с Вито Фарнесте ее трясло. Она и не представляла, что все пройдет так ужасно, хотя и боялась их встречи с того самого момента, когда поняла, что ей придется увидеться с ним. Эта мысль мучила ее не одну неделю. Она без сил повалилась на провисшую кровать. Печальное состояние квартиры, в которой она жила, теперь ее мало волновало – она перестала придавать значение тому, в каких условиях жила. Конечно, она скучала по своей маленькой, но красиво обставленной квартирке в старинном особняке, ютившемся в тенистом пригороде Лондона, но о том, что продала ее, нисколько не жалела. Последние полтора месяца ее волновало только одно обстоятельство – брак с Вито Фарнесте. Надеялась ли она на удачу? С таким же успехом она могла карабкаться на Эверест! Рейчел уныло уставилась в пространство перед собой, а в мозгу прокручивались все детали ужасной сцены в кабинете у Вито. Все пропало. Жалкая, дурацкая, нелепая и безнадежная затея! «Я, должно быть, рехнулась, раз мне пришло это в голову...» Нет, не рехнулась. Ею двигало отчаяние. Желание сделать все возможное, чтобы доставить радость Арлин... Рейчел встала и вынула из сумочки мобильный телефон. Номер она знала наизусть. – Здравствуйте. Это говорит дочь Арлин Грэхем. Как она себя чувствует? Она ждала, пока сверятся с записями, и получила обычный неопределенный ответ: – Состояние без изменений. Стабильно. Удовлетворительно, насколько это возможно. Знакомые, повторяющиеся фразы. Ни одна из них не может скрыть единственное, правдивое слово о состоянии матери. Она умирает. Уныние подобно тяжелому грузу давило на нее, отчего она медленно и неуклюже двигалась по тесной комнате. Сняв дорогой, экстравагантный наряд, Рейчел аккуратно повесила его за занавеску в альков, служащий платяным шкафом. Стоило тратить такие деньги на бесполезную затею? Да лучше бы их отложить! Как она могла подумать, что своим видом убедит Вито Фарнесте принять предложенные ему нелепые условия? Ведь сделать ее своей женой для него равноценно аду, в каком бы платье она ни появилась! «Сколько еще раз тебе придется выслушивать гнусности от Вито Фарнесте, прежде чем ты хоть чему-то научишься?» Будь она умнее, то первое же его оскорбление, брошенное ей, четырнадцатилетней девчонке, стало бы последним! Но ты не поумнела, с беспощадной прямотой подумала Рейчел. Позволила себе увлечься дурацкой, нелепой фантазией. Рейчел пыталась отбросить эти мысли, но они, подобно нахлынувшей волне, топили ее, тянули в прошлое, которое было проклятием всей ее жизни... Ей восемнадцать лет. Такой опасный возраст. Возраст мечтаний и сказочных надежд. Экзамены в школе закончились, и старшеклассниц отпустили отдохнуть на две недели летнего семестра. Подруги Рейчел, Дженни и Зара, уговорили ее поехать с ними в Рим, где у отца Дженни была служебная квартира. Рейчел согласилась, но с опаской. Будучи одной из старших по возрасту девочек в классе, она тем не менее не отличалась искушенностью. Матери она ничего не сказала. Да и в любом случае Арлин плавала на яхте с Энрико где-то у французской Ривьеры – так было написано в ее последней открытке. Впервые за годы пребывания в строгом пансионе у примерной ученицы Рейчел появилось неуемное желание пережить захватывающее приключение. Возможно, роман. Холод пробежал по спине, когда она об этом вспомнила. Роман? Да, она жаждала романа, но то, что ее ожидало, оказалось совершенно другим... Рейчел сцепила пальцы. «Если бы только я не поехала в Рим. Если бы не пошла на ту вечеринку в день приезда. Если бы Вито Фарнесте не появился там. Если бы, если бы...» Но она пошла туда. Дженни одолжила ей одно из своих вечерних платьев, которое показалось Рейчел чересчур открытым. Зара сделала ей новую прическу, и волосы золотым каскадом заструились по голой спине. Глаза и губы были подкрашены, и... появилась совсем другая Рейчел Вейл, непохожая на серьезную школьницу, какой она всегда была. Она казалась себе такой взрослой, такой опытной... Но она была ребенком, играющим во взрослые игры. «Если бы только я не пошла на ту вечеринку...» А она пошла – и там, по умыслу злого рока, появился Вито Фарнесте. И он не упустил возможности, которую преподнесла ему на блюдечке легковерная восемнадцатилетняя дурочка. Такой ранимый возраст. В свои восемнадцать она была беспомощна перед чарами Вито Фарнесте. Да что там – и не хотела сопротивляться его чарам. Рейчел горько усмехнулась. Тогда она повела себя как ребенок, у которого отнимают конфетку. Ему было достаточно просто смотреть на нее своими темными глазами с длинными ресницами, улыбаться своей неотразимой искушающей улыбкой и говорить приятные слова. Всю вечеринку он не отходил от нее, а для Рейчел не существовало больше никого. Она узнала его тут же и замерла, но он ее не узнал. Конечно, за четыре года она очень изменилась и не была похожа на неуклюжую, невзрачную четырнадцатилетнюю девочку в купальнике, которую он увидел мельком. К тому же у нее была фамилия отца, а не матери, и ее имя он вообще мог не знать. Она была в растерянности: сказать ему или нет, кто она? Но время шло, и в течение вечера она так и не решилась это сделать. Разве она смогла бы вынести, если бы он обошелся с ней так же грубо, как четыре года назад? Тайная мечта стала для нее реальностью. Он увел ее с вечеринки, когда стало уж очень шумно, и повез кататься по улицам ночного Рима в элегантном открытом автомобиле. А она глазела на красоты Вечного города, потрясенная Испанской лестницей, переполненной туристами даже в такой час. Они проехали по виа Корсо, миновали Пантеон и блестящий, словно белый свадебный торт, памятник Виктору Эммануилу, а затем проехали через древний Форум и пронеслись мимо зловещей громады Колизея. Ее покорил не только Рим, но и Вито Фарнесте. Она не могла поверить, что он – герой ее грез – здесь, рядом с ней. Когда наконец после полуночи он отвез ее к дому, где жила Дженни, она подумала, что никогда больше его не увидит. Но он появился на следующий день после завтрака и опять повез ее показывать Рим, теперь уже при дневном свете. Дженни и Зара, радуясь за подругу, снова потрудились над ее внешностью и туалетом, и Рейчел опять, как завороженная, уехала с Вито Фарнесте. Ему было явно приятно проводить с ней время, несмотря на то что она англичанка, к тому же совсем молода и неопытна. Все происходило как в сказке. Две потрясающие, необычные, великолепные недели вместе с Вито. Рейчел расцвела подобно цветку под солнцем, она парила от счастья. Вито показывал ей Рим, красивые холмистые места в Лацио, где сосновые леса соседствовали с прохладными озерами, возил на побережье. Все было фантастично: и расписанный Микеланджело потолок в Сикстинской капелле, который она с благоговейным страхом рассматривала, запрокинув голову, и тенистые аллеи в садах Боргезе, где они бродили, глядя на играющих детей и стараясь не попасть под их педальные автомобильчики. Она выполнила обязательный для туристов ритуал бросания монетки через плечо, встав спиной к великолепному фонтану Треви. Вито обнял ее за плечи и провел сквозь плотную толпу туристов, которые обступили фонтан. Кругом блестели вспышки фотокамер, стоял гул людских голосов, говорящих на разных языках. Какая радость – ощущать у себя на талии его руку! Он рассказывал ей о Риме – все, что говорят обычно туристам об истории города, а также всевозможные анекдоты. Он улыбался, смеялся вместе с ней, а она была очарована его обаянием. Просто ослеплена. И настолько сильно, что не соображала, куда это приведет. Хотя можно было догадаться. Можно было, но не ей, бедной неопытной восемнадцатилетней глупышке. За все время, что они проводили вместе, он едва касался ее. Вот только обнял за плечи у фонтана Треви да случайно коснулся руки, когда передавал ей мороженое и указывал на что-то в Форуме. И больше ничего. Совсем ничего. И так продолжалось до последней роковой ночи... Рейчел пронзила мучительная боль. Резким движением она задернула занавеску алькова с одеждой и вошла в крошечную кухню, размером не больше буфета, чтобы налить воды в чайник. Она не хотела вспоминать ту ночь. В ту последнюю ночь вместо того, чтобы отвезти ее на квартиру отца Дженни, как он обычно делал после вечера за кофе на одной из старинных площадей, он отвез ее в изысканный особняк восемнадцатого века, где среди роскоши барокко располагались апартаменты семьи Фарнесте. И там с ловкостью и опытом непревзойденного любовника Вито Фарнесте соблазнил ее. Рейчел почувствовала, как слезы жгут глаза, как больно бьется сердце. По правде говоря, он сделал это легко, так как она с готовностью, задыхаясь от восторга и обожания, легла в его постель. Ее губы таяли от поцелуев Вито, и он быстро преодолел ее слабое сопротивление. Да какая восемнадцатилетняя девушка смогла бы сопротивляться Вито Фарнесте с его худощавым, стройным и гибким телом, прекрасным, словно вылепленным искусным скульптором лицом, черными волосами, темными, обрамленными длинными ресницами глазами и порочным, но таким влекущим к себе ртом... За две благословенные, похожие на сон недели она безнадежно влюбилась в Вито и поэтому почти безропотно отдалась ему. Сладостными ласками он вознес ее в рай и подарил такое наслаждение, о существовании которого она и не подозревала. А утром он низверг ее в ад. Рейчел проснулась в объятиях Вито на огромной, богато разукрашенной кровати. Она все еще находилась в состоянии блаженства, когда услыхала стук входной двери и голоса. Она испугалась, а Вито вдруг насторожился и весь напрягся. Дверь в спальню медленно отворилась, и вошла ее мать. Рейчел словно в замедленной киносъемке увидела, как нахмурилась мать, глядя на задернутые тяжелые шторы. Вот она повернулась и смотрит на обнаженные фигуры, лежащие на кровати. На ее лице проступает выражение ужаса. Даже сейчас, спустя семь лет, Рейчел явственно ощущала и страх, охвативший ее тогда, и то, как холодный пот заструился у нее по позвоночнику. Мать пришла в ярость и начала кричать. Вбежал Энрико и тоже заорал, требуя объяснений. Она зарылась в простыни, чтобы не увидели ее наготы. Ей хотелось одного – умереть. А Вито? Он нисколько не смутился и держался нагло. И был так жесток! Ей казалось, что она слышит его голос. Он всегда будет звенеть у нее в ушах. Мать с перекошенным лицом кричала на него по-итальянски, Энрико гневно размахивал руками, а Вито спокойно, не стесняясь своей наготы, слез с кровати, также спокойно натянул брюки и застегнул молнию. Затем он повернулся к Арлин. – Я ее соблазнил? – растягивая слова, произнес он по-английски, чтобы Рейчел могла понять, что он говорит. – Сомневаюсь. Да ей не» терпелось залезть ко мне в постель. ...Вода брызнула на руки, и она очнулась. Зажмурив глаза, Рейчел пыталась вычеркнуть эту картину из памяти, но не смогла. Прошлое было с ней, отвратительные слова стучали в мозгу так же, как в то страшное утро семь лет назад, когда она наконец-то поняла, что из себя представляет Вито Фарнесте. Он умышленно и хладнокровно уложил к себе в постель неопытную, наивную восемнадцатилетнюю девушку, преследуя только одну цель лишить ее невинности. И таким образом нанести удар другой женщине, которую он ненавидел всем своим существом. После того как Вито и Энрико ушли, мать обрушила на нее шквал ужасающих слов, которые хлестали подобно кнуту. – Господи, Рейчел, какая же ты дура! – кричала Арлин. – Неужели у тебя не зародилось ни малейшего подозрения? Разве такой человек, как Вито Фарнесте, заинтересуется восемнадцатилетней школьницей? Вито не тратит свое драгоценное время ни на кого, кто не является супермоделью или кинозвездой! Женщины ползуют у его ног, они образуют очередь, чтобы стать его любовницами! Ты что, не видела, какой он? И не понимала, что он просто не может увлечься тобой? – Арлин трясла дочь за плечи, впиваясь ногтями в кожу. – Он же затащил тебя в постель, чтобы отомстить мне! Он знает, как я пекусь о тебе. Поэтому-то он и решил соблазнить тебя... Он ненавидит меня и способен на все, лишь бы нанести мне удар! Силой воли Рейчел заставила себя прекратить копаться в прошлом и включила чайник. Она не должна и не будет об этом думать. «Как я могла пойти к нему и просить жениться на мне? Как я могла?» Должно быть, у нее помутился рассудок. «Но я должна была попытаться! Должна!» Ею двигала непреодолимая сила. Она обязана была так поступить... по крайней мере сделать попытку. У нее в душе два сильных чувства, горе и вина, слились в одно – чувство долга, не подчиниться которому было невозможно. Она положила пакетик чая в кружку с отбитым краем и налила кипяток. Рука дрожала. Мать умирает. Она лежит в больнице, а ее тело разрушают раковые клетки. Рак так быстро начал пожирать ее, а химиотерапия и облучение так тяжело переносились, что Рейчел не нужно было видеть вытянутые лица врачей, чтобы понять – Арлин проиграла схватку за жизнь. Перед глазами возникло лицо матери, когда-то такое красивое, а теперь худое и изможденное болезнью. Несчастью сопутствовало горькое чувство вины. В годы после той жуткой «римской истории», когда Вито Фарнесте хладнокровно и расчетливо использовал ее как орудие мести против ненавистной соперницы его матери, она почти совсем перестала общаться с Арлин. Арлин требовала от Энрико заставить Вито жениться на дочери – словно она, желчно думала Рейчел, была обесчещенной и опозоренной викторианской девицей, «погубленной» в глазах окружающих и безо всяких надежд на такую святыню, как обручальное кольцо на пальце. Конечно же, Энрико не захотел даже слышать напыщенные требования своей любовницы. Но презрительный смех Вито – это еще хуже. Рейчел знала, что им обоим наплевать на то, что незаконная дочка Арлин лишилась девственности, а Арлин носилась с навязчивой идеей: Вито должен жениться на соблазненной им девушке. В конце концов Рейчел сбежала от матери в Англию, но в школу не вернулась. Она поехала к тетке, с которой мать почти не общалась, но с теткой она не ужилась и нашла работу официантки в одном из кафе Брайтона. Рейчел поклялась, что теперь она больше не будет материально зависеть от Арлин, а значит, и от Энрико Фарнесте. К тому же у нее была более серьезная причина порвать связь с Арлин... Рейчел не хотела вспоминать и об этом. Слишком много бед. Она тупо нажимала ложкой на пакетик с чаем, наблюдая, как жидкость приобретает темно-коричневый цвет, и незаметно для себя опять погрузилась в тяжелые мысли. Ее вина. Разъедающее душу чувство вины, которое накапливалось в течение жизни и становилось невыносимым, толкая ее на дикие, даже безумные поступки. Например, заставить Вито Фарнесте жениться на ней. Чтобы только облегчить матери последние дни. Она вытащила чайный пакетик из кружки и бросила его в раковину вместе с ложкой. Затем, взяв кружку в обе ладони и тяжело передвигая ноги, вернулась в комнату и подошла к окну. Сквозь сетчатые занавески был виден переулок, где стояли засиженные мухами мусорные баки, развевались на ветру полуотклеившиеся афиши и валялись выброшенные вещи. Раньше Рейчел не чувствовала себя виноватой за то, что вычеркнула Арлин из своей жизни. Да и в чем ее вина? Арлин хвасталась тем, что находится на щедром содержании Энрико Фарнесте. Еще подростком Рейчел поняла, что в их отношениях нет ни романтики, ни раскаяния, которые могли бы смягчить этот адюльтер. Им обоим было безразлично, что у Энрико есть жена и что Арлин ведет расточительный образ жизни содержанки. Рейчел поднесла кружку ко рту и, не ощущая вкуса, маленькими глотками стала пить горячий чай. Как же она была не права по отношению к Арлин! Но она осознала это слишком поздно, когда мать заболела. Только тогда Рейчел посмотрела на нее совсем другими глазами. – Я сделала это ради тебя, моя любимая девочка, – шептала мать. Сильные болеутоляющие лекарства затуманили ей разум и в то же время освободили от оков отстраненности, которые она наложила на себя. – Я хотела для тебя того, чего была лишена я! Твой отец не признал тебя и презирал меня! Он смотрел на меня как на маленькую проститутку, с которой можно только спать! Как же я ненавидела его за это! Поэтому ты должна была получить самое лучшее образование, воспитание, общаться с людьми круга твоего отца, чтобы его дражайшая семья никогда не могла презирать тебя! Вот почему я дала тебе его фамилию... хотя и не могла вписать ее в твое свидетельство о рождении. Он знал, что я никогда не стану предъявлять права ни на него самого, ни на его состояние. Он отрекся от нас обеих и, когда разбился на своей проклятой машине, я была рада! Это возмездие за его грех перед нами. Он отказался быть твоим отцом и насмехался надо мной, считая, что я недостаточно хороша для него! – Арлин впилась в руку Рейчел. В ее глазах промелькнула боль. – Почему я всегда была недостаточно хороша для того, чтобы на мне женились? Почему я была хороша только для постели? Энрико никогда не смотрел на меня иначе как на любовницу! Никогда! Я была хороша для секса... и не больше. Она дышала с трудом, грудь тяжело поднималась и опускалась. Рейчел сидела рядом, и у нее кружилась голова, а мать продолжала исповедоваться: – Я очень любила Энрико! А он меня не любил. Никогда! Ни одну минуту не любил! Я старалась не показать ему, как я его люблю, потому что тогда он разозлился бы. Подумал бы, что я пытаюсь надавить на него, чтобы он развелся с женой. Но я ведь знала, что он никогда этого не сделает. И не потому, что они оба католики. А потому... – боль и горечь прозвучали в ее голосе, – а потому, что даже будь он свободен, он все равно не женился бы на мне! Я – его любовница и больше никто. Рейчел смотрела ничего не видящим взглядом в пространство. Ее жгла злоба... злоба за мать. В голове проносились мучительные воспоминания. Мать лежит на больничной кровати: огромные глаза на худом, ссохшемся лице, тело на белых простынях и подушке кажется невесомым, голос тихий и полный страдания, рука сжимает руку Рейчел. – Я хотела, чтобы ты стала такой женщиной, на которой мужчина женится. Чтобы была хороша не только для секса. Когда Вито тебя соблазнил, я едва не умерла... Он использовал тебя, пытался сделать тебя такой же, какой меня сделал Энрико... – Арлин закрыла глаза, измученная и несчастная. – Мне снился сон. Я видела все как наяву. Мне снилось, что Вито женится на тебе... раз его отец не женился на мне. Я видела тебя невестой... невестой Фарнесте! И у тебя на шее были изумруды Фарнесте! – Мать открыла глаза – они лихорадочно блестели. – Вот почему я их взяла! Они были там, в римской квартире... квартире, куда тебя привел Вито, чтобы превратить в такую же... как я... пригодную только для секса! Я была там, когда у Энрико случился сердечный приступ, а после того как его увезла «Скорая помощь», я его больше не видела. Никогда! Вито приказал, чтобы меня не пускали в больницу. Он не дал мне с ним попрощаться, и я не смогла сказать ему, что люблю его... пусть ему моя любовь и не была нужна. Только мое тело. Но Вито не пустил меня к нему. Он вышвырнул меня из римской квартиры. Я вернулась на виллу и чуть не сошла с ума от страха за Энрико... Когда я звонила в больницу, мне ничего не говорили. Это Вито приказал ничего мне не говорить! Спустя три дня к дому подъехал черный пикап охранной службы, и я была выселена. В дневной газете я прочитала, что Энрико Фарнесте из «Фарнесте Индустриале» умер накануне в Риме. Рядом с ним находились сын и возлюбленная супруга. А я, его «возлюбленная любовница», даже не знала об этом. Не знала, что Энрико умер. Вито меня лишил всего, что связывало меня с Энрико. Дыхание с хрипом вырывалось из груди Арлин, а Рейчел держала мать за руку и слушала ее исповедь. – Но Вито не знал... – глаза Арлин снова засветились лихорадочным блеском, – не знал, что я забрала с собой на виллу изумруды, и когда он выгонял меня, то они были со мной. Они твои, моя ненаглядная девочка! Твои! Ты их наденешь, когда станешь невестой Фарнесте. Рейчел пыталась осторожно и нежно избавить мать от ее навязчивой идеи, но сознание Арлин было затуманено морфием и ее мозгом все прочнее завладевала сказка, безнадежная, сочиненная от отчаяния. – Это мое единственное желание, – прошептала она, глядя на дочь глазами, полными материнской любви, выразить которую она так долго не решалась. – Если я увижу тебя невестой Вито, тогда я умру счастливой... Рейчел смотрела на улицу и чувствовала, как на глаза навернулись слезы. Да, скорее всего она сошла с ума, если подумала, что заставит Вито Фарнесте надеть кольцо ей на палец даже на то короткое время, которое осталось у Арлин на этом свете. Но несмотря на сегодняшний жалкий провал, она знала, что должна была сделать то, что сделала. Она не смогла бы жить дальше, если бы не попыталась исполнить последнее материнское желание. Смерть все меняет, думала Рейчел. Перед лицом смерти разрушаются старые представления и появляются новые обязательства, новые неотложные проблемы. Для нее сейчас важно только одно – тот краткий период, который осталось прожить Арлин. Больше ничего не имеет значения: ни она сама, ни ее чувства, желания или страхи. И Вито Фарнесте тоже ничего не значит. Ноябрьский вечер был унылый и мрачный. Рейчел вернулась в свою убогую квартиру после посещения матери. Каждый визит в больницу мучителен, но сегодня, после того что она пережила, все прошло еще тяжелее. Арлин казалась слабее, чем обычно, и одна из медсестер проговорилась и произнесла слово «хоспис», которого так боялась Рейчел. Им с матерью отведено совсем мало времени... И столько лет было потрачено впустую. Даже зная теперь, почему Арлин отправила ее в закрытую школу и так редко виделась с ней в детстве, Рейчел не могла заглушить в себе боль. – Я не хотела, чтобы ты общалась со мной! – сказала Арлин, и у Рейчел сжалось сердце от горя, когда она узнала об истинных чувствах, которые та питала к дочери. – Я не хотела, чтобы ты была запятнана моей связью с Энрико! И... – тут голос ее прозвучал совсем глухо, – я не хотела, чтобы этот развратник Вито приближался к тебе. Про это Рейчел решила не думать – слишком страшно и больно. Свидание с Вито после стольких лет вдесятеро усилило боль. Как права была мать, что не подпускала ее к Вито Фарнесте... Разумом она все понимала, но сердце ее не слушалось. Страсть. Страсть к мужчине. Вито вызывал у нее желание прижаться к нему, ощутить на себе его гибкое, крепкое тело, а на губах – его красивый, порочный рот. «Как ты можешь желать мужчину, который тебя презирает, который всегда тебя презирал? Это позор, это непростительно, ты выглядишь жалко!» Но одно дело знать, и совсем другое – чувствовать. «Если бы я только не пошла к нему сегодня! Если бы я не увидела его вновь!» С тяжелым сердцем Рейчел приготовила ужин: тушеную фасоль и тосты. Быстро и дешево. Она заставила себя все это проглотить и, поев, достала ноутбук. Она так и не поступила в престижный университет, хотя, если бы окончила школу, то была бы, несомненно, к этому подготовлена. Вместо университета она поступила на вечернее отделение местного колледжа, заплатив за обучение из зарплаты официантки. Получив диплом о знании иностранных языков, она нашла работу в отделении маркетинга одной международной компании. Рейчел достаточно зарабатывала, чтобы отложить деньги на приобретение маленькой, но уютной квартирки в Лондоне. Эту квартиру пришлось продать, чтобы заплатить за лечение матери в частной клинике, но Рейчел не жалела об этом. Арлин до последних дней будет окружена комфортом. Она нашла надомную работу – переводы с испанского и французского материалов по маркетингу. Платили за это не очень-то много, но зато она могла проводить достаточно времени с матерью. Рейчел открыла ноутбук и углубилась в перевод. Внезапно раздавшийся звонок домофона прервал ее занятие. Господи, кому она понадобилась в такой поздний час? Рейчел подошла к двери и сняла трубку. – Да? Кто это? – Вито Фарнесте, – прозвучал отрывистый ответ. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Несколько секунд Рейчел стояла, замерев в оцепенении и не веря тому, что услышала. Затем нажала на кнопку, чтобы открыть входную дверь в дом. Дрожь пробежала у нее по телу. Чего он хочет? Она неуверенно открыла дверь в квартиру и услышала быстрые, решительные шаги – он поднимался к ней на второй этаж. Мгновение... и он появился из-за поворота лестницы. Лицо у него было мрачное и угрожающее, и Рейчел затрепетала. А вдруг он думает, что она держит изумруды Фарнесте здесь, в своей квартире? Неужели он захочет забрать их силой? И как он узнал, где она живет? От волнения с ее губ слетел этот вопрос еще до того, как он подошел к ней. – Когда ты ушла, за тобой следили. Это что за квартира? Ты что, живешь здесь? Хочешь меня обмануть? Вито отстранил ее и, войдя в квартиру, обвел взглядом убогую обстановку. Его глаза остановились на замершей в дверях Рейчел. Она была не в силах пошевелиться, нервы напряглись до предела, и ей казалось, что у нее внутри крутится барабан стиральной машины, где смешалось все: страх, потрясение, негодование и еще что-то огромное, чему трудно найти название, но от чего кровь застучала в жилах. Он был одет в тот же деловой костюм, что и днем, но без галстука, и поэтому выглядел чуточку менее грозным и неприступным. И еще она заметила небритость щек. Он стоял посередине комнаты в расстегнутом пиджаке, уперев руки в бока. – Это что за дыра? Ты на самом деле настолько нуждаешься? У тебя был далеко не нищий вид, когда ты появилась в моем кабинете. Ты хотела произвести на меня впечатление, да? – с насмешкой произнес он. Неудивительно, подумала Рейчел. Сегодня днем она выглядела великолепно, а сейчас... На ней серый тренировочный костюм, лицо без следов макияжа, волосы зачесаны назад и собраны в непривлекательный пучок. Наконец, ей удалось найти ответ на его требовательный вопрос. – Какое тебе дело до моих финансовых возможностей? Взгляд Вито сделался еще более жестким – тон Рейчел его злил. – Учитывая то, что ты отказалась взять у меня миллион евро, я полагаю, что мне есть до этого дело. Твои так называемые условия смехотворны, и я не желаю о них слышать, но деньги-то ты могла бы взять, не так ли? Где изумруды? Он огляделся: выражение его лица сделалось брезгливым. Рейчел тоже разозлилась. Такое впечатление, словно его бесценные фамильные изумруды могло осквернить ее убогое жилище! Но, наверное, он считает, что драгоценность уже была осквернена, поскольку побывала в руках ее матери. – Они в банке! – выкрикнула Рейчел. – Где еще им быть? – В каком банке? Рейчел покачала головой. – Я не обязана тебе докладывать. Если ты пришел сюда, чтобы заставить меня продать их тебе, то можешь убираться вон! Моя мама никогда их не продаст! – Даже зная, что ты по бедности живешь в этой дыре? А где, между прочим, Арлин? Она тоже обеднела? Как она допустила, чтобы ее обожаемая девочка жила в подобном месте, в то время как она тратит последнее из того, что украла у моего отца! Просто не могу себе это представить! Рейчел стояла с непроницаемым лицом. Он не должен ничего знать о матери, которую ненавидит. – Она заграницей! – солгала Речел. – В Испании. Предпочитает теплый климат. Вито не сводил с нее глаз. – А как же ты тогда можешь распоряжаться изумрудами? – Могу. Я имею на это право, – ответила Рейчел. Арлин два месяца назад, когда болезнь вплотную подступила к ней, оформила на дочь доверенность по ведению своих дел. Да, она имеет право распоряжаться изумрудами Фарнесте, но... никогда не продаст их. После смерти матери вернет их единственному законному владельцу – вдове Энрико. Ей ничего не надо... кроме фамилии Фарнесте на брачном свидетельстве и свадебных фотографий, чтобы показать маме – тогда та убедится, что дочь на самом деле вышла замуж за сына Энрико и станет уважаемой женой, а не любовницей, которую можно презирать и оскорблять. Но ее нелепая попытка исполнить волю умирающей матери не удалась, и поэтому она будет держать колье у себя до кончины Арлин, а потом вернет его синьоре Фарнесте. Как же Вито изменился в лице, узнав, что изумруды у нее! Рейчел похолодела. – Ты даешь себе отчет в том, что сказала? Ты признала, что изумруды у тебя, а я оспариваю право твоей матери на них, невзирая на полную беспомощность закона в этом вопросе. Так скажи мне, саrа mia [4] , что может меня остановить в моем желании их вернуть? 4 Саrа mia (итал.) – моя милая. Глаза его угрожающе блестели, и Рейчел стало страшно. Но она не должна показывать свой страх перед ним! – Мне наплевать, что ты считаешь законным, а что нет! – заявила она. – Если бы ты мог по закону забрать у меня изумруды, ты бы это уже сделал! Но если ты хотя бы пальцем до меня дотронешься, я позабочусь о том, чтобы тебя обвинили в изнасиловании. Ты и пикнуть не успеешь, как бульварные газеты раздуют скандал! – Она с трудом перевела дух. – Так что если ты пришел лишь затем, чтобы меня запугать, то выметайся вон и поскорее! Сердце сильно колотилось, и она прерывисто дышала, мысленно повторяя, что это от страха и напряжения. Но в душе она знала, что обманывает себя. Кровь так сильно пульсировала в жилах совсем подругой причине – это ее тело откликается на его присутствие. Какой позор! Надо подавить волнение. Если Вито это поймет, она умрет от унижения! Это даст ему в руки оружие, против которого она бессильна. – Я думал о совсем другом способе убеждения, саrа mia, – бархатным голосом произнес он, и у Рейчел едва не подкосились ноги. «Все сплошная фальшь. И тогда, и сейчас. Он одурачил тебя, когда ты была невинной школьницей, и сейчас хочет одурачить». Вито с усмешкой следил за выражением ее лица... с усмешкой и злобой. Он шагнул к ней, и она снова ощутила жар в теле. Она хотела закричать, побежать к двери и запереться в крохотной ванной... Но ноги приросли к полу, стало трудно дышать, а он остановился перед ней, протянул руку и обхватил ладонью затылок. К своему стыду она покорно наклонила голову и почувствовала, как его прохладные пальцы скользят у нее по шее. Наслаждение было подобно дождю, смывшему каждый год из тех семи лет, которые прошли с тех пор, как Вито Фарнесте ласкал ее. Она прикрыла глаза, не в силах сопротивляться искушению, а его пальцы нежно и осторожно гладили кожу на шее. Он что-то прошептал по-итальянски, но она ничего не поняла, опьяненная его прикосновением. Другой рукой он за подбородок приподнял ей лицо. Она открыла глаза и, завороженная смотрела на то, как он опускает голову. Его мягкие губы коснулись ее губ, и она почувствовала, как погружается в теплый океан блаженства, о котором уже и не мечтала. Это рай. И она не может ни о чем думать, не может пошевелиться, погруженная в бесконечное удовольствие от поцелуя Вито Фарнесте. Силы покинули Рейчел, и она потянулась к нему. А поцелуй Вито становился настойчивей и крепче, и он уже водил языком у нее во рту. Охватившее Рейчел наслаждение было настолько сильным, что она едва не упала в обморок, как слабонервная викторианская девица. Но она не викторианская девица. И вообще не девица... благодаря Вито Фарнесте. «Для него я ничто! В прошлый раз он хотел таким образом ранить мою мать. А сейчас ему нужны изумруды...» Рейчел с силой оттолкнула его. – Нет! Сердце у нее бешено колотилось, руки и ноги дрожали. На мгновение в глазах Вито промелькнуло что-то похожее на недоумение, но тут же выражение лица снова сделалось насмешливым. – Нет? О, ты выучила новое слово, саrа mia. До этого ты говорила «Пожалуйста, Вито, пожалуйста!» Ты твердила это всю ночь! Рейчел побледнела. Ее обожгло унизительное воспоминание, но не о том, что ей, по его тогдашнему выражению, «не терпелось залезть к нему в постель». Это был совсем другой случай. Рейчел говорила с ним по телефону – он согласился лишь на безликий телефонный разговор. Она умолила секретаршу соединить ее с ним, и, вероятно, вымуштрованная дама дрогнула, уловив в голосе Рейчел подлинное отчаяние и горе. Он взял трубку, и Рейчел услыхала его отрывистый голос, произнесший с акцентом: – Кто это? И свой дрожащий голос: – Это Рейчел. Пожалуйста, Вито, пожалуйста... Он повесил трубку, и она не успела больше ничего произнести. С тех пор он ни разу не дал ей возможности поговорить с ним. Секретарша неизменно и твердо отвечала, что синьор Фарнесте не желает с ней говорить. Рейчел послала ему письмо, сделав последнюю жалкую попытку связаться с ним. Письмо вернулось к ней обратно, нераспечатанное и вложенное в другой конверт, с запиской от секретарши, где сообщалось, что синьор Фарнесте не будет отвечать ни на ее письма, ни на телефонные звонки. С того момента Вито перестал для нее существовать. И вот спустя семь лет он снова стоит перед ней. И насмехается. Она изо всех сил постаралась придать своему лицу равнодушное выражение. – Что ж, а сейчас я говорю «нет», – ответила она. – Боюсь, что изумруды Фарнесте стоят намного больше, чем постель с неотразимым Вито Фарнесте. Так дешево ты их не получишь! – Изумруды, возможно, стоят и больше, но не ты, – жестким и издевательским тоном заявил он. Еще один удар! Но это ничто по сравнению с тем, что она получила от него раньше. На этот раз Рейчел не дрогнула и голос у нее прозвучал не менее жестко, чем у него: – Если это твое последнее слово, то повторяю – колье не продается и никаких разговоров по этому поводу больше не будет. В том числе и о миллионе евро. Он насторожился. – Но почему? Ты живешь в такой дыре, а за миллион евро сможешь отсюда выбраться. Сощурившись, он внимательно смотрел на нее, пытаясь по лицу прочитать ее мысли. Она почувствовала опасность, но совсем иного свойства – опасность угрожала умирающей матери, поскольку Вито хотел понять, почему она потребовала такую странную цену за изумруды. Он ничего не должен узнать. Никогда. Она убережет мать от этого человека. – Тогда женись на мне и увези отсюда. Рейчел видела, как он изменился в лице: оно опять сделалось презрительно-насмешливым. – Значит, это – предмет твоих желаний? – Он нарочито растягивал слова. – Тебе мало быть любовницей, как твоя мать. Ты хочешь респектабельности... Как это близко к правде! Она вздернула подбородок. – А почему нет? Если я стану синьорой Фарнесте, то меня будут принимать везде. Он презрительно рассмеялся. – Ну и амбиции у тебя! Скажи-ка мне, мисс вымогательница, в твои амбиции входит получение доли в доходах «Фарнесте Индустриале» и весомая компенсация после развода? Рейчел пропустила насмешку мимо ушей. – Нет, – ровным голосом ответила она. – Нет? Ты готова выйти за меня, даже если я вышвырну тебя через полгода, не дав ни гроша на содержание? Он явно был поражен, но Рейчел упрямо стояла на своем. – Да, – ответила она. – Ну, саrа mia, я просто польщен – ты предпочитаешь меня миллиону евро наличными, и так сильно меня хочешь, что даже отказываешься от содержания! Его насмешка болью отдалась у нее в сердце. – Ты тут ни при чем. Мне на тебя наплевать, Вито! Есть кто-то более важный для меня, чем ты! – Она замолкла. О ужас, она едва не проговорилась! На мгновение воцарилась мертвая тишина, затем Вито заговорил, и от звука его голоса у нее мурашки пробежали по коже. – Наконец-то я понял, какую игру ты затеяла, и почему тебя вдруг потянуло к респектабельности. Она попыталась взять свои слова обратно. – Нет... я... Он махнул рукой. – Поздно, саrа mia. Теперь я вижу, куда ты клонишь. Дело не в том, чтобы выйти за меня, – ты хочешь выйти за кого-то еще. Но, возможно, он отказывается жениться на тебе. Что ж, твой любовник – человек разумный, учитывая твое прошлое! И ты решила дать ему по носу, неожиданно став синьорой Фарнесте! Тебе не нужен миллион евро, и ты не хочешь получить содержание – ты жаждешь мести! Все очень просто: ты мстишь мужчине, который тебя презирает, которому ты нужна как любовница, а не как жена. Рейчел ошарашенно уставилась на него. Он сделал совершенно немыслимый вывод! А Вито продолжал: – Я все понял. Месть! Самое сладкое кушанье! И чтобы заполучить меня для осуществления своего восхитительного плана, ты предложила мне мои же изумруды и сомнительное удовольствие от твоего тела? От этих слов Рейчел обрела не только дар речи, но и способность ответить ему с не меньшим презрением. – Нет, Вито. Ты получил бы только изумруды. Постель с тобой не входила в сделку. Одного раза было вполне достаточно, и я больше этого не хочу. Рейчел понимала, что у нее нет оружия против Вито... кроме как показать ему свое равнодушие. Дальнейший разговор не имел смысла, и поэтому надо поскорее отделаться от него, чтобы не растерять остатки самоуважения. Все, что ей остается, это бросить ему в лицо новое оскорбление: – Я знаю, что ты слишком мнишь о себе, думаешь, что ты – подарок для женщин, но на меня ты навеваешь скуку. От тебя мне нужно только одно – кольцо на палец, а не твои услуги самца, пусть ты и считаешь себя потрясающим любовником. Он смотрел на нее совершенно пустым взглядом. Ей сделалось не по себе. Что случилось? Почему он так на нее смотрит? Она ожидала взрыва ярости, ну хоть чего-нибудь, что показало бы, как он возмущен тем, что оспаривается его сексуальная неотразимость. Но тут она поняла, почему он так равнодушен. Он намеренно не отвечает на ее слабые уколы. Какое дело Вито Фарнесте до того, что Рейчел Вейл думает о его возможностях любовника? Ему наплевать на ее мнение. Она разозлилась: – Ты, видно, думаешь, что в восемнадцать лет я была ослеплена тобой? – Рейчел засмеялась, удивляясь тому, как ей это удалось. – Ну а теперь ты видишь, что я не питаю к тебе страсти. Неподражаемый итальянский любовник мне не нужен. О, я позволила тебе поцеловать меня из любопытства, но не более того. – Она пожала плечами, стараясь держаться вызывающе. – А теперь, извини, у меня есть другие дела. Рейчел пошла к двери, удивляясь тому, что еще может передвигать ноги. Надо, чтобы он ушел. Тогда она рухнет на кровать. Она щелкнула замком, открыла дверь и, встав сбоку, посмотрела на Вито – он стоял все с тем же равнодушным видом. – Ты не собираешься уходить? – спросила она. Он молча стоял и смотрел на нее. Вдруг он пошел к двери, и Рейчел вся напряглась, ожидая, что он очутится совсем близко, когда будет проходить мимо. Но он остановился в метре от нее и, протянув руку, небрежным жестом захлопнул дверь. – Что?.. Он оборвал ее: – Завтра позвони в свой банк и дай им указание приготовить колье. Свяжись с моей секретаршей, чтобы она знала, куда послать курьера. Рейчел, ничего не понимая, уставилась на него. – Я не намерена отдавать тебе изумруды, – огрызнулась она. Он поднял брови. – Но все невесты семьи Фарнесте надевали колье в день бракосочетания. Я не позволю тебе стать исключением. – Его глаза смотрели холодно и насмешливо. – Это будет гражданская церемония. Мы поженимся как можно скорее, чтобы как можно скорее расторгнуть брак. Да, ты подпишешь брачный контракт, и в день свадьбы на тебе должны быть изумруды, чтобы потом ты мне их вернула. – Он открыл дверь и с улыбкой посмотрел на ее потрясенное лицо – с улыбкой, которую никак нельзя было назвать довольной. – Тебе следует радоваться, саrа mia, – твои девичьи мечты осуществились: я женюсь на тебе. Он прошел мимо нее, вышел из квартиры и стал спускаться по лестнице. Рейчел молча смотрела ему вслед. Она услыхала, как хлопнула входная дверь, но еще долгое время не могла прийти в себя. ГЛАВА ПЯТАЯ Вито откинулся на спинку сиденья автомобиля, и шофер отъехал от обочины тротуара. Его обуревал гнев. Итак, Рейчел Вейл – или правильнее сказать Рейчел Грэхем – решила обвести его вокруг пальца. Так же, как ее проклятая мамочка обвела вокруг пальца его отца, которого «доила» до самой смерти. От мстительного чувства у него внутри все сжалось в комок. Арлин Грэхем убила отца, не прибегая к помощи оружия. Роковой сердечный приступ был вызван сексуальным перенапряжением. Или попросту его убил чрезмерный и утомительный секс с любовницей. Какой был праздник у папарацци и итальянской бульварной прессы! В одном пакете они получили лакомые кусочки великосветского скандала: секс, богатство, адюльтер и смерть. Это последняя капля в унижении его матери. То, что он выгнал Арлин из римской квартиры и с виллы, доставило ему некоторое удовлетворение, но, чтобы отомстить ему, она забрала изумрудное колье. Дикая ярость охватила его. Теперь он его вернет, но женится на Рейчел Вейл не из-за этого. Да он скорее отправит ее гореть в аду, чем позволит манипулировать собой! Изумруды – это трофей, а та, которая владеет ими сейчас, заслуживает особой участи. Ее, как и месть, лучше вкушать на холодную голову. Рейчел Вейл. Восхитительная, влекущая к себе. Его губы скривились в безжалостной улыбке. Она бросила ему вызов, сказав, что сексуально он ей не интересен. Не следовало ей этого делать. Он же видел, как ее тело начало чувственно вибрировать еще до того, как он ее поцеловал. Ему доставит огромное удовольствие мастерски доказать ей, что она не права. Вот почему он согласился жениться на ней. Чтобы снова хоть один раз испробовать ту сладость, которая заключена в ее теле. А когда он до конца насладится ею, то сделает то, что сделал в прошлый раз, – пошлет ее к черту. Рейчел смотрела в иллюминатор. Что она чувствует? Скорее всего – ничего, кроме оцепенения. Вот она сидит здесь, в частном самолете, летит в сторону Карибского моря, где на одном из островов ее ждет брак с Вито Фарнесте. Она должна торжествовать, испытывать огромное облегчение. Не верилось, что он согласился на ее дикое, безумное предложение. Вито сидел через проход от нее и работал с документами, лежащими перед ним на столе. В ее сторону он не глядел. Он едва обронил пару слов с тех пор, как ее утром привезли в аэропорт Нортхолт на машине, которую он за ней прислал. Выражение его лица было совершенно непроницаемым. А что сказать женщине, угрюмо подумала Рейчел, которую ненавидишь, и которую ты умышленно соблазнил, лишь бы нанести удар ее матери? И теперь ты с этой женщиной собираешься вступить в фиктивный брак, лишь бы вернуть фамильную драгоценность. Она подвигала ногами, которые затекли от тяжелой папки, лежащей на коленях. Вито отдал ей эту папку, когда она села в самолет. – Это брачный контракт, – лаконично объяснил он. – Пока ты его не подпишешь, свадьбы не будет. Она прочитала документ. Его содержание ее нисколько не удивило. Изумруды становятся безоговорочной собственностью Вито Фарнесте с момента окончания брачной церемонии. После свадьбы она не получает никаких денег, не претендует на состояние Фарнесте, никогда не использует фамилию Фарнесте и не сообщает представителям прессы каких-либо сведений о своем браке или о семье Фарнесте. Она подпишет контракт не задумываясь. И после этого выйдет замуж за Вито. Рейчел была поражена тем, как быстро Вито все устроил. Они направлялись в Антилию, маленькое островное государство в Карибском море. Там их могли поженить без промедления и без соблюдения условий, существующих в английских законах. Она собирается выйти замуж за человека, который однажды, пусть и на краткий, призрачный миг, был для нее всем! Этому человеку она отдала свою первую любовь. «Но я делаю это не для себя, а для мамы! Я должна это сделать. Должна!» Тяжесть навалилась на Рейчел. Она повернулась к иллюминатору и стала смотреть на облака. Что-то заставило Вито поднять голову от бумаг. Он разбирался в очень запутанном предложении о создании совместного предприятия с дальневосточным промышленником. Его охватило ощущение нереальности происходящего. Он, должно быть, сошел с ума! Что он делает? Надо лететь обратно в Лондон, оставить там Рейчел Вейл в аэропорту и уйти. Навсегда. Но вместо этого он снова погрузился в документы. Руководить «Фарнесте Индустриале» – не синекура. Это тяжелая, неустанная работа, ответственность за служащих фирмы, чье существование зависит от него. Вклад компании в экономику Италии весьма значителен. «Неудивительно, что отцу необходимо было расслабиться, проводить время с красивой женщиной, чтобы забыть о работе...» Но, черт возьми, чтобы расслабиться, он обращался не к жене! «Выброси из головы эти мысли». Он много лет мучился ими. Разбитое сердце матери, неверность отца... Он был не в силах что-либо изменить. Ему оставалось только одно: обвинять и презирать. И быть утешением для матери, которая молча мучалась, и лишь приступы слабости свидетельствовали о ее боли. Эти приступы повторялись как раз тогда, когда отец находился с любовницей. Она уединялась в итальянских Альпах, в домике, расположенном высоко над озером Комо. Там, в одиночестве, она страдала от неверности мужа и не пускала к себе даже сына. А в это время Арлин Грэхем вела беспечную жизнь богатой потаскухи на деньги его отца... И вот теперь он женится на ее дочери. Горечь и злоба душили его. Он поднял голову от бумаг и посмотрел на Рейчел. Казалось бы, на ее лице должно быть написано торжество – словно у кошки, которая получила полную миску сливок. Но ее лицо напряженно застыло, а неподвижный взгляд устремлен куда-то вдаль. Ее что-то мучает, подумалось ему. Он резко отвернулся. За прошедшие годы она расцвела и стала похожа на зрелый персик. И сегодня ночью, да, сегодня ночью, под луной, он вкусит ее сочную сладость. Тогда она поймет, почему он согласился жениться на ней. Долгие часы перелета наконец усыпили Рейчел. Во сне она видела себя в объятиях Вито. Его искусство любовника было утонченным и изощренным, и ее тело пылало, ныло и таяло от упоения страстью. Он гладил ее, шептал на ухо слова, которые она не понимала, но они были подобны музыке. Под его руками она раскрывалась как бутон цветка. Но вот Вито исчез и кто-то легонько, но настойчиво потряс ее за плечо. Она открыла глаза и заморгала, ничего не понимая. – Мне очень не хочется будить вас, мадам, – произнес вежливый голос, – но мы приземляемся и вам необходимо пристегнуть ремень. Перед ней стоял стюард, и Рейчел пришла в себя. А напротив Вито продолжал работать с деловыми бумагами. Сердце у нее замерло: она никак не могла отделаться от сновидения. Она смотрела на него все с тем же обожанием восемнадцатилетней девочки. «Не раскисай! Он никогда не был тем мужчиной, каким казался тебе. Никогда! То, что было между вами, – фальшь, да и только. Для него ты всегда была дурочкой, и в конце концов он показал подлинное лицо Вито Фарнесте. И сейчас он такой же». Она не должна этого забывать. «Это всего лишь сделка. И чувства здесь ни при чем». Самолет накренился, спускаясь на взлетно-посадочную полосу. Рейчел увидела сине-зеленую гладь моря и слепящее солнце, когда самолет, выровнявшись, снова резко нырнул вниз для окончательной посадки. Затем из ниоткуда появилась земля, пальмы и зеленые кусты, вначале крохотные, но быстро приобретающие нормальные размеры. Они приземлились почти без толчков, двигатель постепенно заглох. Рейчел ждала, когда можно будет выйти. Наконец она спустилась по невысокому трапу, и на нее подул благоуханный субтропический ветерок. Регистрационная процедура в маленьком и полупустом аэропорте быстро закончилась, и спустя несколько минут она уже сидела в машине с кондиционером, а их чемоданы погрузили в багажник. Интересно, куда они едут, подумала Рейчел. А вообще, не все ли ей равно? Она отодвинулась в угол салона, как можно дальше от Вито. Он молчал, и она была этому рада. Им нечего сказать друг другу. У нее в сумочке в бархатном мешочке лежало изумрудное колье. Оно – единственная причина, почему она здесь, на Карибах, с мужчиной, которого ненавидит, как никого другого на свете. И за этого мужчину она выйдет замуж сегодня вечером. Чувствуя себя усталой и разбитой, Рейчел едва обращала внимание на пальмы и поля сахарного тростника по обеим сторонам тряской дороги. Вдруг совершенно неожиданно перед глазами блеснуло что-то сине-зеленое, и машина остановилась на набережной с несколькими довольно ветхими домами. У причала стояла открытая моторная лодка. Рейчел нахмурилась и хотела спросить, в чем дело. – Мы отправляемся на остров Сен-Пьер. Это недалеко от берега. Там обычно устраиваются свадьбы, – равнодушным голосом пояснил Вито. Она молча вышла из машины и села в лодку. Устроившись на полукруглом мягком сиденье, она закрыла глаза и подняла лицо к солнцу. Морской ветерок охладил щеки. Она почувствовала, как дрогнула лодка, когда Вито и лодочник сели следом за ней. Погрузили багаж, и они поплыли. Сквозь полуприкрытые веки Рейчел заметила, что Вито уселся подальше от нее. И слава богу! Путешествие заняло не более четверти часа. Лодка причалила, и, сойдя на берег, Рейчел отметила, что набережная в Сен-Пьере достаточно живописная. Их поджидала двуколка с запряженным в нее пони. – Добро пожаловать на Сен-Пьер, остров медового месяца! – с сильным акцентом провозгласил улыбающийся кучер в широкополой желтой шляпе и расстегнутой белой рубашке, открывавшей темнокожую грудь. Они ехали всего минут пять, обогнули мыс и очутились у следующего залива. У Рейчел непроизвольно вырвалось восторженное восклицание. Залив напоминал картинку из туристического путеводителя. Море было яркого бирюзового цвета, а песок на пляже ослепительно белый. Вдали на берегу в окружении пальм, алых цветов и пышной зелени стояло низкое строение, похожее на дом плантатора. Кучер с улыбкой повернулся к ним. – Это дом для новобрачных! – объявил он. Для отеля дом казался более чем скромных размеров. Кругом было пустынно, и в большом овальном бассейне перед лужайкой никто не купался. Лошадка, стуча копытами, прошла по узкой дорожке мимо фасада и, обогнув дом, остановилась у больших белых дверей, затененных портиком с колоннами. Двери широко распахнулись, и появился очень подтянутый и строгий на вид дворецкий. Он выглядел нисколько не хуже дворецкого викторианской эпохи. Подойдя к двуколке, он протянул руку, чтобы помочь прибывшим гостям сойти. Вито сам спрыгнул вниз, но Рейчел была рада опереться на руку в белоснежной перчатке. – Добро пожаловать в Дом новобрачных, сэр, мадам, – величественным тоном произнес этот житель Антилии. – Позвольте проводить вас в ваши комнаты. Рейчел уловила, что их приглашают в «комнаты», а не в «комнату», и вздохнула с облегчением. Вито, очевидно, заранее оговорил отдельные апартаменты, пусть это и странно, поскольку отель предназначен для свадеб. Они вошли внутрь. Рейчел оглядела просторный холл с темными панелями красного дерева и высоким белым потолком. Здесь было прохладно и ощущалось дуновение легкого ветерка. Рейчел немного насторожилась. Отель прекрасно обставлен и явно дорогостоящий – Вито это по карману, он богат, ему незачем экономить, даже если он женится на такой женщине как она. Но отель безлюден, нет ни конторки, ни персонала, ни посетителей. Она последовала за дворецким, который так же напыщенно сообщил, что его имя Андре, и что он полностью в их распоряжении. Он шел впереди по широкому коридору и, остановившись у одной из дверей, нараспев произнес: – Это комната мадам. Рейчел вошла в распахнутую перед ней дверь и огляделась. По одной стене тянулись белые платяные шкафы, посередине высокого потолка медленно крутился электрический вентилятор, большая, изящная кровать на столбиках была затянута прозрачным пологом. Андре подошел к окнам и раскрыл белые ставни. Перед Рейчел предстал чудесный вид. Выкрашенная белой краской веранда огибала комнату, а дорожка внизу вела прямо к бассейну со сверкающей под солнцем водой. Неподалеку бирюзовое море слепило глаза. Оглянувшись, Рейчел обнаружила, что Андре вышел. Она раскрыла чемодан и стала рыться в вещах, ища купальник. Когда она узнала, что регистрация брака состоится не в Лондоне, а на острове в Карибском море, то не забыла взять купальник. И теперь, облачившись в него, она отправилась к бассейну. Какое блаженство – окунуться в воду! Распущенные волосы скользили у нее за спиной, а воздух освежал мокрое лицо. Несмотря на жару никто из посетителей отеля не вышел искупаться. Вода успокаивала и расслабляла. Рейчел легла на спину, чувствуя, как из тела уходит напряжение перед вечерним испытанием. Некоторое время ее невесомое тело медленно плыло по поверхности, пока не задело стенку бассейна. Ухватившись руками за облицованный плитками край, она сморгнула воду, попавшую в глаза, и посмотрев в сторону отеля, увидела: к ней идет Вито. Время сжалось, и одиннадцати лет как и не бывало. Ей снова четырнадцать, и к ней приближается самый прекрасный мужчина на земле. На мгновение Рейчел превратилась в девочку-подростка, молча глядевшую на итальянского юношу, направлявшегося к ней летящей, плавной походкой. Как и тогда, на нем безукоризненно сшитые брюки из твила. Рукава светлой рубашки закатаны, так что видны худощавые кисти, ворот расстегнут. Вот только не было джемпера, накинутого на плечи. Она замерла так же, как тогда, а он остановился и перевел взгляд с моря на бассейн. И тут же замер. Неужели вспомнил? Вспомнил то, что было одиннадцать лет назад? Рейчел снова нырнула в воду и поплыла в дальний конец. Она потеряла счет тому, сколько раз пересекла бассейн. Когда же наконец остановилась и огляделась, то Вито уже не было. Солнце начало снижаться. Прохладный ветерок остудил мокрую кожу, и ее пробрала дрожь. Рейчел завернулась в полотенце и подхватила сумку, по ее весу чувствуя, что изумруды надежно спрятаны внутри. Она вернулась к себе в комнату и, принимая душ, услыхала стук в дверь ванной. Накинув банную простыню и закрутив на голове тюрбан из полотенца, она приоткрыла дверь. В спальне стоял Вито и, очевидно, ждал, когда она выйдет. – Да? – холодно осведомилась она. Он изучающе ее оглядел, и Рейчел вдруг охватила паника. Боже, что она тут делает, за пять тысяч миль от Лондона? Неужели собирается выходить замуж за человека, который ненавидит ее не меньше, чем она его? – Брачная церемония начнется через полтора часа. Постарайся не опоздать. У него какой-то странный голос, промелькнуло у нее в голове. Что-то помимо обычной резкости. Рейчел глубоко вздохнула, кивнула и подошла к двери, собираясь выпустить Вито. Но он повернувшись, вышел через застекленную дверь на веранду и исчез. От мысли, что он может беспрепятственно входить в ее комнату через веранду, Рейчел занервничала и кинулась к кровати, где лежала ее сумка. Изумруды были на месте! Вито Фарнесте получит их, но не раньше, чем его имя будет на брачном свидетельстве, а его кольцо – у нее на пальце! Это произойдет через полтора часа. Она вернулась в ванную, чтобы расчесать волосы и привести себя в надлежащий для свадьбы вид. ГЛАВА ШЕСТАЯ Солнце было похоже на расплавленный шар, утопающий в малиновых облаках. Из громкоговорителей, спрятанных в кустах, звучала музыка. Мелодия показалась Рейчел знакомой – кажется, Бах. Она шла очень медленно, ноги были как ватные. Платье она купила второпях позавчера, и стоило оно намного дороже, чем она рассчитывала. Переливающаяся атласная материя бледно-зеленого цвета не требовала никаких украшений. Но одно украшение все же было – на шее Рейчел зеленым огнем сверкали изумруды. Застегнуть ожерелье на шее оказалось трудно, и не потому, что заел замочек, а потому, что изумруды будто душили ее. «Я не имею на них права! Я – не невеста Фарнесте! Я – самозванка, которая заставила одного из мужчин семьи Фарнесте стать моим женихом». И вот теперь она медленно идет в туфлях на высоких каблуках к ожидающим ее людям, стоящим под шелковым навесом. Все кругом купается в глубоком свете заходящего солнца, воздух теплый и ароматный, а у нее на коже мурашки от суеверного страха. На минуту она подумала о той женщине, которая последней надевала эти изумруды, будучи невестой Фарнесте. Мать Вито... Женщина, чьи брачные обеты осквернила ее мать. Рейчел вдруг оцепенела от ужаса. «Да как я смею находиться здесь! Я не имею права это совершить!» Но она должна сделать это. И сделает. Живые имеют перед умирающими обязательства, от которых нельзя отказаться. У ее матери ничего не осталось на этом свете, за исключением бредовой фантазии, которая может скрасить ей последние месяцы жизни. «У меня нет выбора. Я должна пройти через это испытание». Взгляд Рейчел остановился на группе людей, среди которых выделялся один, но не потому, что у него была светлая кожа. Вито Фарнесте! Он был одет в черный вечерний костюм и выглядел так потрясающе, что у Рейчел перехватило дыхание. Она с трудом отвела от него глаза, стараясь смотреть на чиновника, который должен зарегистрировать их брак – он стоял у задрапированного материей стола, где лежала раскрытая большая книга в кожаном переплете. «Я сошла с ума!» Но поздно себя корить. Она подошла к беседке и остановилась перед группой из нескольких человек: это были священник с помощником и два, как поняла Рейчел, свидетеля. Там же находился и фотограф. Все были в черных торжественных костюмах и улыбались ей. Священник поднял руки, чтобы начать церемонию. Но прежде чем он успел что-либо сказать, заговорил Вито: – Минутку. – Он посмотрел на Рейчел. – Тебе нужно сначала подписать брачный контракт. Или ты решила, что я забыл? – с сарказмом спросил он и сделал жест рукой, указывая на стол. Она сжала губы и молча повернулась к столу, где лежал документ. Это был тот же самый документ, который Рейчел прочитала еще в самолете. Она, не глядя, быстро перевернула страницы и поставила свою подпись на последней. Священник сделал вид, что не заметил этой заминки, нарушившей самый романтичный момент брачного обряда. – У вас нет возражений? – обратился к свидетелям Вито. Те послушно поставили свои подписи под брачным контрактом, означавшим, что после свадьбы Рейчел не получит ни пенни из состояния Фарнесте. Только после этого Вито встал рядом со своей невестой. Выражение его лица было непроницаемо. Мой преданный и любящий муж, со злостью подумала Рейчел. С какой стати ей чувствовать себя виноватой? Семь лет назад Вито Фарнесте использовал ее, оскорбил и лишил невинности только для того, чтобы ранить ее мать. Ее охватили горечь и уныние. Она невидяще смотрела на заходящее солнце. Далеко-далеко, за океаном, ее мать, напичканная болеутоляющими средствами, лежит на больничной постели, а жизнь постепенно уходит из нее. Она слышала свой голос, произносящий слова обета. Слышала священника. Слышала глубокий, с итальянским акцентом, голос человека, который стоял рядом с ней. Он дает согласие стать ее мужем и надевает ей на палец кольцо. Священник произнес заключительные слова... и вот она – жена Вито. Рейчел медленно подняла левую руку и раздвинула пальцы. На третьем пальце сияло обручальное кольцо, надетое Вито. И вдруг в глаза ударила вспышка – это фотограф начал их снимать. Рейчел заставила себя улыбнуться – ей необходимо изобразить радостную улыбку новобрачной. Ей нужны фотографии, чтобы показать их маме – как доказательство того, что дочь действительно стала женой Фарнесте. Ее внимание привлекло брачное свидетельство, и она хотела было взять его со стола, но Вито ее опередил. Он сложил документ и сунул во внутренний карман смокинга. Рейчел поняла, почему он это сделал – ей не положено касаться свидетельства, пока Вито не получит изумруды. Рейчел отрешенно смотрела, как Вито благодарит священника, затем услышала хлопок и увидела официанта с подносом, на котором стояло ведерко с шампанским. Официант поставил поднос на стол и начал разливать шампанское. Рейчел взяла бесчувственными пальцами свой бокал и попыталась вежливо улыбнуться, когда официант поздравил ее с бракосочетанием. Потом он протянул бокал Вито и наконец удалился, оставив их вдвоем. Охваченная тревогой и волнением, Рейчел сделала глоток, чувствуя, как пузырьки шипят у нее на языке. Над морем низко светила Венера, выделяясь яркостью среди мириад крошечных звезд. Венера, богиня любви, уныло подумала Рейчел. И снова ужасное предчувствие пронзило ее, как будто этой карикатурной свадьбой она позволила себе опасную игру – насмешку над богами. Вито не сводил глаз с профиля Рейчел. Ему не верилось, что он женился на ней. На Рейчел Вейл. На дочери Арлин Грэхем. Что-то внутри говорило ему, что он совершил непоправимый поступок. Он отбросил эту мысль. Гражданская свадьба – не святыня, просто юридически оформленная сделка. После пятиминутной церемонии он заполучил Рейчел Вейл. Вместе с изумрудами Фарнесте. Он снова перевел взгляд на Рейчел – на ее бледной коже зеленым огнем сверкали изумруды. И опять у него внутри что-то дрогнуло. Она не имеет ни малейшего права их носить. Он должен сорвать колье с ее шеи! Но... она так прекрасно в них выглядит. И снова Вито ощутил внутреннее возбуждение. Он прищурился, вглядываясь в ее лицо. Бледное и застывшее. Что-то кольнуло его в грудь. Руки сами по себе потянулись к ней, желая подбодрить. И вдруг у него в мозгу острой болью отозвалась мысль: она думает о своем любовнике! О мужчине, который не хочет на ней жениться и которому она этим браком намерена отомстить. Вито цинично усмехнулся. Прежде чем кончится ночь, Рейчел Вейл забудет и думать о любом другом мужчине, кроме него! Он полностью заполнит собой предстоящую ей ночь... и еще не одну ночь потом, если пожелает! Рейчел Вейл – дочь своей матери, а это означает, что она скорее всего унаследовала ее талант! Это он понял еще семь лет назад и теперь заново откроет ее возможности, вкусит сладость женщины в расцвете ее прелестей. В памяти снова всплыли ее презрительные и оскорбительные слова: «Я знаю, что ты слишком мнишь о себе, думаешь, что ты – подарок для женщин, но на меня ты навеваешь скуку. От тебя мне нужно только одно – кольцо на палец, а не твои услуги самца, пусть ты и считаешь себя потрясающим любовником». Он криво усмехнулся. К утру Рейчел Вейл будет молить его об услугах самца. Рейчел отпила еще глоток шампанского. Зачем укорять себя за то, что она сделала? Остались считанные часы до возвращения в Лондон, где она поедет в больницу и сообщит маме радостные новости... Радостные? Она сжала губы. В чем радость? В том, что она заставила мужчину, который ее ненавидит и которого она ненавидит, жениться на ней? Она повернула голову и посмотрела в сторону этого мужчины – он стоял всего в нескольких шагах от нее, но казалось, что находится на другом конце света. В тропических сумерках его кожа выглядела темнее обычного, а на лицо падала тень. Chiaroscuro [5] . Как и сам Вито. Но свет – это фальшь. Он – олицетворение темноты. И снова в голову пришли все те же строки из самого печального сонета Шекспира: 5 Chiaroscuro (шпал.) – светотень. Иль я не клялся в том, что ты, как день, ясна, Когда ты, словно ночь, как темный ад, черна? Как же хорошо она понимала, что заставило поэта написать эти строки. Рейчел глубоко вздохнула и для смелости сделала большой глоток шампанского. Какие бы чувства к Вито она ни испытывала, это не имеет никакого значения. Она со стуком поставила бокал на стол и, подняв руки к шее, стала искать пальцами замочек на колье. Ей надо быстро и... спокойно расстегнуть и снять колье. – Как только ты получишь изумруды, я должна получить брачное свидетельство, – раздраженно бросила она. – Не снимай их! От удивления она замерла, не успев убрать рук с шеи. – Почему? Он улыбнулся. – Ночь только начинается, саrа mia. Рейчел с недоверием смотрела на него. Что он затеял? – Что ты хочешь этим сказать? – недовольно спросила она, медленно опуская руки. – Я хочу сказать, что нас ждет ужин. – Он кивнул в сторону отеля. – Я не хочу есть. – Но я хочу. Да и тебе не мешает подкрепиться. Чтобы поддерживать bella figura [6] . – Он сверкнул глазами, оглядывая ее. 6 Bella figura (итал.) – красивая фигура. Рейчел объяло жаром, словно языки пламени задели кожу. – Прекрати! – оборвала его она. – Вито, что, черт возьми, ты затеял? Когда я захочу, то закажу ужин к себе в комнату. Ты можешь ужинать в зале, если хочешь. Он покачал головой. – Хм. Так дело не пойдет. – Он продолжал смотреть на нее. – Своим поведением мы и так уже зародили подозрения. В конце концов, – в его голосе послышались саркастичные нотки, – мы ведем себя не так, как положено себя вести романтическим влюбленным. Правда? Закон Антилии допускает незамедлительные свадьбы, но подразумевается, что это настоящие свадьбы. Проявим к хозяевам снисходительность и пообедаем при свечах a deux [7] . 7 A deux (франц.) – вдвоем, наедине. Рейчел почувствовала, как краснеет, хотя понимала, что он насмешничает и что ей не следует так реагировать. – Хорошо, – сквозь зубы произнесла она. – Мы вместе поедим в зале. Я сейчас пойду и переоденусь. Она резко повернулась, собираясь уйти, но он протянул руку и остановил ее. Рейчел застыла – она боялась прикосновений Вито. – Невеста обычно ужинает в свадебном платье... и не снимает свадебных украшений. Он опять оглядел ее с головы до ног, и она опять залилась румянцем. – Я-то полагала, что ты захочешь, чтобы я сняла с себя изумруды как можно скорее! Ты же ради этого на мне женился! Чтобы их вернуть! По его взгляду она поняла, что задела его за живое. – Я заберу их позже, – ответил он. – Можешь не сомневаться. Она стиснула зубы. – Я не сомневаюсь. А вообще я хочу получить свидетельство о браке. Это все, что мне от тебя нужно! Его глаза как-то странно засветились, и у нее вспыхнула кровь в жилах. От шампанского, наверное, подумала она. Какая еще причина может быть? Они направились по дорожке к отелю. Вито небрежной походкой шел рядом с ней, вертя в руке полупустую бутылку шампанского. Рейчел поймала себя на том, что в голову лезут нежелательные воспоминания. Вот Вито ведет ее по римскому Форуму. Прогулка сквозь века, сказал он ей. И они попытались представить себя древними римлянами. Они беседовали. Они смеялись. Они были вместе. Как больно это вспоминать! «В прошлый раз он дурачил меня, а на этот раз обманывает персонал отеля и гостей». Сквозь двойные двери она прошла в красивую столовую – залу с высоким потолком и стенами, отделанными панелями красного дерева. А где же гости? В зале стоял только один стол, и он ломился от серебра и хрусталя. В середине серебряной чаши плавали зажженные свечи, а между ними – пахучие лепестки цветов. На мгновение Рейчел вспомнила свой сон в самолете – она бежит наверх по ступеням Испанской лестницы в Риме, а уличный торговец предлагает ей одну-единственную красную розу. «О господи, как же я была глупа...» Навстречу им скользящей походкой и с радостной улыбкой шел дворецкий Андре. Рейчел встала как вкопанная. – Мне не нужна отдельная столовая, – напрямик заявила она. – Пожалуйста, проводите меня в общий зал. Дворецкий смутился. За спиной Рейчел раздался сухой голос с итальянским акцентом: – Здесь нет общего зала, саrа mia. – Значит, у всех остальных, живущих в отеле, тоже личные столовые? – в недоумении спросила она. – Остальные? – повторил Андре. – Мадам, но здесь больше никого нет. И это не отель. Это вилла, которую нанял ваш муж. Это – Дом новобрачных. Рейчел повернулась к Вито. – Так здесь никого больше нет? Ответ был ей не нужен – она и так его знала. Это частный дом, в котором устраиваются свадьбы для богатых пар, желающих уединиться. Она открыла было рот, собираясь запротестовать. Она не может оставаться здесь наедине с Вито! Но... сомкнула губы, увидев, что он взглядом призывает ее к осторожности. Чувствуя напряжение во всем теле, она села на отодвинутый для нее стул. Дворецкий почтительно разложил у нее на коленях белоснежную льняную салфетку, а затем точно так же обслужил Вито. Дальнейшее обслуживание было превосходным. Перед Рейчел появилось меню, отпечатанное серебряными буквами. Такое же меню положили на стол перед Вито. Список блюд украшал выпуклый рисунок из свадебных колоколов и сердец. Вито склонился вместе с Андре над кожаной папкой с перечнем вин. Рейчел казалось, что все это происходит не с ней. После второго бокала шампанского она почувствовала какую-то блаженную отрешенность. «Дело сделано, и теперь я могу расслабиться. То, чего я добилась, уже не изменить. Я выполнила последнее желание мамы и могу успокоиться». Вино, которого было очень много, также помогало расслабиться. За шампанским последовало белое вино – его подали с рыбой, затем, к барашку – превосходное красное, и к десерту – сладкое вино. Рейчел старалась изо всех сил не смотреть на Вито, но ее так и тянуло повернуться в его сторону. Время от времени все же украдкой она поглядывала на него. Это безумство, это глупо, но ведь после сегодняшнего вечера она больше никогда в жизни его не увидит. Постепенно ее обволакивало томление – словно затягивало течением реки. Название этой реки – желание и страсть, и сопротивляться было бесполезно. «Я ужасно хочу его. И никогда он не будет моим. Никогда. После сегодняшнего вечера – пустота...» Вито то и дело поглядывал на сидящую напротив Рейчел. Ее взгляды украдкой из-под длинных, красивых ресниц обостряли его собственную чувственность. Он безумно хотел ее. И еще больше хотел вожделения с ее стороны. Он чувствовал, как его тело предвкушает то, что наступит... и наступит очень скоро. Впереди свадебная ночь. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Рейчел облокотилась на балюстраду веранды и устремила взгляд в темноту теплой карибской ночи. Верхушки пальм мягко шелестели от морского ветерка, а волны со слабым шорохом бились об отлогий берег. Глаза Рейчел привыкли к темноте, и она начала различать очертания предметов. Высоко в небе плыла луна. Ночь для влюбленных, подумала она. Но не для нее. Она – отверженная. Вот она стоит здесь среди сказочных красот, и ей кажется, что она смотрит на все издалека. Сзади послышались легкие шаги, и все ее существо затрепетало. Не удержавшись, она повернулась и уже не могла отвести от Вито глаз, упиваясь его красотой. Почему он к ней подошел? На краткое мгновение она подумала, что он, как много лет назад, хочет коснуться ее и ласково поцеловать... – Вито... – выдохнула она его имя и посмотрела на него глазами, полными мольбы. Он протянул руку. Сейчас он прижмет ее к себе. Но все что он сделал, – это положил указательный палец на подвеску в середине изумрудного колье, которая ютилась в ложбинке у нее на груди. – Пора отдать мне изумруды, саrа mia. – Его голос звучал насмешливо. Он сунул руку в нагрудный карман и вытащил сложенное брачное свидетельство. – Ты отдаешь мне изумруды, а я тебе – это. Она подняла руки к затылку. Пальцы онемели и не слушались. Наконец замочек открылся и тяжелые камни упали ей в ладонь. Он взял колье и положил в карман смокинга. Затем, не сводя глаз с ее лица, свернул в тонкую трубочку свидетельство о браке и засунул ей в лиф платья между грудей. – Ты получила то, за чем приехала, саrа mia. Ты ведь приехала исключительно для этого... тебе больше ничего не нужно. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Больше ничего, – тихо повторил он и пальцем приподнял ей подбородок. – А может, нужно? Он опустил голову и провел губами по ее губам. Благостный вздох вырвался у нее из груди. Рейчел не могла ни двинуться, ни вздохнуть. Она неподвижно стояла, а Вито целовал ее. Как же сладок его поцелуй! Казалось, что это наслаждение никогда не кончится, но вот Вито отодвинулся от нее, и она тихонько вскрикнула, не желая его отпускать. Он смотрел на нее сверху вниз, и его глаза были такими же темными, как и спустившаяся ночь. – Чего ты хочешь? – спросил он низким и мягким голосом. Она дотронулась до его лица и провела пальцем по подбородку, по скулам, по красиво изогнутым, искушающим порочным губам. – Я хочу тебя, – вырвалось у нее. Он улыбнулся. Это была улыбка падшего ангела. – В таком случае ты меня получишь, саrа mia. Получишь. И он повел ее прочь от балюстрады в свою постель. И она пошла с ним. В дверях он остановился и вдруг, подхватив ее на руки, внес в комнату и опустил на кровать. Рейчел тихо вскрикнула. Кровать была широкой, с белым атласным покрывалом и горой мягких подушек. Над головой – белый полог из тонкой ткани, перевязанной лентой. Стоит ее распустить, как окажешься закрытой со всех сторон. Вито смотрел, как Рейчел лежит на огромной кровати в зеленом шелковом платье. – Добро пожаловать в свадебную спальню, саrа mia, – негромко произнес он. Ей стало так страшно, что по спине пробежала дрожь. Никакая она не новобрачная, и ей здесь не место! Она перевела взгляд на Вито, который развязывал вечерний галстук-бабочку. Черная полоска материи упала на пол, затем на мягкое кресло был небрежно брошен смокинг, а его пальцы быстро расстегивали пуговицы на рубашке. Рейчел чувствовала себя совершенно потерянной, и у нее не было сил пошевелиться. Вито снимал с себя одежду и при этом не спускал с нее глаз. Наконец, обнаженный, он уселся на край постели и, протянув руку к бретельке ее платья, стянул с плеча. Затем повторил то же самое с другой бретелькой и нарочито медленно спустил вниз лиф платья, обнажив ей грудь. Под его взглядом соски у нее тут же заострились. Она молча смотрела на него, а он – на нее. – Вито, пожалуйста... – наконец вырвалось у Рейчел. Тогда он очень, очень медленно наклонил голову и прижался губами к ее груди. При этом сложенная трубочкой бумага, которую он засунул ей в вырез лифа, упала на пол, но Рейчел не обратила на это никакого внимания. – Вито... – Это был вздох, в котором соединились воедино проклятие и мольба. Ее тело было готово принять его в себя. И это произошло. Она почувствовала сильные, быстрые толчки, когда он начал погружаться в нее. Рейчел вскрикивала от восторга, и ее крики делались громче и громче. Он ласкал ее губами и руками, его умелые, нежные пальцы точно знали, как коснуться, погладить, чтобы впитать каждую каплю ее сладости. А для нее благословением было то, что Вито снова с ней. И он снова тот же Вито, каким был в ту потрясающую, фантастическую ночь, когда он превратил ее в женщину. Так же, как в ту ночь, она отдалась ему всем своим существом. Она выгибалась под ним, обнимала его, давая ему возможность насладиться богатством ее податливого тела. Его прикосновения обжигали подобно огню и обволакивали словно мед. Он легонько водил руками по ее коже, и Рейчел тут же возбуждалась. Он добирался до всех тайных уголков ее тела, разжигая ее страстность. Она припала губами к его рту, вцепилась в него и изо всех сил прижимала к себе, словно боялась, что он прекратит движения внутри ее лона. Кровь горела в жилах, рот и горло пересохли, и вся она была объята пламенем. Он поднял ее руки вверх, над головой, и прижал своими крепкими, мускулистыми руками. Его гибкое, сильное тело двигалось медленными, неослабевающими толчками, и Рейчел чувствовала, как с каждым новым толчком горячий поток огня, растекаясь внутри лона, захлестывает ее и она, захлебываясь, купается в этом озере упоительного наслаждения. Но ей этого мало. Ее тело изогнулось, бедра приподнялись, рот отчаянно ловит его губы. Он застыл, а для нее это равноценно агонии. – Вито... – снова вырвалось у нее. Он оторвался от ее губ и посмотрел на нее. Неяркий свет лампы освещал его лицо. Рейчел оно казалось самым прекрасным на свете. И она желанна этому потрясающей красоты мужчине. Рейчел упивалась им, как сладчайшим вином. Он долго смотрел на нее, и в его глазах она разглядела страсть. Страсть к ней. Казалось, что время остановилось, что все в природе прекратило свой бег, а она замерла на пороге блаженства и счастья. Вито медленно, полностью владея собой, проник в нее глубоко-глубоко. Огненное озеро внутри ее тела переполнилось... и накрыло ее всю. По жилам, подобно лаве, растекалось невыносимо сладостное возбуждение, и каждая клеточка запульсировала, наполненная наслаждением. Рейчел громко вскрикнула, и приподняла бедра. Она снова ощутила движения Вито, но теперь они были уже не замедленные, а резкие, властные. Его тело содрогалось, а она снова закричала в экстазе. Ее голова металась по подушкам, ступни уперлись в смятые простыни, а спина выгнулась дугой. Их тела слились воедино. Нескончаемый поток чувственного наслаждения омывал ее изнутри и снаружи. Это длилось до тех пор, пока Вито не прижал ее к постели последним, мощным толчком. Он лежал насытившийся и усталый и уже не сжимал ее так крепко. Жар, снедавший ее, постепенно утихал, но Рейчел не могла успокоиться, она тяжело, с хрипом, дышала, сердце продолжало сильно колотиться, тело было в поту. Вито склонился над ней. Она видела свисающие пряди его волос, влажный лоб, резко очерченные скулы, напрягшиеся жилы на шее. Не в силах что-либо сказать или пошевелиться, она не отрываясь смотрела на него. Вито... Вито... Он занимался с ней любовью. Он вознес ее туда, куда она даже в мечтах уже не надеялась попасть. И вот она снова в раю. В его объятиях, в его постели. Все будет хорошо. Почему она так уверена? Потому что отравленное ядом прошлое ушло, оно сгорело в пламени их общей страсти. Вито медленно и плавно опустил голову и коснулся ее губ. А у нее даже не было сил поцеловать его в ответ. Утомленная, она лежала неподвижно. Он поднял голову и улыбнулся, но, когда заговорил, она едва не задохнулась. – Ты должна дать мне знать, саrа mia, когда снова захочешь воспользоваться моими услугами самца. Если ты обещаешь отвечать мне так же, как сегодня, то я готов в любое удобное для тебя время. Его низкий голос звучал насмешливо. Рейчел чувствовала, как кровь по капле уходит из тела. Леденящий ужас охватил ее. Он провел пальцем по ее щеке. – Ты многому обучилась за эти годы. Видно, у тебя хороший любовник. Передай ему мои комплименты. Скажи, что я весьма высоко оценил его преподавательские способности. Она ничего не могла ответить, а Вито поднялся, и в полутьме она видела, как блестит от пота его тело. Его великолепное мускулистое тело – образец красоты. Тело падшего ангела. И такая же у него душа. – Мне нужно в душ. Не хочешь ли присоединиться? Это очень... освежило бы... Он потянулся к ней, но она вскочила и побежала. Она бежала так, словно за ней гнались все дьяволы ада. Или по крайней мере один падший ангел. Спотыкаясь, она выбежала на веранду и понеслась подобно раненому, обезумевшему зверьку к своей комнате. Захлопнув стеклянную дверь, повернула ключ и, со сдавленным криком бросившись на кровать, зарылась в покрывало, словно в саван, словно хотела похоронить себя здесь. Она лежала на боку, поджав ноги, опустив голову и охватив себя руками вокруг тела. Она даже не могла плакать. Вито смотрел на пустую постель. Внутри что-то оборвалось. Что с ним? Он сделал то, что и собирался сделать. Снова положил к себе в постель Рейчел Вейл и получил удовольствие от каждой клеточки ее расцветшего тела. И добился, чтобы она тоже получила от него удовольствие. В конце концов, единственная цель всего этого фарса – стереть с ее лица презрительную усмешку! Господи, да она воспламенилась от первых же его ласк. «А я воспламенился от нее...» Он сердито сжал губы. Да, Рейчел Вейл способна зажечь любого мужчину. Так было и в тот раз. В мозгу вспыхнули воспоминания. Она стоит и растерянно смотрит на толпу людей. Волосы – подобно бледно-золотой вуали. Его сразу потянуло к ней. Он видел, как она юна, и стоило ему остановиться перед ней и улыбнуться, как он понял, насколько она неопытна. И ему безумно захотелось обнять ее. Вито тряхнул головой. Что за черт! Зачем ему вспоминать Рейчел? Он раздраженно откинул одеяло, снова улегся на постель – и тут же остро почувствовал ее отсутствие. Он хочет ее, но пока что не будет ее добиваться. Пусть полежит в своей комнате и свыкнется с мыслью, что она, Рейчел Вейл, принадлежит ему! И так будет всегда, как бы она и убеждала его, что он ей безразличен и что ей от него нужно только кольцо на палец, чтобы пощеголять перед отвергшим ее любовником. Он лежал, глядя на белый кружевной полог над головой. Почему он так взволнован? Для этого нет причин. Он получил в точности то, чего хотел. Рейчел дала ему все, что от нее требовалось: свое чувственное, обольстительное тело. Семь лет назад он понял, что это – все, что можно от нее получить. А остальное – иллюзия. Жестокая, пустая иллюзия. Он лежал, тупо уставившись в темноту. Рейчел потянулась за зубной щеткой и увидела, как у нее дрожит рука. Она не смогла унять дрожь. Взяв тюбик с зубной пастой, она выдавила чуточку на щетку. От мяты зажгло рот, но это и лучше – исчез кислый привкус от выпитого накануне вина. Хорошо бы, чтобы таким же образом исчезло все, что было прошлой ночью. «Не думай. Не думай ни о чем». Она с остервенением терла щеткой зубы, продолжая повторять в уме эти слова словно заклинание. «Я знала. Я знала, что он из себя представляет. Я знала это целых семь горьких лет. Мне нечем оправдываться. Нечем». Каким образом он мог измениться и превратиться в другого человека? Жестокая, пустая иллюзия. И прошлой ночью он опять вызвал к жизни эту иллюзию и опять обманул ее. Но сейчас она не могла оправдаться своей неопытностью. Или тем, что не подозревала, какой он на самом деле. Она безжалостно и беспощадно разглядывала свое отображение в зеркале. «Ты заслужила то, что получила». Она испытывала отвращение, но не только к нему, а и к себе за свою глупость. Рейчел стала быстро складывать туалетные принадлежности, и тут вдруг вспомнила, что не приняла душ. Она нарочно открыла холодный кран, чтобы наказать свое тело за то, что оно ее обмануло и предало. Но в этом жарком климате и вода была тепловатая. Тогда она пустила сильную струю – хотела ощутить боль от шквала воды. А вместо этого ее тело начало вздрагивать от прилива чувственности. Рейчел быстро ополоснулась и, схватив полотенце, с силой растерлась. Но и это ее не спасло – толстое, пушистое полотенце приятно прикасалось к телу. Она с раздражением отбросила полотенце. Ни в чем ей не найти успокоения! Рейчел вернулась в спальню, торопливо оделась в тот же костюм, в каком приехала сюда, и уложила вещи. Свадебное платье она не обнаружила, да оно ей и не нужно. Она больше не хочет на него смотреть – оно осквернено. Рейчел опустила крышку чемоданчика, защелкнула замки и... о ужас! Она замерла. Где брачное свидетельство? Вито засунул его в вырез платья, начиная свою любовную игру. Наверное, бумага упала, когда он снимал с нее платье. Кошмар! «Я не могу вернуться туда, чтобы взять документ! Не могу!» Но ведь она приехала сюда именно за этим документом. Он – единственная причина всего этого отвратительного спектакля. Тяжело передвигая ноги и страшась того, что ее ждет, Рейчел подошла к стеклянным дверям и осторожно повернула ключ в замке. Она вышла на веранду, и на нее повеяло утренней прохладой. Она обежала взглядом раскинувшиеся кругом сады и вдруг замерла. Кто-то плавал в бассейне! Наверняка Вито! Рейчел, не теряя ни секунды, бросилась к нему в спальню и боязливо огляделась. В комнате никого не было: огромная круглая кровать пуста, покрывало валяется на полу. Она отвела глаза. Какой позор и унижение! Но у нее нет времени для сожалений. Надо скорее поискать на полу сложенную трубочкой бумагу. На полу ничего не было и пришлось продолжить поиски на кровати, как это и не было ей противно. «Не думай ни о чем! Ищи!» Вот оно! Среди простыней – смятое брачное свидетельство. Стоя на коленях, она пробежала глазами текст, чтобы убедиться, что документ удобочитаем. – Ну и дела! Саrа mia, я заставил тебя ждать, и ты сама пришла ко мне? Вижу, что тебе не терпится возобновить наше общение. У раскрытой застекленной двери стоял Вито в плавках. Его тело, мокрое от воды, блестело, волосы прилипли к голове, а на плече висело полотенце. Рейчел вся сжалась от ужаса. Она спустила ноги с кровати и встала, торопливо складывая брачное свидетельство. – Я пришла исключительно за этим, – сдавленным голосом произнесла она, указывая на бумагу. И отведя глаза от его тела. Он подошел к кровати. – Ты хочешь сказать, что тебя не устраивают мои услуги самца? Прошлой ночью они тебе понравились. Темные глаза Вито сверлили ее. У Рейчел не хватало дыхания, воздух застыл в легких, сердце замерло. – Тебе очень это понравилось, – продолжал он, а у нее к горлу подступила тошнота. – Ты была ненасытна! Ты молила об этом! – Не спуская с нее глаз, он шагнул к ней. Отбросив в сторону полотенце, он подошел еще ближе, и у нее сдавило живот. – И тебе снова это понравится, и ты снова будешь молить меня об этом. Она отшатнулась. – Ах ты, негодяй! – Ее голос прозвучал хриплым шепотом. – Отвратительный, подлый ублюдок! Как ты смеешь говорить мне такие вещи? Сверкнув глазами, он ответил, и его слова били подобно кнуту: – К чему эта демонстрация праведного гнева? Это не сработало семь лет назад, саrа mia, и сейчас не сработает! Так что избавь меня от театральных сцен. На этот раз у тебя на пальце мое кольцо, которое ты так хотела заполучить с тех самых пор, как вы со своей драгоценной мамочкой составили целый план действий! Ты – приманка, на которую я должен был клюнуть! Маленькая невинная мисс школьница, но уже готовая раздвигать ноги, чтобы получить в мужья богача! У Рейчел краска отлила от лица. – Что... что ты имеешь в виду? Какой план? Вито презрительно сощурился. – Не принимай меня за дурака! Ты меня заловила! Милая восемнадцатилетняя, ни разу не целованная девочка! Хорошенькая, как картинка, и никем не тронутая! Но испорченная и лживая как собственная мать! Твоя обожаемая мать-защитница «случайно» приехала с отцом как раз в то утро и так вовремя обнаружила свою дорогую невинную дочурку, соблазненную сыном ее покровителя! И ведь она на самом деле – да и ты тоже – рассчитывала на то, что мой отец настоит, чтобы я на тебе женился! На Рейчел подобно густому туману накатилась дурнота. – И теперь ты добилась этого, не так ли? Добилась своей цели! Заполучила в мужья одного из Фарнесте! Твоя девственность была недостаточно крепкой валютой, но изумруды Фарнесте надежнее, правда? Неудивительно, что твоя мать решила пожертвовать ими ради такого благородного дела, как брак ее дочери со мной! Во второй раз повезло... Только на этот раз ты думала обсчитать меня, да? Семь лет назад секса оказалось мало, чтобы заловить меня в капкан, поэтому сейчас ты заранее обговорила, что секса в меню не будет. Ты решила таким образом отомстить мне за мой отказ жениться на тебе тогда. Это так? Да? – Глаза его пылали огнем. – Ты решила подразнить меня своим обольстительным телом, а затем лишить удовольствия насладиться им. Что ж, саrа mia, ты просчиталась и недооценила свой собственный плотский аппетит. Ты хотела меня каждый раз, когда я касался тебя! Ты взрывалась от страсти ко мне! Так что не лги мне! И не пытайся сказать, что ты меня не хочешь! Мне ничего не стоило уложить тебя к себе в постель прошлой ночью. Одно прикосновение, один поцелуй – и ты уже там! Ты никак не могла насладиться мною. Ты хотела меня прошлой ночью, и ты хочешь меня сейчас! А теперь я пойду и приму душ. Потом мы позавтракаем. Не вздумай сбежать. Как я тебе уже говорил, я не хочу никаких обвинений в том, что я вступил в фиктивный брак. Мы проведем медовый месяц здесь, саrа mia, и это будет восхитительный, романтичный медовый месяц. Ты, моя прелестная новобрачная, сможешь получить меня в полное свое распоряжение. А я собираюсь насладиться тем, что так хорошо у тебя получается! Он развернулся и вошел в ванную, со стуком захлопнув за собой дверь. Рейчел покачнулась. Ноги были словно вата. Как ловко он сумел все переложить с больной головы на здоровую! Выставить ее коварной злодейкой! – Негодяй, – прошептала она, еле двигая губами. Чего я ждала? Что Вито когда-нибудь почувствует вину за то, что он со мной сотворил? С восемнадцатилетней школьницей, которая не могла отличить одного итальянского плейбоя от другого, и была настолько наивна, что решила, что попала в чудесную сказку? Рейчел горестно скривилась. Вито извратил правду так, как ему выгодно, выставив виновной меня, чтобы таким образом остаться с чистой совестью... Она пересекла комнату и распахнула дверь в ванную. Последнее слово останется за ней! Вито собирался бриться. Вокруг бедер он обмотал белое полотенце, отчего его загорелая под средиземноморским солнцем кожа выглядела бронзовой. Как совершенно его тело! Мускулистая спина, широкие плечи, узкие бедра. Каждая мышца и каждое сухожилие – словно вылепленные. Это – гимн мужской красоте. Рейчел не хватало воздуха, и она на секунду застыла, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Но вот он встретился с ней глазами в зеркале, и что-то изменилось в выражении его лица. В последний раз глаза Вито Фарнесте смотрели на нее вот так... когда она вся дрожала после того, как стала женщиной в его нежных объятиях. Тогда он вот так же улыбался ей и ласково гладил по голове, а она с обожанием смотрела на него. «Mia bella ragazza... моя красивая девочка...» Но вот Вито повернул к ней лицо... и видение пропало. Его глаза снова злобно заблестели. Прекрасный и смертоносный падший ангел. Таким он был всегда, какие бы ласковые слова ни говорил ей. Просто она была слепа, чтобы это замечать. – Ты пришла, чтобы вместе со мной встать под душ? Тебе придется подождать несколько минут, пока я побреюсь. Кажется, такой секс нравится англичанкам? Ты должна рассказать мне все, что тебе нравится в твоих любовниках, саrа mia. Я не хочу, чтобы мои услуги самца оказались хуже, чем у них! Но не беспокойся – я уверен, что смогу быть таким же... изобретательным, как они, и сделать для тебя медовый месяц поистине незабываемым. Ей стало так противно, что к горлу подступила тошнота. А он стоял, опершись о край раковины, забыв о бритье. Полотенце обтягивало его стройные крепкие бедра и мужской член. «Прошлой ночью я касалась этого тела, гладила его, покрывала поцелуями. Я завладела этим телом, мы слились воедино...» Предательская слабость начала растекаться по жилам: эта страсть – всесильная и безумная – имела неодолимую власть над ней. Слова застревали в горле, но она все же слабым голосом произнесла: – Я сейчас же уезжаю... возвращаюсь в Англию. И мне безразлично, будет ли наш брак в связи с моим отъездом признан законным или нет. Я получила то, что хотела, – вот это брачное свидетельство. Но, прежде чем уйти, я хочу сказать тебе кое-что. Ты извратил то, что произошло в Риме семь лет назад. Исказил правду до неузнаваемости! Возможно, в твоем порочном, злобном уме сложилась именно такая картина, и ты в нее уверовал! Но все было не так – и ты это знаешь! Я никогда ничего не планировала. Ничего! Ничего из того, в чем ты меня обвинил! Злой блеск исчез из его глаз. «Это все – поза! Он на самом деле так не думает и не чувствует»! Она отбросила эти мысли. Какой в них прок сейчас? Она уезжает, никогда больше не увидит Вито Фарнесте и навсегда избавится от его насмешек и унизительных слов, от его сексуальности... Но сначала она изольет на него гнев, презрение и отвращение. Рейчел прерывисто вздохнула, но не успела заговорить – Вито ее опередил: – Так ты ничего не замышляла? – Глаза Вито сделались черными от охватившего его бешенства. – Ты осмеливаешься сказать мне, что ничего не планировала? Ты лгала мне с самого начала. Ты знала, кто я! Dio mio [8] , меня представили тебе на этой вечеринке, назвав мое имя, а ты и глазом не моргнула! Но свое настоящее имя ты от меня скрыла. Разве не так? Ты солгала мне, назвав свою вымышленную фамилию – Вейл! 8 Dio mio (итал.) – боже мой. Рейчел уставилась на него. – Это... это моя фамилия. Он усмехнулся. – Ты – незаконнорожденная! Твоя фамилия такая же, как у твоей матери! Незамужней матери! У Рейчел одеревенело лицо. – Она дала мне фамилию отца. Это все, что она могла сделать. Она не могла записать его как моего отца – он на это не согласился бы. Он рассмеялся ей в лицо, когда она сказала ему, что беременна. Она ничего от него не получила: ни кольца, ни содержания. Ничего. Но дала мне его фамилию. Если ты заметил, то эта фамилия значится на нашем брачном свидетельстве... Но он и слушать не пожелал никаких объяснений. – Ты и не думала сказать, кто же твоя мать! Молчала целые две недели! А мы проводили вместе каждый день! Каждый день! Ты ни разу не упомянула свою мать! Мать, которой ты заранее сообщила, когда появиться, чтобы застать свою любимую дочку в постели с сыном своего содержателя! Ты надеялась, что мой отец прикрикнет на меня и заставит на тебе жениться! Его глаза осуждали и обдавали холодом. Она должна закричать на него, показать ему, как она возмущена. Рейчел услышала свой громкий голос: – Это не так! Это ты... ты манипулировал мною! Ты знал, кто я, и умышленно меня соблазнил! Только чтобы ранить мою мать! И тогда ты бросил мне в лицо те же гнусные слова, какие говоришь сейчас! Я ненавидела тебя в ту минуту... и ненавижу сейчас. Господи! Я буду ненавидеть тебя до самой смерти за то, как ты поступил со мной! – Скажи мне одну вещь, – вдруг произнес он совершенно безразличным тоном. – Если ты возненавидела меня, то почему донимала еще три месяца? Нагрянула в мой лондонский офис, потом пыталась связаться со мной по телефону... Тебе хотелось близости со мной, ты хотела получить от меня то, что тебе так понравилось! – Он смотрел на нее холодно и равнодушно. – Как же это вписывается в твою версию о маленькой невинной мисс? что надеть. Настроение было скверное. Неужели ему не все равно, хочет его в постели Рейчел или нет? Когда-то он назвал ее своей красивой девочкой, своей bella ragazza, сжимал в объятиях, и ее тело трепетало в его руках. Он целовал ее страстно и нежно, как никогда прежде не целовал ни одну женщину. Потому что Рейчел Вейл не была похожа на других его знакомых. И он понял это с первого взгляда. Что в ней было особенного? Почему тихая английская девочка привлекла его внимание? Он так никогда и не смог точно определить, почему это произошло. По ее виду сразу было ясно – она непорочная девочка. Он провел с ней две недели – четырнадцать ни с чем не сравнимых, посвященных исключительно ей дней, – и убедился в ее уникальности. Ее интересовали история, искусство, литература, иностранные языки, политика, экономика... Но при этом она не была похожа на «синий чулок». Она искренне радовалась, когда бросала монетку в фонтан Треви. Она перепробовала все сорта мороженого и с удовольствием каталась по аллеям садов Боргезе в педальном фаэтоне. Она, сама того не замечая, смотрела на него с обожанием. Но он-то это видел и понимал, что не может и не должен этим воспользоваться. Он пальцем ее не тронет. Она – воплощение невинности. Он понял это сразу же. Понял, что она совершенно не знает мужчин и не представляет, как легко поддаться соблазну. В течение двух недель он сдерживался, изо всех сил заставляя себя не притрагиваться к ней, хотя ему до боли хотелось этого. Так продолжалось до последнего вечера. Рейчел выглядела грустной. На следующий день она возвращается в Англию. И все будет кончено. И вдруг он понял, что ничего не кончено и никогда не закончится. Рейчел Вейл стала для него необходима, и он ни за что ее не отпустит. Они пили кофе на площади Навона – это был их последний вечер вместе, и она смотрела на него с тоской и... желанием. И в ту ночь он сделал то, что хотел сделать с первой минуты, когда увидел ее. Привез ее в семейную квартиру Фарнесте и там сделал женщиной. Он обращался с ней осторожно, как со статуэткой из тончайшего фарфора, а она отдалась ему с такой радостью и готовностью, что разожгла его страстность. Он лежал рядом с ней и чувствовал, что произошло что-то такое, от чего жизнь полностью изменится. А утром его ожидал момент истины – в виде орущей мегеры, – и он понял, что его использовали как самого настоящего простака... Он сорвал рубашку с вешалки и сунул руки в рукава. Лицо его было подобно железной маске. Но где-то глубоко внутри в нем жила все та же жгучая боль, которая опалила душу семь лет назад. Когда он покинул Сен-Пьер, Рейчел была уже далеко, но его это мало интересовало. Если возникнет подозрение насчет фиктивного брака, то он отговорится тем, что его чересчур восприимчивая новобрачная не простила ему загруженности делами. Что, собственно, соответствовало действительности – он постоянно вел телефонные переговоры и отсылал электронную почту в Турин и Лондон. Отец тоже работал как проклятый, а в редкие свободные минуты исчезал вместе с Арлин. Но даже любовница не могла снять с него стресс. Отец почти всегда был раздражен, вспыльчив и вечно спешил. Он редко пребывал в хорошем настроении. Вито цинично усмехнулся. Арлин Грэхем нелегко было отрабатывать свои деньги! Но, должно быть, ее такая жизнь устраивала, поскольку она не убежала к другому, более покладистому покровителю. А возможно, отец был привязан к ней больше, чем казалось его сыну. Вито нахмурился. Но ведь Энрико ничего ей не оставил! «Кроме изумрудов...» Он сжал губы. Что ж, теперь он их вернул, и это стоило ему всего лишь путешествия на Карибы! А его тело напомнило, что он к тому же получил усладу в постели от Рейчел Вейл. «Но я до сих пор хочу ее...» Желание колючей болью отозвалось внутри. Он чувствовал, как его тело распирает от жажды повторить то, что было прошлой ночью. Он не может появляться с ней в свете как со своей женой – и, упаси боже, представить ее своей матери! – но вполне может поселить ее в приличной лондонской квартире и посещать, не привлекая внимания. Посещать как любовницу. Приняв такое неожиданное решение, он позвонил своему пилоту и велел приготовить самолет. Оставалось сделать еще один звонок. Рейчел сбежала от него, и есть только одно место, куда она могла отправиться, имея при себе брачное свидетельство. Она помашет им перед носом своего любовника. Что ж, пусть потешится, но это ненадолго. «Ты вышла замуж за меня, Рейчел Фарнесте. За меня! И я намерен насладиться своей новобрачной. Поэтому давай-ка избавляйся от своего любовника, а я уж тебя удовлетворю – будь уверена». Нет, пока что эти мысли следует выбросить из головы. Прежде необходимо отделаться от ее любовника, а для этого нужно выяснить, кто он. Вито набрал на мобильном телефоне номер своего лондонского офиса. Ответ последовал незамедлительно. Сдержанным голосом он произнес: – Миссис Уолтерс? Пожалуйста, соедините меня со службой безопасности. Рейчел одевалась с особой тщательностью. Она надела тот же костюм, в котором была в офисе Вито Фарнесте. Ей не хотелось его надевать, она предпочла бы сжечь его, но не могла позволить себе потратить деньги на новый наряд. Перелет из Антилии нанес ощутимый урон ее кошельку, а элегантный лиловый костюм – как раз подходящий наряд для синьоры Вито Фарнесте. Изысканный, дорогой и роскошный. Она доехала на метро до ближайшей к больнице станции, а затем взяла такси – синьоре Фарнесте не пристало ходить пешком. Лимузин с личным шофером подошел бы лучше, но сойдет и такси. Мама, конечно, не увидит, что она подъехала на такси, но персонал приемной, разумеется, обратит на это внимание, как и на кольцо на пальце. Это подкрепит правдивость того, что она сообщит матери. Но самое убедительное – это брачное свидетельство, лежащее у нее в сумочке, и свадебные фотографии, которые она забрала у Андре, когда покидала Дом новобрачных. Она предпочла бы выбросить фотографии месте со свадебным нарядом, но должна показать их маме. Показать, как она «счастлива» вместе со своим потрясающим женихом Вито Фарнесте... Ложь – это ерунда. Главное – мамина радость. Такси остановилось, и Рейчел расплатилась с шофером. Как обычно, когда она посещала больницу, на сердце сделалось тяжело. – Доброе утро, мисс Вейл. Вы так замечательно сегодня выглядите! – с приветливой улыбкой поздоровалась с ней медсестра из приемной. Здесь все старались быть приветливыми и веселыми, и Рейчел понимала, почему. Мама не спала, но находилась в полусонном состоянии от лекарств. Ее лицо при виде Рейчел засветилось, и она протянула дочери исхудавшую руку. У Рейчел по привычке сжалось сердце. Сделав глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, она улыбнулась и сказала то, что должна была сказать: – У меня есть для тебя замечательная новость... Вито резко откинулся в кресле. – Где, вы говорите, она была? – В клинике Макфарлин в Хампстеде [9] , мистер Фарнесте. Клиника? Зачем, черт возьми, она туда ездила? Может, больна? Он вдруг испугался. Какая нелепая, неразумная мысль. Он не желает испытывать жалость к Рейчел Вейл. Может, она просто кого-то навещала? Но кого? Кто так много значит для Рейчел, что она понеслась в больницу, едва успев пересечь Атлантический океан? И сразу после того, как стала миссис Вито Фарнесте?.. 9 Хампстед – фешенебельный район на севере Лондона. Он помрачнел и сжал губы. Любовник. Это его она отправилась навещать? «Поехала подразнить мужчину, прикованного к больничной постели...» С угрюмым видом Вито пересек огромный кабинет, выйдя в холл, нажал кнопку лифта. Пора нанести визит своей новобрачной. Рейчел невидящим взглядом уставилась на экран ноутбука. Ей надо было сосредоточиться на переводе очень заковыристого юридического документа. Толстенный испанский словарь был раскрыт и лежал на столе. Но сосредоточиться она никак не могла. Наверное, это из-за смены часовых поясов – два перелета через Атлантику за короткое время. Правда, она спала в самолете, пока летела из Майами, но до сих пор чувствовала себя уставшей. А может, это мучилась душа, а не тело. «Я все сделала правильно – я в этом уверена». Перед глазами встало материнское лицо, когда она сообщила ей замечательную новость. – Ой, моя дорогая, – голос мамы задрожал, а лицо, несмотря на боль, засветилось. – Это правда? Действительно правда? Она внимательно и долго рассматривала заветный лист бумаги, который давал ее дочери то положение, о котором она сама могла только мечтать. Она смотрела на фотографии сказочной свадьбы, где ее красавица-дочь стояла в свадебном платье с изумрудами Фарнесте на шее. Настоящая невеста Фарнесте! И рядом с ней жених – Вито Фарнесте! – Расскажи мне все, – попросила она. И Рейчел сочинила такую романтичную сказку, которая вполне могла занять подобающее место на библиотечной полке. В этой сказке Вито Фарнесте снова увидел ее на приеме для руководящего состава компании, в которой она работала переводчиком. Прием проходил в шикарном лондонском отеле. Там было много важных персон, рассказывала матери Рейчел, и среди них – Вито Фарнесте. Они встретились взглядами, не веря, что видят друг друга. А потом – о чудо! – Вито попросил у нее прощения за то, как обошелся с ней, и сказал, что был просто зеленым юнцом. И они снова стали встречаться. – Я не хотела ничего говорить тебе, мамочка... не хотела расстраивать тебя на случай, если... ничего не получится, – сказала Рейчел и, улыбнувшись, продолжала: – Но все получилось. И как это было замечательно! Вито... отвез меня на Карибы и – ой, мама! – это было похоже на кинофильм! Он устроил свадьбу на острове для новобрачных. Смотри! Она протянула левую руку, чтобы мать смогла дотронуться до кольца на пальце. – Ох, моя любимая, – выдохнула мать и добавила: – Теперь я могу умереть счастливой... У Рейчел снова сжалось сердце, и она едва удержалась от слез. «Я все сделала правильно!» Рейчел мысленно твердила эти слова-заклинания, а внутри ощущала пустоту, которая гнездилась в душе с тех пор, как она покинула Антилию. Она больше не увидит Вито Фарнесте. «Он считает, что я умышленно врала ему, не сказав, кто я. И заловила его в ловушку... я спланировала ее вместе с матерью...» Рейчел стиснула зубы. Заловила его? Великий боже! Она была наивная восемнадцатилетняя девочка, еще школьница, а он на шесть лет старше и очень опытный. Ох, какой опытный! Он уже с подросткового возраста забавлялся с красивыми женщинами. Мама потом рассказала ей, какая у него репутация: плейбой, повеса и распутник. Нет, обвиняя ее, ему себя не обелить! Он пытался все извратить и переложить вину на нее. Рейчел не стала подавлять в себе гнев. Пусть злость поможет ей освободиться от тяжести, мучившей ее. Она еще крепче сжала зубы, думая о последней причине для гнева – он снова заманил ее в свою постель, и сделал это с той же легкостью, как и в первый раз. Но больше всего она злилась на себя, а не на Вито. «Он обманул меня дважды! Дважды!» А она дважды позволила себя одурачить. Какой позор! Но ей было стыдно не столько за свое глупое поведение, за свою глупую надежду на то, что он изменился, а за то, что она все равно желала близости с ним... Рейчел в который раз перечитала предложение и нахмурилась. Нет, это не совсем правильный перевод. Она взяла словарь, чтобы поискать более изящный способ выразить мысль, когда раздался звонок домофона. Рейчел замерла. Домофон зазвонил снова. Она тут же вспомнила, какому нее недавно был посетитель... Отодвинув стул, Рейчел подошла к двери и взяла трубку. – Кто это? Услышав голос Вито, она ухватилась за косяк двери, чувствуя, что у нее вот-вот начнется истерика. – Рейчел, открой дверь! Резкий голос Вито звучал очень требовательно. Зачем он пришел на этот раз? Лучше его впустить, а то вдруг он с наемными охранниками, которые могут взломать дверь и тогда ей придется платить за ущерб. Она нажала на кнопку, открывавшую входную дверь. Пока он взбегал по лестнице, она постаралась хоть немного успокоиться. Конечно, она так волнуется от страха. Только от страха. Она медленно раскрыла дверь. Стоило ей увидеть его, как сердце едва не выскочило из груди. «Не смотри на него!» Но заклинания бесполезны. Он был в деловом костюме, темном, безупречно сшитом. Но самое главное – Вито излучал силу, с трудом сдерживаемую мужскую силу. У Рейчел перехватило дыхание. – Что тебе нужно? – отрывисто спросила она, не закрывая дверь, хотя он уже вошел в комнату. Он пренебрежительно, как и в первый свой визит, огляделся, затем захлопнул дверь. – Зачем ты сегодня ездила в клинику Макфарлин? Его вопрос – как удар ниже пояса. – Что?.. Он прищурился. – Ты слышала, о чем я спросил. Зачем ты сегодня ездила в клинику Макфарлин? – повторил он. – Это не твое дело, – сквозь зубы процедила Рейчел. – Ты больна? Она отрицательно покачала головой. В его лице что-то изменилось – оно сделалось таким холодным, что этот холод проник ей в душу. – Ты беременна? ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Вопрос вылетел у него непроизвольно. До сего момента такое ему в голову не приходило, но стоило об этом подумать, как он вдруг понял: Рейчел Вейл затеяла более искусную игру, чем он считал. Почему вдруг она свалилась как снег на голову, горя нетерпением нажиться на изумрудах Фарнесте? Он обезопасил себя брачным контрактом от любых возможных притязаний на содержание детей и был абсолютно уверен в том, что принял меры предосторожности в свадебную ночь, но она, могла его обхитрить, если вышла за него уже беременной... Боже! Неужели поэтому был устроен весь этот фарс? Взвалить на него ребенка от другого мужчины, ребенка, отец которого отказался на ней жениться? Он, конечно настоит на тесте на отцовство, зато она сможет обратиться в бульварные газетенки, чтобы устроить скандал, лишь бы отомстить ему. Вито смерил ее ледяным взглядом. Она стояла белая как полотно. «Это правда... Она носит в себе ребенка от другого мужчины». Его обуяла ярость. Но... не на Рейчел, а на мужчину, который наградил ее ребенком и отказался на ней жениться. На нее он тоже был зол – за то, что позволила этому другому коснуться ее. Только ему одному принадлежит Рейчел Вейл. Только от его жаркой страсти должно воспламеняться ее тело. Рейчел, бледная как смерть, молча смотрела на Вито. Постепенно краска прилила к ее лицу, и она, с трудом проглотив слюну, хрипло произнесла: – Нет. Я не беременна. Какое облегчение! – подумал Вито. Но тут же вновь загорелся гневом. Если она не беременна и не это является причиной посещения больницы, то тогда в чем дело? Она отправилась в дорогую клинику, вырядившись в тот же самый костюм, в котором появилась в его офисе – агенты из охранного бюро переслали ему по электронной почте сегодняшние фотографии Рейчел. Она поехала в больницу, чтобы помахать брачным свидетельством перед носом своего любовника! – Итак, я повторяю: почему ты сегодня ездила в клинику Макфарлин? Рейчел охватила паника. Он следил за ней! Да как он осмелился! Но зачем? Она вскинула подбородок. – Я не должна отвечать тебе. А этот вопрос по поводу ее беременности... Она чуть в обморок не упала. Она не могла забеременеть! Готова поклясться, что не могла! Она видела, что он воспользовался презервативом. Господи, последнее, что нужно Вито Фарнесте, так это зачать ребенка с Рейчел Вейл, незаконнорожденной дочкой любовницы его отца... Не обращая внимания на ее слова, Вито гнул свою линию: – Ты ездила навещать своего любовника, да? Чтобы похвастаться брачным свидетельством? Отвечай! – Я не обязана отвечать тебе, Вито, – сквозь зубы процедила Рейчел. – Как его зовут? – требовал ответа Вито. – Как зовут твоего любовника? Отвечай! – Не буду! – громко крикнула она. Тогда, глядя на нее темными, как ночь глазами, он изменил тон и уже более сдержанно произнес: – Можешь не отвечать. Но я поеду с тобой в больницу. Уверен, что мне позволят, поскольку я твой муж, сопровождать тебя. Она опять побледнела. – Нет! Ты этого не сделаешь! – Сделаю. – Он пронзил ее взглядом. – Нет... Пожалуйста, не делай этого. – Она беспомощно взмахнула рукой. Вито видел, в какой ужас пришла Рейчел, и снова разъярился. Она – его жена! Его! И не имеет права навещать другого мужчину... Он рывком открыл дверь. – Мы поедем туда прямо сейчас! – заявил он. – Нет! Я никуда не поеду! – Тогда я поеду один! – Я позвоню в больницу... и скажу, чтобы тебя не впускали! Его лицо исказила зверская улыбка. – Ты никому не будешь звонить – с тобой останется мой охранник. – Нет! Ты не сделаешь этого! – с истерикой в голосе выкрикнула она. – Я не позволю тебе ее увидеть! Не позволю! Вито уже открыл дверь, но тут обернулся и уставился на Рейчел. Что она такое говорит? – Ты о ком? – спросил он. С полными отчаяния глазами она ответила: – О моей маме! Слова вырвались сами собой. Вито застыл, глядя на Рейчел, потом захлопнул дверь и подошел к ней. Она отшатнулась, стукнулась о стол и чуть не опрокинула ноутбук. – Твоя мать? Ты же говорила, что она за границей! Почему она в больнице? Подтяжка лица? Пытается побороть старость? Выносить его насмешки нет сил! Арлин уже не дожить до старости... – Нет. – Рейчел ухватилась за край стола. – У нее рак. Как же в эту минуту она ненавидела Вито! Теперь побледнел Вито. – Рак? – переспросил он. – И давно она... больна? Зачем он спрашивает? Какое ему дело? – Давно. Но... уже недолго ждать. Ее хотят перевести в хоспис, где она... – горло сдавило, но Рейчел все же договорила: – ..где она будет умирать. – Арлин... умирает? Она ждала презрения, усмешки, жестоких слов о том, что возмездие за грех – смерть. Или о том, что от расплаты не уйдешь... Но ничего такого не последовало. Наоборот – по его глазам было видно, что он потрясен. Рейчел сморгнула горячие слезы. Она не будет плакать о маме перед Вито. Согнувшись, она пыталась подавить подступающие к горлу рыдания. Ноги ее не держали, и она опустилась на стул, вся во власти своего горя. Вито смотрел на дрожащую фигуру Рейчел, на ее поникшую голову, слышал, как она плачет. Вдруг он сделал шаг к ней и, помешкав, положил руку ей на плечо. – Рейчел... – еле слышно произнес он. Он не знал, что сказать, что сделать. Арлин Грэхем умирает. Женщина, которая отравляла существование его матери до тех пор, пока не умер отец. Горе Рейчел потрясло Вито. Перед его глазами она превратилась в совершенно другого человека. И он не знал, как обращаться с этой другой Рейчел. Ее скорбные рыдания отдавались в его душе. Он опять позвал ее, но она продолжала рыдать и дрожать всем телом. Тогда он опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои. Рейчел продолжала плакать, и это длилось бесконечно, а Вито стоял перед ней на коленях и держал за руки. Постепенно рыдания утихли, она перестала дрожать и медленно подняла мокрое от слез лицо с воспаленными веками. Ее руки были холодные как льдинки. – Вот почему я заставила тебя жениться на мне, – бесцветным голосом произнесла она. – Ради нее. Чтобы доставить ей радость. Она думает... – голос у Рейчел прервался, – она думает, что ты на самом деле на мне женился... что была настоящая свадьба и что ее дочь – настоящая невеста Фарнесте. Сказочная невеста. Но если ты предпримешь что-нибудь и она догадается, что это фарс, то я убью тебя. – Рейчел говорила тихо, но Вито не мог не услышать скрытой угрозы в ее голосе. – Клянусь Богом, что я убью тебя. – Она прерывисто вздохнула. – Сначала я просто хотела все выдумать... притвориться, что ты женился на мне. Но я боялась, что она попросит показать ей брачное свидетельство. Вот почему мне нужна была настоящая свадьба. Чтобы, глядя ей в глаза, я могла поклясться, что это ты надел мне на палец кольцо, что я действительно синьора Вито Фарнесте, показать ей брачное свидетельство и фотографии, на которых я – в изумрудном колье, как настоящая невеста Фарнесте, о чем она всегда мечтала. Заставить тебя пойти на это я могла, только предложив тебе взять обратно изумруды. – Она помолчала. – Я не сожалею о том, что сделала. Мне безразлично, как ты поступил со мной и как поступишь потом. Ты мне безразличен. Ты – не главное. И я тоже. Главное – только моя мама. И мне все равно, что ты ее ненавидишь и что меня ты тоже ненавидишь. И неважно, что я ненавижу тебя... Я просто забочусь о своей маме. Рейчел увидела, что он держит ее за ладони, словно хочет утешить, резким движением отдернула руки и встала. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Непонятно, почему говорят, что от плача становится легче. Ей легче не стало. Да она вообще ничего не чувствует. Рейчел потерла глаза – веки распухли и болели. Она пошла в альков, где располагалась кухня, и, плеснув воды в лицо, вытерлась кухонным полотенцем. Ей хотелось пить. Чашка чая помогла бы ей прийти в себя. Она взяла помятый чайник и стала наполнять водой. Вода шипела и брызгалась. Кто-то забрал у нее чайник и поставил на стол. Рука обхватила ее за локоть и развернула от раковины. – Рейчел... Это Вито. Она должна что-то испытывать к нему, хоть какие-то чувства. Ненависть. Желание. Но сейчас она ничего не чувствует. Почему? Он медленно повел ее к продавленному дивану, который на ночь раскладывался и превращался в комковатую кровать. Вито усадил ее и сам тоже сел. – Нам необходимо поговорить, – сказал он. Рейчел неподвижно сидела, сжав руки на сдвинутых коленях и глядя перед собой. Вито нахмурился. Почему она живет здесь, в этой мрачной дыре? Арлин лежит в дорогой частной клинике, значит, у них есть деньги, те, что Арлин удалось накопить, пока она была любовницей его отца. Он услыхал свой голос, громко задающий этот вопрос. Он и сам не знал, зачем это сделал – жилищные условия Рейчел в данный момент его мало интересовали. Она ответила ему все тем же безжизненным тоном: – Я продала квартиру, чтобы оплатить мамино пребывание в клинике. А продать изумруды я все равно не смогла бы – даже тебе, хотя у меня есть доверенность распоряжаться маминым имуществом. Я собиралась отдать их... твоей матери. Они принадлежат ей – моя мать не имела на них прав. – У Рейчел вырвался прерывистый вздох. – Прости, что вынудила тебя жениться на мне. Это был единственный способ исполнить волю умирающей матери. Но теперь изумруды вернулись к тебе, и ты сможешь отдать их своей маме, развестись со мной, как будто ничего и не было. Finite. Все кончено. Вито поднялся на ноги, и Рейчел почувствовала, как у нее внутри жуткая бездна начинает заполняться чем-то, что трудно определить. Она начинает... оживать. Вито нагнулся и, взяв ее за локоть, помог встать. – Собирай свои вещи, – тихо произнес он. – Мы уезжаем. Она ничего не могла понять и в страхе воскликнула: – Я не поеду в больницу! Ты не увидишь мою мать! Я этого не допущу! Я... Он прервал ее: – Мы едем ко мне. Она уставилась на него. – Я хочу увезти тебя из этой дыры. И нам необходимо поговорить. Но не здесь. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Она покорно пошла вместе с ним, сама не зная, почему это делает. Они спустились вниз к его машине – шикарному серебристо-серому лимузину, припаркованному у края тротуара. Вито раскрыл дверцу, и она послушно села в салон. Они ехали через Лондон к западу, миновали Чизвик и подъехали к зданию «Фарнесте Индустриале». Вито всю дорогу молчал, а Рейчел сидела около него, сложив руки на коленях, и вспоминала, как он возил ее по Риму. В эти вечерние часы в офисе почти никого не было. Вито кивнул охраннику в вестибюле и прошел к личному лифту в дальнем углу. Выйдя из лифта, они очутились в гостиной личных апартаментов. – Сюда. Рейчел молча огляделась. Обстановка была роскошной, на полу лежал перламутрово-серый ковер и стояли диваны. – Хочешь освежиться? – вежливо осведомился Вито. Она кивнула, и он провел ее в бело-черную мраморную ванную, не менее роскошную, чем гостиная. Рейчел посмотрела на себя в зеркале: глаза воспаленные и красные, лицо сморщенное. Она наполнила ванну водой и вымылась с мылом, затем увлажнила кожу кремом. «Что я здесь делаю? Зачем пришла сюда?» Выйдя из ванной, Рейчел вернулась в гостиную. Вито протянул ей бокал белого вина. – Выпей. Тебе это не повредит. Она взяла бокал бесчувственными пальцами и села на широкий диван. – Я заказал обед. Тебе нужно поесть. – Я не хочу есть, – ответила она. Но когда почти тотчас принесли еду из ресторана, она к своему удивлению обнаружила, что голодна. Они ели молча, а официанты мгновенно убирали пустые тарелки и наполняли бокалы. Рейчел находилась в состоянии странной отрешенности. Она видела нож и вилку в своей руке, ощущала изысканный вкус тонких ломтиков копченой семги и нежных тефтелей из барашка, периодически подносила ко рту бокал с водой или вином, но все равно ей казалось, что это делает не она, а кто-то другой. Поев, она сложила руки на коленях и ждала, словно ребенок, когда ей разрешат выйти из-за стола. – Кофе в гостиной, – сказал Вито. Рейчел не поняла, к кому он обращался – к ней или к официантам, – но послушно встала, вернулась в гостиную и снова села на диван. – Сливки? Вито поставил перед ней большую кофейную чашку. Скулы у него были напряжены – она это заметила. Но почему? Она покачала головой – после такого обильного обеда хотелось кофе без сливок. Вито, взяв свою чашку, уселся на дальнем конце дивана. От его веса сдвинулись подушки на сиденье, и у Рейчел в руке задрожало блюдце. Она с опаской следила за Вито. Он сделал глоток и решительным жестом поставил чашку на кофейный столик. – Почему ты не сказала мне о болезни матери, когда на прошлой неделе приходила ко мне в офис? – Я не хотела, чтобы ты это знал. – И поэтому ты пошла на то, чтобы я плохо о тебе подумал, – подытожил он. – Мне это безразлично, Вито. Ты плохо обо мне думаешь с самого первого раза, когда увидел меня. Я не забыла, как ты назвал меня, увидев впервые: «Незаконная дочка потаскухи, любовницы моего отца!» Высокое мнение, правда? Он слегка покраснел. – В тот день я был очень зол. У матери случился очередной приступ, а отец тем не менее остался на побережье с... Арлин. Я не смог уговорить его вернуться в Турин. Рейчел отвернулась. У нее заныло сердце. Лучше уж совсем ничего не чувствовать. Так легче. Вито что-то еще говорил, она прислушалась. – Почему ты согласилась на план твоей матери заловить меня в ловушку и заставить жениться на тебе? Чтобы отплатить за мои слова? Он опять за свое, устало подумала Рейчел. – Мы уже об этом говорили, Вито, и разговор ни к чему нас не привел. Нам надо поскорее развестись – вот и все. – Я не хочу с тобой разводиться, – заявил он. – Что?! – вырвалось у Рейчел. Он смотрел на нее, и в его глазах было что-то такое, от чего она начала оживать. – Я... я не понимаю тебя, – еле слышно произнесла она. – Не понимаешь? Тогда я тебе покажу. Он забрал у нее кофейную чашку и, поставив на стол, нежно обнял за шею. У Рейчел сдавило живот. Она понимала, что он сейчас сделает, и у нее была секунда, может меньше, чтобы отстраниться. Но она опоздала. Его губы коснулись, подобно бархату, ее рта, а язык безо всяких усилий проник внутрь. У нее в жилах забурлила кровь... и она забыла о благоразумии, о том, что надо сопротивляться. Она позволила ему целовать себя, гладить по волосам, по спине. Он притянул ее к себе, и она запылала от возбуждения. Все кругом исчезло, остался только Вито... и его поцелуи. Он хочет, жаждет ее. И она тоже его хочет, безумно хочет. Она слышала свой гортанный стон, а он прижал ее к диванным подушкам, и его рука по спине и бедру начала спускаться ниже... К своему стыду она чувствовала, как возбуждается все сильнее и сильнее. Вито запустил руку под блузку и обхватил ладонью грудь, которая, казалось, разбухла от его прикосновений под тонкой тканью лифчика. Его пальцы гладили тугие пульсирующие соски. Боже, как же она его хочет! «Нет! Боже, помоги мне, сделай так, чтобы этого не произошло!» Рейчел оттолкнула Вито. – Нет! Вито, пожалуйста, не надо! Ты ведь знаешь, что я соврала, когда сказала тебе, что не хочу тебя! Я должна была так сказать! Я не пережила бы, если бы сказала правду! Я заставила тебя на мне жениться, и не хватало еще сказать, что я хочу тебя! Ты прекрасно знаешь, что я ничего не могу поделать со своим желанием! Так что, пожалуйста, не унижай меня снова! О боже! Это правда. Я безумно тебя хотела. Я выдумывала разные истории про тебя. Ты был сказочным принцем, а я – Золушкой. А когда ты возил меня по Риму, то мне казалось, что все это происходит в сказке! Только когда мама рассказала мне правду, я поняла, что ты использовал меня, чтобы отомстить ей, а я сыграла тебе на руку. Она сказала, что только такая дурочка, как я, могла представить себе, что ты заинтересуешься английской школьницей, когда к тебе выстраиваются в очередь супермодели! Вито замер. Потом сдавленным голосом спросил: – Тебе Арлин это сказала? – Жалкая сценка, правда? – с болью в голосе выговорила Рейчел. – Когда тебе говорят такое... А ты, Вито, был потрясающе красивым, просто великолепным. Я же... я действительно в восемнадцать лет была очень, очень глупа. Я и теперь не поумнела, но по крайней мере понимаю, что ты смеешься надо мной. Как ты думаешь, почему я захотела, чтобы у нас был брак без секса? Я, пусть и жалким образом, пыталась защитить свою... гордость, которую ты можешь уничтожить одним-единственным прикосновением! Теперь ты все знаешь, и поэтому оставь меня в покое. Пожалуйста! Его лицо, пока она говорила, было непроницаемо. Когда же она кончила, он резко встал и подошел к бару. Рейчел слышала звон бокалов и звук наливаемого спиртного. Он повернулся к ней и сделал глоток виски. – Ты знаешь, почему я на тебе женился? К чему этот вопрос? Она не могла понять. А он продолжал: – Ты думаешь, из-за изумрудов? Чтобы их вернуть? Да я бы проклял себя, если бы взял их на твоих условиях! Мною никто не смеет манипулировать! Я женился на тебе по единственной причине: чтобы лечь с тобой в постель, хотя ты и заявила, что мои услуги самца не понадобятся! – И ты осуществил свою месть в брачную ночь, – тихо сказала Рейчел, чувствуя, как тяжело и медленно бьется сердце. Он сделал еще глоток. – Нет. – Его голос прозвучал очень странно. – Это была твоя месть. Она непонимающе посмотрела на него. Он рассмеялся. – Ты не понимаешь? Ты, кажется, вообще ничего не понимаешь! И я теперь знаю, почему. Твоя мать тогда ловко заморочила тебе голову. – Он поставил стакан с виски на крышку бара и направился к ней. – Сейчас я склонен поверить, что ты не сговаривалась с ней, когда была со мной в Риме. При этих словах Рейчел вскинула голову. – Значит, ты наконец-то признаешь, что семь лет назад поступил со мной по-свински! Признаешь, что намеренно познакомился со мной на вечеринке и влюбил в себя, а затем хладнокровно соблазнил, чтобы досадить моей матери! – Нет, не признаю. Рейчел, видя, что он идет прямо к ней, встала и, обогнув низкий кофейный столик, отошла назад. – Разве ты не сказал моей маме, что мне не терпелось забраться в твою постель? – Я думал, что попал в ловушку, и разозлился. Она продолжала пятиться, пока не уперлась в закрытые двери гостиной. – Нет. Я не поэтому соблазнил тебя. Вито стоял прямо перед ней – бежать было некуда. Сердце стучало, словно кузнечный молот, она задыхалась. Он стоит так близко... слишком близко... Вито протянул руки и обхватил ладонями ее голову. Она в страхе попыталась отвернуться, но потом все же посмотрела на него и прочла в его глазах что-то непонятное. – Ты считала, что есть всего два возможных объяснения тому, что произошло в Риме: либо схитрил я, либо ты. – Но я тебя не обманывала, Вито, поэтому остается одно – схитрил ты! – Нет. Есть и третье объяснение. И оно является правдивым. Теперь я это знаю. – Он пытливо вглядывался в ее лицо. – В один прекрасный вечер семь лет назад я случайно появился на вечеринке. И там познакомился с девушкой, которая была не похожа ни на кого из моих прежних знакомых. Я был поражен! Она была юная... слишком юная для меня. И совсем не моего круга. Я предпочитал изощренных, шикарных и сексуальных женщин, которые выставляли напоказ свои прелести и знали себе цену. Но девушка, которую я встретил в тот вечер, не была на них похожа. Он замолчал, и взгляд у него сделался задумчивым и отрешенным. – Она была невинной – я сразу это увидел. У нее волосы были как золотые нити, а глаза – такие ясные, каких я не видел ни у одной женщины. Она разговаривала со мной о Микеланджело, о Ренессансе, древнеримской литературе и истории Италии. И она совсем не кокетничала. Просто смотрела на меня своими ясными серыми глазами. Волосы падали ей на плечи как блестящий водопад, а лицо... лицо было похоже ни рисунки Боттичелли. Я прокатил ее по улицам Рима, показал ночной город, а потом отвез обратно на ее квартиру и попрощался. Я понимал, что не должен больше с ней встречаться. Он перевел дух и продолжил: – Но утром я уже знал, что не могу ее не увидеть. Поэтому вернулся к ней и пригласил погулять. И так продолжалось две недели. Я привязывался к ней все сильнее, но не осмеливался даже дотронуться до нее... Но вот наступил последний вечер перед ее возвращением домой. Летняя луна стояла высоко в небе и бросала свой бледный отсвет на ее лицо, отчего оно казалось божественно красивым. И тут я понял, что больше не могу сдерживаться. Она тоже хотела меня, я это чувствовал, но старательно это скрывала и меня поразила ее стеснительность. Но стоило мне ее поцеловать и лечь с ней в постель, как ее нерешительность мгновенно исчезла. Она была прекрасна, и я обладал этой потрясающей красотой. Такой женщины у меня еще не было. И никогда не будет – я это знал. Она принадлежала мне всю ту незабываемую ночь, и ей было хорошо в моих объятиях. Слова Вито подействовали на Рейчел подобно бальзаму, и твердый, болезненный ком внутри начал рассасываться. – Вито, ты говоришь правду? Ты все это чувствовал? – прошептала она. – Да... до утра. А потом иллюзия исчезла и я понял, что прекрасная сероглазая девочка с шелковистыми волосами, которая стала моей, – всего лишь орудие в руках отцовской любовницы. – Боже мой, Вито! Я клянусь, что она этого не делала. Она не знала, где я нахожусь... не знала, что я в Риме. Конечно, надо было сказать тебе, кто я, когда мне стало понятно, что ты меня не узнал. Но тогда ты бы возненавидел меня, а этого я не могла вынести! То время, что мы проводили вместе, было сказочным. Я не могла все испортить. Не могла! Он напряженно смотрел на нее. – Это правда: я не стал бы с тобой общаться, если бы узнал, кто ты. – Он помолчал. – Но ты была и есть... та самая красивая девочка, mia bella ragazza. И теперь узнать... – голос у него прервался, – что иллюзий не было, что я в тебе не ошибся... Боже, ты не представляешь, сколько это для меня значит! Рейчел... – Голос его пресекся. – Рейчел... Mia bella ragazza... моя красивая девочка... Поцелуй Вито был таким же нежным, как тогда, в первый раз. И в это мгновение она почувствовала, как твердый, давящий ком внутри наконец исчез. Слезы потекли у нее из глаз, а руки медленно обвили его за шею. – Пойдем. В полутьме спальни он стал снимать с нее одежду. А когда на ней ничего больше не осталось, подвел ее к кровати и уложил. Волосы у нее разметались по подушкам подобно вуали. Он склонился над ней и погладил по волосам. – Моя красивая девочка, – произнес он и нежно поцеловал в губы, а затем стал осыпать поцелуями глаза, грудь, все тело. – Вито... – выдохнула она его имя. И это прозвучало как трепетный призыв. Он поднял ее руки над головой и изогнулся над ней. Подарив ей еще один нежный поцелуй, он опустился на нее. Она пронзительно вскрикнула. Вито на секунду замер, но, когда она приподняла бедра, прижимаясь к нему, он понял, что она готова принять его, и, подобно горящему факелу, проник глубоко в ее плоть. Рейчел обхватила руками его спину, ласкала гладкую кожу, пока он не успокоился и не замер в ее объятиях. Когда он заговорил, то голос у него дрожал: – Я должен был доверять тебе... и себе. Тело не лжет! – Но вдруг выражение его лица изменилось. – Почему ты так упорно старалась найти меня после того, как вернулась в Англию? После того, как я, по твоему мнению, подло поступил с тобой? Вопрос был настолько неожиданным, что Рейчел замерла. Он с беспокойством смотрел на нее. – Вито, это было так давно. Какое это теперь имеет значение? Сомнения разрастались. – Но все же скажи. Господи, Рейчел, ты ведь звонила каждый день, а я не желал с тобой говорить! Мы уже тогда могли помириться! Ты ведь хотела убедить меня в своей невиновности? Рейчел прикрыла веки, и ему показалось, что она немного отодвинулась от него. Она что-то скрывает... Его объял холод. – Скажи мне! – требовательно произнес он. Поколебавшись она, произнесла: – Я... хотела занять у тебя денег. – Что? – Мне нужны были деньги. Я должна была уехать... исчезнуть, а взять у мамы я не могла. Поэтому-то и обратилась к тебе. Он ей не поверил. – После всего того, что я тебе наговорил, ты решила, что я одолжу тебе деньги? – Я думала, что это будет в твоих же интересах. – Почему? – его голос звучал твердо и настойчиво. – Вито, пожалуйста, не спрашивай меня! Это было так давно! И все уже кончено! Она хотела отодвинуться от него, но он ее удержал. – Скажи мне! – Как странно смотрят ее глаза! Его продолжали грызть сомнения. – Выходит, я все же в тебе ошибся? Ты и теперь выставляешь меня дураком? Ответь мне! И она ответила: – Я была беременна. И надеялась, что ты одолжишь мне достаточно денег, чтобы я смогла уехать куда-нибудь подальше. А потом я нашла бы работу, получила бы пособие... стала бы материально независимой и смогла бы воспитать ребенка. Но через тринадцать недель у меня случился выкидыш, и деньги мне больше не понадобились. Я нашла работу и поступила на вечернее отделение колледжа... Его словно окатили ледяной водой, а она продолжала: – Вито, прости! Я не должна была тебе это говорить! Я знала, что ты подумаешь, будто я хочу тебя шантажировать! Но клянусь, что это не так! Клянусь! Мне нужны были деньги. Чтобы уехать... исчезнуть и продержаться. Исчезнуть. Это слово стучало у него в голове. Он разжал руки, обнимавшие Рейчел, и она встала с постели. Беременна. Она была беременна. И в полном отчаянии. В таком отчаянии, что день за днем, невзирая на его нежелание говорить с ней, пыталась его увидеть... «Я ее отверг. А она носила в себе моего ребенка...» Он вспомнил, в какое он пришел бешенство всего несколько часов назад, когда подумал о мужчине, который, возможно, наградил ее ребенком, а затем бросил. «Этот мужчина – я. Это я так с ней поступил. Отверг ее, когда она хотела прийти ко мне...» Вито в ужасе смотрел, как Рейчел одевается. Ее движения были нервны и неловки. Одним прыжком он соскочил с постели и схватил ее. – Боже мой, как же я виноват... – Мучительные слова душили его, не давали говорить. – Я-то думал, что у меня есть причина ненавидеть тебя. Но у тебя... у тебя было во сто крат больше причин ненавидеть меня. Самое постыдное – это то, что ты думала, будто я буду рад дать тебе денег, чтобы ты исчезла... – Он опустил голову. – И ты потеряла нашего ребенка. Наш ребенок умер. Если бы за тобой был уход, этого могло и не случится... если бы ты была со мной, если бы я заботился о тебе... Рейчел молча плакала, слезы текли бесконечным потоком, а он сжимал ее в своих объятиях и покачивал, стараясь успокоить. Его глаза тоже налились жгучими слезами. Он отнес ее обратно в постель и ждал, не отпуская из своих рук, когда она перестанет плакать. Наконец все слезы по неродившемуся ребенку были выплаканы, и тогда Вито сказал: – Так много потеряно, но это была последняя потеря. Нам судьба дает еще шанс, и я умоляю тебя, моя ненаглядная и любимая, на этот раз верить мне. Будем вместе. Ti amo – я тебя люблю. И от всего сердца молю Бога, чтобы ты полюбила меня так же, как я люблю тебя. ЭПИЛОГ – Вито, ты не должен этого делать. Право, не должен. Голос Рейчел звучал робко и неуверенно. Они стояли у закрытой двери в безлюдном коридоре, пол которого был покрыт ковром. Он взял ее за руки. – Ты такого плохого мнения обо мне? Считаешь, что я нарушу покой умирающей женщины? Она покачала головой. – Ее смерть не имеет отношения к той причине, по которой ты должен ее ненавидеть. Он глубоко вздохнул. – Я ненавидел ее из-за той боли, которую она причинила моей матери. Она была любовницей, но адюльтер совершил мой отец, и его вина больше. Просто было... удобнее переложить всю вину на нее. Поэтому, – он сжал руку Рейчел, – пожалуйста, не бойся, что я скажу что-нибудь такое, что ее расстроит. – Спасибо, – хриплым от волнения голосом ответила Рейчел. Вито поднес ее руку к губам и поцеловал. – Тогда покажем ей, что ее мечта осуществилась. Повернув ручку двери, он пропустил Рейчел перед собой в больничную палату, где лежала Арлин. Когда его взгляд остановился на фигуре, лежащей на кровати, он решил, что они попали не в ту комнату. Могла ли исхудалая, старая женщина с седыми волосами быть Арлин, которая отравила ему юность? Он стоял ошарашенный, а Рейчел подошла к кровати и тихо позвала: – Мама?! Женщина с трудом повернула к ней голову. – Рейчел... моя дорогая. – Голос Арлин звучал еле слышно, но было ясно, что она рада. Затем ее взгляд переместился на Вито, и произошло совершенно невероятное: худое лицо преобразилось, словно солнечные лучи заструились из глаз. – Энрико... это ты? Правда, ты? Тонкая жилистая рука поднялась и бессильно опустилась. Вито сделал шаг к кровати. Бесцветные глаза впились в его лицо, а в их глубине он прочитал то, что только слепой мог не разглядеть. Великий боже! Арлин Грэхем любила его отца. Лишь любовь могла так осветить иссохшее лицо. На мгновение болезнь куда-то исчезла, и можно было представить, какой красавицей она была прежде. – Энрико... Вито протянул руку и положил ладонь поверх тонких пальцев. – Я здесь, amore mio [10] . Мог ли он отказать ей в этом? В ее глазах промелькнула надежда, но тут же погасла. – Нет, – тихо сказала она. – Это не Энрико. Я никогда не была его любимой. Затуманенный взор скользнул по лицу Вито, и теперь в глазах Арлин появилось новое выражение – удивления. – Вито. – Она медленно перевела взгляд на дочь, стоявшую немного позади. – Рейчел... значит, это правда? 10 Amore mio (итал.) – любовь моя. – Да, это правда, – спокойно сказал Вито и притянул Рейчел к себе. – Ваша дочь – моя жена. Больше, чем жена. Она – женщина, которую я люблю... любил и буду любить всегда. И я прошу... – голос у него дрогнул, – чтобы вы нас благословили. – От волнения он замолк, но все-таки закончил: – В память о вашей любви к моему отцу, о чем я никогда... не знал. Слабые пальцы слегка сжали ему ладонь и упали на одеяло, но голос прозвучал отчетливо: – Ему не нужна была моя любовь. Но я все равно его любила. И твоя мать любила... – Арлин замолчала. Горькая улыбка исказила ее лицо. – У нас с ней оказалось много общего. Каждая любила мужчину, который ее не любил... не мог любить. Бедная Сильвия. Я по крайней мере могла бывать повсюду с Энрико, а твоя мать и этого была лишена. А сколько нервных припадков она пережила! Но они давали ей возможность скрыться в шале в горах, куда он мог к ней приезжать... Вито похолодел. – Кто? – вырвалось у него. Затуманенные глаза Арлин остановились на нем. – Она никогда тебе не говорила? Нет. И правильно. Она всегда оберегала его от слухов, так как скандал был бы ужасающий. Даже теперь, когда она стала вдовой. А как жену Энрико... ее просто изничтожили бы. – Кто? – повторил он. – Ты называл его дядя Пьетро. У Вито оледенело лицо. «Dio mio... Дядя Пьетро, кардинал и старый друг семьи». – Между ними не было любовной связи. Только дружеские отношения и больше ничего – из-за его сана. Бедняжка Сильвия... Голос Арлин затих, веки сомкнулись, и она провалилась в забытье, спасающее от боли. Вито ничего не видел перед собой. Мир, в котором он вырос, рассыпался в прах. Все годы он смотрел на мать как на жертву. И все это время... Он отвернулся, сжав ладони в кулаки. Руки Рейчел обхватили его за поникшие плечи, и она прижалась щекой к его спине. Она ничего не говорила, а просто давала ему возможность пережить эту тяжкую новость. Потом она сказала: – Вито, это была их жизнь, и не нам судить – мы можем лишь пожалеть их. Мы с тобой должны радоваться тому, что у нас есть шанс прожить нашу жизнь счастливо и в любви, которой они были лишены. Мы имеем намного больше по сравнению с ними. Она повернула его к себе и, заключив в ладони его лицо, заглянула в глаза, полные душевной боли. Вито взял ее руки в свои. – Ты ошибаешься. – Он наклонился и поцеловал ее нежно и крепко, как целует по-настоящему любящий человек. – У нас есть все. Потому что у меня есть ты, а у тебя – я. Солнечные лучи тонкими нитями тянулись между голых ветвей деревьев. Но уже пахло весной. Жизнь возрождалась. А Рейчел смотрела только на темную могильную яму, куда опустили материнский гроб. Арлин нашла место своего последнего упокоения. Слезы текли по щекам Рейчел, монотонно звучал голос священника: – «...доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься» [11] . Около Рейчел возвышалась фигура мужа. По другую сторону от нее стояла невысокая седая женщина в элегантном траурном платье. Погребение закончилось, священник подошел к Рейчел со словами утешения. Затем, обменявшись с Вито несколькими словами, он с поклоном удалился. Рейчел сделала шаг вперед, и в могилу упал букетик роз. Вито подошел к ней и обнял. 11 Бытие, 3:19. – Милое дитя, – раздался мягкий, тихий голос с итальянским акцентом. Рейчел подняла голову и сморгнула слезы. Женщина в черном нежно поцеловала ее в обе щеки. – Скорби по своей потере, но не скорби по своей маме. – Женщина указала на другую могилу, рядом с могилой Арлин. – Она наконец с ним. Теперь ничто не может их разлучить. Задыхаясь, Рейчел сказала: – Вы так добры... Но женщина не дала ей договорить: – Нет! Это ее место, а не мое. Мне не следовало выходить замуж за Энрико – я же не любила его. Мое сердце всегда принадлежало Пьетро, хотя его призвание – быть священником. Но твоя мать любила Энрико, и ее место упокоения рядом с ним. А твое место – рядом с моим сыном. – Глядя на сына и невестку, она взяла их руки и соединила. – Время все лечит. Ваша любовь друг к другу возместила то, что было в прошлом, а прошлое – это я и Энрико, Арлин и мой Пьетро. А скоро появится новое поколение. Твоя мать, моя милая девочка, умерла, зная, что скоро появится на свет ее внук. И у этого ребенка будет величайшее благословение – родители, которых соединяет любовь, взаимная поддержка и доверие. Пусть твоя мать лежит рядом с любимым человеком, и пусть прошлое перестанет мучить тебя. Тебя ждет будущее – рождение твоего ребенка. Она сжала обоим на прощание руки и ушла. Вито обнял Рейчел и положил руку на ее располневший живот, а она склонила голову ему на грудь. – Моя мать сказала правду. Нам принадлежит не прошлое, а будущее. Нам и нашему ребенку. – У Вито прервалось дыхание. – Нашим детям. Он с нежностью поцеловал Рейчел, убрав губами слезы с ее щек. У нее в душе воцарились мир и покой. – Вито, как же я люблю тебя... – А я – тебя. Навечно.