– Догада, – еще раз повторил Лейв, позабыв все русские слова и стараясь в одно это слово вложить все, что хотел бы сказать ей. На память ему пришло славянское название Альдейгьи, и он старательно выговорил: .

– Ладога, ты понимаешь? Ладога. – И показал рукой на юг, туда, где лежал за лесами ее родной город.

Девочка молчала и не сводила с него глаз, но вместо ужаса в них застыло потрясение. Лейв осторожно помог ей встать, но побоялся, что она не устоит на ногах. Тогда он взял ее на руки, – она показалась ему легкой, как щенок, – отнес к своему коню и посадил на седло. Девочка уцепилась за гриву, а Лейв протянул хозяину три монеты. Он больше не спорил о цене, он только хотел поскорее уехать отсюда и увезти девочку. Хозяин взял монеты и унес за ворота, торопясь их спрятать, пока гость не передумал. Не оглянувшись больше на лесной двор, Лейв взял свое копье и отцепил повод от тына.

Из ворот появился тролль. Его лицо было искажено уродливой усмешкой.

– Идем назад, – похихикивая, сказал он Лейву и засеменил обратно в лес.

Лейв пошел за ним, ведя на поводу коня и то и дело оглядываясь на девочку.

Они выбрались из леса снова на берег Невы, и тролль сел на землю. Лейв вынул из мешка кусок хлеба и вареную репу и подал девочке.

– Скажи ей, что я отвезу ее домой, – попросил он тролля, пока девочка ела. – Пусть она знает, что ее отец жив и через день она будет у него.

Тролль хихикнул и обратился к девочке. Он говорил по-чудски, но девочка слушала и, видимо, понимала, даже на время перестала жевать. Потом она перевела взгляд на Лейва и медленно покачала головой.

– Она не верит, – сказал тролль. – Вы убили ее отца вместе с другими родичами.

– Ее отец жив, я видел его день назад. И мы с ним договорились, что я привезу ее к нему.

Тролль снова заговорил, девочка слушала, снова принявшись за еду, и на лице ее не отражалось радости. Она не верила, что после всего горя и страданий, которые на нее обрушились, она снова вернется домой и заживет среди родичей, которых привыкла считать навсегда потерянными.

– Спасибо тебе за то, что ты помог мне, – сказал Лейв троллю. – Что тебе дать – еды или серебра?

– Отдай мне твой нож, – сказал тролль. – Он мне очень нравится.

Лейв отстегнул от пояса нож в кожаных ножнах и с красивой бронзовой рукоятью и подал его троллю. Тот схватил нож и мигом спрятал куда-то под одежду. Лейв в душе удивился, что нечисть не боится острого железа, как положено всему их роду. Но тролль уже мало занимал его. Посадив девочку перед седлом, он сел на коня, подобрал поводья и поехал по тропинке назад к Нево-озеру. Обернувшись, он в последний раз посмотрел на тролля: тот взобрался на большой гранитный валун и бормотал что-то.

– Не попадай больше в ловушки! – пожелал ему Лейв на прощание.

– А ты больше не ходи в походы на мирных людей! – проскрипел тролль ему вслед.

Догада тоже обернулась и посмотрела в лицо Лейву. Он встревожился, что она его все-таки узнает, но девочка рассматривала его так, словно видела впервые.

– Это Кочережка, – сказала она по-словенски, кивая назад, где остался тролль. – Его так зовут. Он когда маленький был, мать не слушал и убежал в лес, а его там леший поймал и всего искочережил. Он никому зла не делает, хоть и страшный. А теперь он в лесу лешего подстережет и твоим ножом ему голову отрежет.

Лейв не понял ее слов, но был рад, что она хочет разговаривать с ним.

– Все будет хорошо, не бойся, – по-своему сказал он ей. – Скоро ты увидишь отца. Твою мать я не могу тебе вернуть, но все же ты счастливей меня. Моего отца тоже убили враги, а мать моя умерла, и мне больше не вернуть ни одного из них.

Лейв сам удивился вдруг пришедшей мысли о том, что его судьба так схожа с судьбой этой славянской девочки. Те перемены, которые зародились в его душе при виде слез Саглейд над раненым Тормодом, теперь разрослись и сделали его другим человеком. Год назад он пришел в Альдейгью сильным среди сильных. Теперь он казался себе слабым, но слабы были и все вокруг, потому что у каждого свое горе или своя вина. Но почему-то Лейву не было стыдно перед собой. И он не жалел обо всем, что с ним случилось.

– Наверное, я виноват перед тобой, а кто-то виноват передо мной, – вздохнув, тихо продолжал он. – И эта цепь тянется бесконечно. Так устроен мир, и мы с тобой не так уж и виноваты. Так боги устроили мир…

Они ехали вдоль берега Нево-озера назад к Ладоге, Догада молча смотрела на проплывающие мимо деревья. А Лейв думал, что никто его не поймет и ему не поверит, если он расскажет всю эту историю – историю о викинге, тролле и девочке. Разве что Саглейд – у нее есть дар понимать, данный ей добрыми богинями, за это ее так все и любят.

Ну вот, вся эта сага подходит к концу. Тот кривобокий словенин получит свою дочь, Снэульв получит невесту, а Лейв получит назад своего названого брата Хельги. И снова их ждет бесконечная дорога викинга, новые походы и новые битвы во славу чужеземных конунгов.

Услышав его вздох, Догада обернулась к Лейву. Они с этим человеком ни слова не понимали в речах друг друга, но было в нем что-то, что отличало его от викингов, какими она их запомнила, и роднило с хорошими людьми, которых она за прошедший год почти забыла. Догада уже совсем не боялась его. Она не очень-то верила в возвращение домой, но доверяла этому светлоглазому – пусть везет, куда хочет. Все равно он лучше, чем хозяева-чудины, которые заставляли ее день и ночь работать, а кормили впроголодь и еще попрекали хромотой и слабостью, из-за которых от нее якобы мало толка. В лице и голосе варяга Догаде виделись человеческая доброта и грусть. Он был таким большим и сильным, но его мягкий, немного печальный голос вдруг вызвал в душе Догады позабытое сочувствие – в последний год ей приходилось жалеть только себя.