Шрифт:
– Я… мне казалось, вы больны, – пробормотала Зария, от смущения с трудом подбирая слова.
Чак рассмеялся.
– Должен признаться, мама, я наговорил много всякой лжи, – сказал он. – Мне необходимо было попасть на яхту, ты знаешь, поэтому я вынужден был сказать Зарии, что ты больна, даже, может быть, умираешь. И еще я придумал преступных сводных братьев, которые хотят лишить меня наследства.
– Очень скверно с твоей стороны, дорогой, – произнесла графиня любящим тоном. – Ты же знаешь, я не выношу лжи. Почему ты не сказал Зарии правду?
– Не думаю, что она поверила бы. Более того, сомневаюсь, что в этом случае мы бы с ней подружились.
– Тебе надо поскорее рассказать ей все, – пытаясь казаться суровой, проговорила графиня. – А потом смой, пожалуйста, эту ужасную краску. Я просто не могу смотреть на тебя в таком виде.
Она улыбнулась и, положив руку на плечо Зарии, произнесла:
– Сейчас я пойду к себе, потому что вам о многом надо рассказать друг другу. Я действительно была больна, и мне надо следить за своим здоровьем. Мой сын расскажет вам все. Но перед уходом мне хочется сказать вам одно: мне всегда хотелось иметь дочь. Надеюсь, теперь я ее обрела.
При этих словах она наклонилась и поцеловала Зарию в щеку. Не успела Зария ответить, как графиня пересекла комнату и исчезла в дверях.
У Зарии навернулись на глаза слезы. Никто никогда не был так добр к ней, так ласков.
Она не могла поверить в то, что все это происходит с ней на самом деле. Наверное, она видит сон. Скоро она проснется – и снова окажется нелюбимой, никому не нужной, снова будет плакать в подушку, как не раз уже случалось прежде.
– Как тебе понравилась моя мать? – спросил Чак, подходя к ней.
– Она… удивительна, – пробормотала Зария голосом, в котором слышалось рыдание.
– Ты плачешь? – Чак обнял ее. – Плакать не о чем, Зария.
– Есть о чем, – ответила Зария. – Я плачу потому, что слишком счастлива. Это все не может быть правдой. Это только мое воображение.
В ответ Чак налил два бокала шампанского.
– Давай прежде всего выпьем, – сказал он. – Бери бокал.
Зария повиновалась. Он поднял свой.
– За наше будущее! – провозгласил он. – И пусть прошлое забудется поскорее!
Он осушил свой бокал, и Зария последовала его примеру. Затем Чак подвел ее к широкому мягкому дивану рядом с большим окном, выходящим на залитый лунным светом сад.
– Я начну с самого начала? – спросил он. – Вижу, ты изнываешь от любопытства.
– На самом деле нет, – ответила Зария. – Не сейчас. Я слишком счастлива, чтобы думать о чем-то, кроме настоящего.
– Вот это правильно, – ответил он. – Зария, я так люблю тебя! Ты полна неожиданностей, в тебе столько того, что восхищает и привлекает меня. И, однако, ты каждый раз делаешь именно то, что нужно. Поэтому каждое наше мгновение вдвоем совершенно.
– Мне страшно, когда ты так говоришь, – пробормотала Зария. – Я боюсь, что ты уйдешь и забудешь меня.
– Этого никогда не случится, – ответил Чак. – Ведь я хочу заботиться о тебе, хочу сделать тебя счастливой, чтобы темные тени под твоими глазами исчезли, чтобы с твоего лица пропал этот испуганный взгляд. У меня разрывается сердце, когда я вижу, что твои губы опускаются, а глаза мрачнеют и меркнут, словно ты вспоминаешь что-то ужасное. С твоим кошмаром покончено, Зария. Нас обоих ждет новая жизнь.
Слезы полились по щекам Зарии.
– Я плачу, потому что счастлива, – объяснила она. – Так необыкновенно, безгранично счастлива. Никогда не думала, что любовь может быть такой.
– Это только начало, – Ответил Чак. – Нам с тобой предстоит еще много открытий и много раскопок. – Его губы чуть искривились. – Между прочим, я действительно археолог.
– Неужели? Я так рада, – воскликнула Зария.
– Мы вместе начнем раскопки, – сказал он, – как только поженимся. Ты захочешь провести свой медовый месяц в пустыне?
Зария не отвечала, и он беспокойно спросил:
– Ты же пойдешь за меня замуж?
– Ты действительно этого хочешь? – спросила она.
– Раньше мне не приходила в голову мысль о женитьбе, – ответил он. – И больше никогда не придет. Зария, ты – та женщина, которую я искал.
Внезапно она наклонилась и поцеловала его руку. Он почти сердито вырвался и обнял ее.
– Любимая! – воскликнул он. – Не надо унижений. Если бы ты знала, как много даешь мне. Если бы я только мог объяснить тебе, что значит быть любимым ради себя самого.