Дэн устремил на нее чистый и невинный взгляд:

– Уверяю вас, мадам, это просто рука судьбы! – Он улыбнулся и наклонился поцеловать ей руку. – Еще увидимся, очаровательная хозяйка бала.

– Разумеется. – Сверкнув улыбкой, Энн сделала величественный жест рукой в сторону двери зала: – Идите же за своей леди.

– О, повинуюсь вам, Энн, повинуюсь!

Дэн нашел Джеки там, где и предполагал: в саду, подальше от веселья.

Он подошел к ней со спины:

– Музыканты уже играют, mon chaton. Мы будем...

Джеки резко обернулась на его голос.

– Что – будем?

Он усмехнулся:

– Ах, я мог бы ответить на этот вопрос! Но пока все, что я хочу, – это танцевать с тобой.

– Ах, Дэн, но сегодня этому не бывать.

– Почему же?

Она расстроенно вздохнула:

– Потому что тебе выпал номер Энн Бинг... – Она замолчала, увидев, что Дэн протянул к ней ладонь, на которой лежал листок бумаги с номером.

– Ты хотела что-то сказать?

– Как ты это сделал, Дэн?!

– Что?

– Боже, Дэн Уэстбрук, я спрашиваю, как ты...

– А это имеет какое-то значение?

Их глаза встретились, и она замолчала.

– Нет, – наконец тихо выговорила она. Дэн мягко взял ее за руку и притянул к себе:

– Прекрасно! Так мы идем танцевать? Или ты предпочитаешь остаться здесь и закончить то, что мы начали в экипаже? – Он увидел нерешительность в ее глазах и погладил ее по щеке. – Мы успеем и то и другое. Сейчас потанцуем, а остальное позже. Тебя это устраивает?

Джеки молча кивнула, и он повел ее в зал.

Оставшиеся часы вечера прошли словно в тумане. Выразительные намеки, неуловимые ласки и разговоры шепотом сопровождали каждый захватывающий танец, усиливая чувственные чары, которые затягивали их своей волшебной паутиной. Джеки и Дэн двигались в танце, не отрывая друг от друга восхищенных радостных взглядов, зная, что каждая минута приближала их к таинственному моменту, который ждал впереди.

Они вошли в темную гостиную Холтов, освещенную только полосами лунного света.

– А твой отец? – тихо спросил Дэн.

– Папа проведет некоторое время с Моникой, а потом приедет домой, – тактично сказала она.

Дэн кивнул.

– Грета?

– Она уже спит. – Джеки подошла к дивану зажечь маленькую лампу на столике и, щелкнув выключателем, быстро оглянулась.

На фоне закрытой двери вырисовывался темный силуэт крупной фигуры Дэна. Лампа разгорелась, отбрасывая колеблющийся свет, и их напряженные взгляды встретились.

– Что-нибудь выпьешь? – Джеки вдруг занервничала.

– Нет.

– Может, хочешь есть?

– Нет, спасибо.

– Тогда, может...

– Нет. – Дэн медленно приблизился к Джеки и опустил руки ей на плечи. – Ничего не хочу... только тебя!

Закрыв глаза, Джеки откинула голову, Дэн крепко ее обнял, и, вздрагивая от предвкушения, она прижалась к нему. Она ожидала этого, знала, что вечер закончится этим, и приветствовала это всем сердцем.

Дрожащими пальцами она перебирала шелковистые волосы Дэна, чувствовала проникающее сквозь одежду его тепло, вдыхала такой влекущий запах мужского тела и со всей страстью отвечала на его неистовые поцелуи.

Кровь Дэна забурлила. Он подхватил Джеки и перенес ее на диван, а сам опустился рядом. За считанные секунды справившись с пуговицами, он спустил к талии ее платье. Затем последовала очередь рубашки, и наконец перед его восхищенным взором предстали ее юные крепкие груди, подрагивающие в такт отчаянному биению сердца.

– Джеки... – Голос его звучал глухо от сдерживаемого желания, серые глаза заволоклись дымкой.

В следующее мгновение грудей Джеки коснулись его горячие губы, она вся затрепетала, пронзенная новым для нее, невероятно сладостным ощущением, и из ее уст вырвалось потрясенное восклицание. Дэн отвечал ей тихими пылкими речами, шептал слова любви, которые еще больше разжигали в ней пожар страсти.

Дэн целовал ее в нежную ложбинку между грудями, вдыхая нежный цветочный запах ее духов, и не мог надышаться.

– Такая нежная... дивная... изумительная... – шептал он, касаясь губами ее теплой кожи. Он лег, обняв ее одной рукой и притянув к себе. – Поцелуй меня! – потребовал он.

Джеки мгновенно повиновалась, приняв его язык и постанывая от наслаждения, тогда как он нежно и сильно сжимал ей грудь. Она вздрагивала, затем вскрикнула, когда он стал поглаживать и теребить затвердевшие соски, пока ей не показалось, что она умирает от невыносимого наслаждения.