Весьма трогательна своим постоянством особа, живущая в Восточной усадьбе. Другой такой, пожалуй, не найдешь. Когда-то, много лет назад, она пленила меня своим незлобивым нравом и с тех пор совершенно не изменилась, все так же кротка и застенчива. Я испытываю к ней глубокое сочувствие, и вряд ли мы когда-нибудь расстанемся.

За разговорами о былом и настоящем они не заметили, как спустилась ночь. Ярко светила луна, вокруг было тихо и прекрасно…

сказала госпожа. Чуть склонив голову, она любовалась садом, и не было на свете женщины прекраснее. Мог ли Гэндзи помышлять о другой, имея ее рядом? К тому же она была так похожа на ту, что столько лег владела его думами. Гэндзи глядел на ее лицо, волосы, и сердце его грустно сжималось. Тут раздались голоса уточек-мандаринок [6] , и он сказал:

Затем, затворившись в опочивальне, он предался воспоминаниям об ушедшей. Возможно, он на миг задремал; во всяком случае, возник перед ним ее неясный образ. Сердито глядя на него, она сказала:

– Вы обещали молчать, но мое имя стало достоянием молвы. Позор и нестерпимые муки – вот мой горестный удел.

Только он собрался ответить, как кто-то будто навалился ему на грудь, и тут же он услышал голос госпожи из Западного флигеля:

– Что с вами?

Очнувшись, Гэндзи долго не мог прийти в себя. Сердце его тревожно билось, платье оказалось насквозь промокшим, – очевидно, он плакал во сне. «Что с ним?» – встревожилась госпожа. Но Гэндзи лежал не двигаясь.

Неизъяснимая печаль сжала сердце, и, быстро поднявшись, он повелел, никому ничего не объясняя, заказать чтения сутр в разных храмах. Ушедшая именно его обвиняла в своих страданиях… «Неужели ее муки так ужасны? – сокрушался Гэндзи. – Ведь она все дни отдавала служению Будде и, казалось, немало сделала для того, чтобы облегчить бремя, отягощающее ее душу. И все же один-единственный тайный грех мешает ей очиститься от скверны этого мира».

Чем глубже проникал Гэндзи в душу вещей, тем большая тоска овладевала его сердцем. Как желал бы он найти дорогу в тот неведомый мир, где блуждает ныне ушедшая, и взять на себя ее муки! Но, боясь пересудов, он не решался даже открыто позаботиться об успокоении ее души. Тем более что тогда и Государь укрепился бы в своих подозрениях. Поэтому Гэндзи оставалось лишь в сердце своем возносить молитвы будде Амиде. «О, сделай так, чтобы возродились мы в едином Лотосе», – взывал он.

Право, мог ли он не печалиться, думая об этом?..

Министр Двора, Великий министр (Гэндзи), 34 года

Бывшая жрица Камо (Асагао) – дочь принца Момодзоно

Пятая принцесса – сестра имп. Кирицубо и принца Момодзоно

Третья принцесса, госпожа Оомия, – мать Аои и Удайсё, супруга Левого министра

Молодой господин, сын Великого министра, Дзидзю (Югири), 12-14 лет, – сын Гэндзи и Аои

Удайсё, министр Двора (То-но тюдзё), – брат Аои, первой супруги Гэндзи

Бывшая жрица Исэ, нёго из Сливового павильона, Государыня-супруга (Акиконому), 24-26 лет, – дочь Рокудзё-но миясудокоро и принца Дзэмбо, воспитанница Гэндзи

Нёго из дворца Кокидэн – дочь Удайсё, наложница имп. Рэйдзэй

Принц Хёбукё, принц Сикибукё, – отец Мурасаки

Девочка, юная госпожа (Кумои-но кари), 14-16 лет, – младшая дочь Удайсё

Адзэти-но дайнагон – отчим Кумои-но кари

Правитель Оми, Сатюбэн (Ёсикиё), – приближенный Гэндзи

Правитель Цу, Сакё-но дайбу (Корэмицу), – приближенный Гэндзи

Танцовщица Госэти, То-найси-но сукэ, – дочь Корэмицу

Госпожа Госэти (Цукуси-но госэти) – дочь Дадзай-но дайни, возможно, бывшая возлюбленная Гэндзи (см. гл. «Сума»)