Шрифт:
Обитательницы женских покоев, до которых лишь изредка доносилось лошадиное ржание, шум подъезжающих карет, были раздосадованы: «Совершенно так же должен чувствовать себя человек, находящийся внутри нераскрывшегося цветка лотоса» [7] , – думали они. Еще больше оснований для недовольства было у обитательниц отдаленной Восточной усадьбы. С годами их жизнь становилась все однообразнее и тоскливее, но, уподобляя жилище свое горной обители, где «нет места мирским печалям» (43), они не позволяли себе роптать. Да и могли ли они упрекать в чем-то министра? Иных забот они не знали, им не о чем было тревожиться, не о чем горевать. Та, что решила посвятить себя служению Будде, все время отдавала молитвам. Другой ничто не мешало сосредоточиться на разнообразных «записках», к изучению которых она обнаруживала сильнейшую склонность. В остальном же их жизнь была устроена самым порядочным образом, и они ни в чем не имели нужды.
7
Совершенно так же должен чувствовать себя человек, находящийся внутри нераскрывшегося цветка лотоса. – Люди, попавшие после смерти в низший из девяти разрядов буддийского рая, вынуждены были сидеть внутри нераспустившихся цветов лотоса, что лишало их возможности видеть Будду и слышать его проповедь
Но вот миновали беспокойные новогодние дни, и Великий министр изволил наведаться к ним. Он всегда помнил о высоком звании дочери принца Хитати и из жалости к ней – по крайней мере при посторонних – держался в ее присутствии крайне церемонно.
Ее волосы, единственное, что было в ней когда-то прекрасно, с годами поредели, и теперь, глядя на ее профиль, обрамленный их затихшим водопадом (207), Гэндзи не мог избавиться от щемящей жалости, а потому предпочитал не смотреть на нее вовсе.
Платье цвета «ива», как он и предполагал, сидело на ней дурно, но единственно она сама и была тому виною. Да и могло ли быть иначе, если она надела его прямо поверх платья из тусклого, потемневшего, до хруста накрахмаленного красного шелка? При этом она дрожала от холода, представляя собой весьма жалкое зрелище. И уж вовсе невозможно было понять, почему она пренебрегала нижним одеянием. Нос ее по-прежнему ярко алел, и никакой весенней дымке не удалось бы это скрыть. Невольно вздохнув, министр старательно загородил женщину занавесом. Впрочем, она ничуть не обиделась. Трогательная в своей беспомощности, дочь принца Хитати привыкла во всем полагаться на Гэндзи, которого великодушие успела оценить за долгие годы, и с признательностью принимала его попечения.
«Бедняжка, она и живет не так, как другие, – с жалостью подумал Гэндзи. – Мне не следует о ней забывать». Право, в целом мире не найдешь человека заботливее!
Ее голос дрожал, очевидно тоже от холода. Стараясь не смотреть на нее, Гэндзи спросил:
– Неужели у вас нет прислужниц, которые заботились бы о вашем платье? Ваша уединенная, спокойная жизнь дает вам право на некоторую свободу. Вы вполне можете носить теплые, мягкие одежды. Женщина, которая думает только о верхнем платье, производит не самое лучшее впечатление.
– Мне пришлось взять на себя заботы о Дайго-но адзари [8] , – смущенно улыбнувшись, отвечала она. – И я ничего не успела сшить для себя. Даже мою меховую накидку он унес, вот я и мерзну теперь.
Речь шла о ее старшем брате, монахе, у которого был такой же красный нос. Разумеется, простодушная искренность дочери принца Хитати была весьма трогательна, но она могла бы и не вдаваться в такие подробности. Впрочем, министр и сам разговаривал с ней откровенно и просто.
8
Дайго-но адзари – букв, «адзари из Дайго-дзи» – монастыря в Фусэми (местность к югу от столицы), принадлежавшего последователям учения Сингон. Одно из храмовых зданий, Сангёкуин, занимали приверженцы учения Сюгэндо (аскеты-заклинатели). К ним-то скорее всего относился и брат Суэцумухана
– О меховой накидке жалеть не стоит. Похвально, что вы уступили ее монаху-скитальцу, она заменит ему соломенный плащ. Но почему вы пренебрегаете нижними одеждами? Сегодня вам вряд ли помешали бы семь или даже больше белых нижних платьев, надетых одно поверх другого. Если я что-то забываю, напоминайте мне. Ведь естественно, что при свойственной мне рассеянности и постоянной занятости… – сказал Гэндзи и распорядился, чтобы слуги открыли хранилища дома напротив и принесли оттуда гладкие и узорчатые шелка.
Дом на Второй линии вряд ли можно было назвать заброшенным, но, поскольку сам министр не жил здесь, в покоях неизменно царила унылая тишина. И только сад по-прежнему радовал взоры. Нельзя было не сожалеть, что некому теперь восхищаться прекрасными расцветающими сливами…
– Зашел посмотретьЯ на деревья весенниеВ старом садуИ случайно набрел на редкостный,Но с давних пор милый цветок… -тихо, словно про себя, произнес министр, но похоже было, что женщина ничего не поняла.
Заглянул он и к монахине Уцусэми. Никогда не стремившаяся к внешнему блеску, она и теперь жила тихо и скромно, отдав большую часть покоев священным изображениям и проводя дни в молитвах. Глубоко растроганный, Гэндзи огляделся. Украшения для сутр и изваяний будд, разнообразные предметы утвари и сосуды для священной воды, подобранные с отменным вкусом и изяществом, напоминали об особой утонченности хозяйки. Сама она сидела, укрывшись за изысканнейшим зеленовато-серым занавесом, так что виднелись лишь концы рукавов, казавшиеся необычно яркими [116] . Взволнованный нахлынувшими вдруг воспоминаниями, министр сказал, глотая слезы:
9
…концы рукавов, казавшиеся необычно яркими. – Очевидно, на Уцусэми было присланное Гэндзи желтое нижнее платье, резко контрастирующее со скромным убранством покоев
– Мне следовало бы примириться с тем, что только издалека могу мечтать об острове в Сосновом заливе (99). Мое чувство к вам не принесло мне ничего, кроме печали. Но, быть может, хотя бы то взаимное дружелюбие, которое установилось меж нами теперь, будет вечно радовать нас…
– Мое доверие к вам беспредельно, – отвечала растроганная монахиня. – И я уверена, что союз наш вовсе не случаен.
– Я знаю, что виноват, ибо не должен был столько раз повергать в смятение ваши чувства, и раскаяние мое мучительно. Но надеюсь, что хоть теперь вы поверили наконец в мое бескорыстие. Подумайте сами, разве я похож на других?