— И куда только греки не заплывали… — философически изрек Федор, допивая свою чашу.

— Да они везде были, — поддакнул Квинт, отпихнув очередную красотку и принимаясь за копченую рыбу, — любят моря бороздить. Круче них разве только карфагеняне. Те вообще, говорят, за край мира плавали и такое там видели, что лучше нам и не знать.

А наутро квинкерема отчалила, снова взяв курс на север, и еще через пару дней, прошедших вполне спокойно, бросила якоря в довольно большом порту.

— Что это за город? — спросил Федор у Гнея, стоя у ограждения и наблюдая за тем, как массивный корабль на веслах пробирается форватером в хорошо укрепленную гавань. Он еще на подходе обратил внимание, что рядом с портом в море впадает довольно широкая и с виду судоходная река, на которой виднелась еще одна пристань и несколько мелких суденышек.

— Остия, — ответил Гней, — морские ворота Рима.

— А речка — Тибр? — рискнул предположить опцион, по легенде — вчерашний рыбак из Калабрии.

— Да, — кивнул Гней, разглядывая сновавшие по руслу небольшие кораблики. — Только ты не слишком вежлив, опцион. Это не какая-то там речка. Тибр — великая река нашей страны. Самая главная. Потому что на ее берегах стоит самый главный город во всем италийском мире. И ты должен относиться ко всему этому с несомненным уважением, если хочешь сделать карьеру, которую так неплохо начал.

— Значит, мы поднимемся по ней до самого Рима? — снова спросил Федор, кивнув в знак согласия со словами командира.

— Нет, — разочаровал его Гней. — Тибр, конечно, великая река. И судоходен почти на всем протяжении, но наш корабль слишком велик даже для него. Можем сесть на мель, а это вряд ли обрадует Памплония, спешащего на встречу со своей невестой. Поэтому мы пришвартуемся в Остии, оставим здесь квинкерему, а самим придется пересесть на коней.

— Наш военный трибун женится? — удивился Федор.

— Да, — нехотя подтвердил Гней, бдительно оглянувшись вокруг, что Федор счел знаком большого доверия со стороны центуриона, — скоро должна состояться его свадьба на дочери великого Марцелла, прекрасной Юлии. Он спешит, чтобы познакомиться с ней.

— Так они еще не знакомы? — спросил Федор, но тут же пожалел об этом.

— Ты слишком любопытен, опцион, — голос Гнея мгновенно похолодел, и все же центурион процедил сквозь зубы. — Знакомы. Но великий Марцелл дал согласие на этот брак только на днях, свадьба состоится еще не скоро. Памплоний должен явиться к Марцеллу и обсудить все детали. Брак — дело серьезное. Тем более, брак военного трибуна и дочери прославленного полководца, сенатора, однажды уже избранного консулом Рима и, Юпитер меня порази, если я ошибаюсь, скоро будет избран снова.

Федор помолчал, обдумывая слова центуриона. Получалось, что свадьбу Памплоний считал гораздо важнее войны с луканами. Хотя война шла вполне успешно и без его участия — солдаты у Тарента подобрались что надо, даже новобранцы — а такой брак сулил немалые выгоды. Так что, посетив Рим в период кампании против мятежных луканов, военный трибун мог вполне одержать верх сразу на обоих фронтах, военном и любовном.

— Значит, — снова сказал Федор, — сегодня вы с военным трибуном отправитесь в Рим, а мы будем ожидать вас здесь, в Остии?

— Все остальные — да, — подтвердил главный центурион Тарента. — Но ты и вся первая центурия будете сопровождать меня и Памплония в этой поездке. Военному трибуну нужен эскорт. Мы сядем на коней и через пару дней будем уже на вилле Марцелла недалеко от Рима.

— А в сам Рим мы попадем? — не удержался от вопроса любопытный опцион, которому неожиданно привалила высокая честь эскортировать своего военачальника.

— Только если захочет Памплоний, — отрезал Гней и туманно добавил, — главное дело у него вне стен Рима. Но может статься, что он решит посетить кого-нибудь и там.

Самой большой проблемой для него в этот день оказалась верховая езда. «И чего я не пошел служить в катафрактарии, — ругал сам себя Федор, пытаясь усмирить норовистого коня, все время рыскавшего и стремившегося забрать влево. И сам же себе отвечал, — потому что я лошадей боюсь, и у меня нет миллиона ассов».

Ситуация создалась достаточно прямолинейная. Он дослужился до опциона, а чтобы соответствовать, приходилось привыкать, терпеть, с трудом, но удерживаться в седле, в надежде не сверзиться с коня на глазах у подчиненных. Тем более, что за время курса молодого бойца их несколько раз сажали на лошадей, пытаясь научить самым азам. Хорошо еще, что тяжеленный скутум и пилумы разрешалось транспортировать в повозке, сопровождавшей морпехов в этой поездке.

Проблема неожиданно разрешилась с помощью Гнея, в течении трех часов с ужасом наблюдавшего, как трепыхается в седле его опцион, а потом остановившего солдат и приказавшего одному из них поменяться с Федором скакунами. Авторитет немного пострадал, но зато на этот раз конь оказался смирный и шел прямо. Впрочем, у большинства морпехов случились те же проблемы, далеко не все бывшие рыбаки и ремесленники умели управляться с лошадьми — не катафрактарии, в конце концов. Но, несмотря на это, Гней шепнул своему опциону, бросив взгляд на Памплония, великолепно державшегося в седле и ехавшего впереди центурии, сверкая на солнце кирасой: