Я видела, как на его лице начинает проступать осознание этого. Наверное, раньше он никогда не задумывался, что она может покинуть его мир. Затем появилось выражение неуверенности. Но очень быстро все это ушло, и вновь передо мной был громкий невыносимый Говард, протискивающийся сквозь толпу к лестнице, чтобы встретить жену.

Супруги стояли рядом, и я заметила, что Говард тоже приоделся. На нем были темно-синий костюм от Фримэна, подходящий для большинства приличных мужчин в Техасе, белая рубашка с галстуком в синюю и серебристую полоску и черные туфли.

Дом гудел от множества голосов, и все по очереди стали подходить к хозяевам, чтобы поприветствовать их. Сенатор Дик Бентли был одет в синий блейзер, а не в костюм, как будто ожидал, что намечается летний прием у бассейна. Но политика не просто поставить в тупик. Он взял свою жену под руку и повел ее к хозяевам. Член Лиги Альберта Бентли была одета сегодня в хлопчатобумажное платье, которое подошло бы для массы других мероприятий, но не для званого вечера. Похоже, она не горела желанием приветствовать хозяев.

Я стояла в стороне и наблюдала. Нет, не потому, что мне не хотелось привлекать к себе излишнего внимания. Не думайте, слова матери не посеяли смуты в моей голове, я не думала, что мне было бы лучше вообще сюда не приходить. Я осталась в тени, чтобы все внимание досталось Никки. К сожалению, я стояла недостаточно далеко, чтобы оказаться вне поля зрения, и ко мне подошел какой-то мужчина, которого я никогда раньше не видела и, надеюсь, никогда больше не увижу.

Он был на голову ниже меня и попытался посмотреть на меня снизу вверх:

– Намажьте мою задницу маслом и назовите лепешкой, если ты не красотка, какой я еще не видал!

Да уж, публика здесь собралась разномастная.

За неделю до приема, как могла осторожно, я сказала Никки, что им с Говардом следовало бы устроить два обеда. Но Говард, услышав об этом, не согласился.

– Я всегда рад видеть друзей у себя дома, независимо от того, кто еще там находится.

Ну что же, это достойная уважения позиция, при том условии, что ваша жена не пытается стать членом ЛИУК.

– Кто же ты такая? – поинтересовался мужчина.

Он был приземистым, коренастым и краснолицым, как будто всю свою жизнь работал под палящим техасским солнцем. На нем были костюм в стиле «Дикий Запад», галстук боло [20] и рубашка с перламутровыми пуговицами. Он томно взглянул на мою грудь, будто хотел официального представления. Не будь я Фредерика Хилдебранд Уайер, я бы сказала в ответ что-нибудь резкое, но я лишь вздернула подбородок и напустила на себя высокомерный вид:

– Простите, что вы сказали?

Полагаю, вы слышите презрение в этих словах. Но этот нахал был глух к подобным тонкостям:

– О, детка, я готов повторить это еще раз.

Затем он засмеялся, громко и раскатисто. Говард Граут по сравнению с ним казался принцем Чарльзом.

– Позвольте, – сказала я с ледяной холодностью и развернулась, чтобы уйти... В этот момент он хлопнул меня по затянутому в шелк заду. Без шуток.

На секунду я замерла от неожиданности, затем с каменным спокойствием медленно повернулась к нему лицом и сказала самую не-фреди-уайеровскую вещь в своей жизни:

– Уноси-ка свою намазанную маслом задницу, пока я не сделала из тебя лепешку.

Это в немалой степени шокировало нас обоих.

Охотник до чужих задниц начал было что-то говорить; похоже, мне вряд ли было бы приятно это услышать. И тут, будто был подан сигнал к его выходу на сцену, появился «мой художник».

– Оставь леди в покое, – сказал он, высокий, темноволосый, опасный ковбой Мальборо.

Тот, казалось, и не собирался уходить, брызжа слюной от ярости, пока до него не дошло, что Сойер вдвое выше его и действительно может сделать из него лепешку.

Ну прямо рыцарь в сияющих доспехах. Это было прекрасно. И ужасно. Как я уже говорила, я не хочу, чтобы меня спасали.

К счастью, с головой у коротышки все было в порядке, и он поспешил убраться восвояси, оставив других гостей толпиться вокруг Никки и Говарда, а меня – наедине с моим художником.

Я не общалась с Сойером с тех пор, как выяснилось, что у него все в порядке с ориентацией. Он выглядел, как мистер Мачо-Все-Под-Контролем, с которым чувствуешь себя в полной безопасности. У меня по спине пробежали мурашки, как у школьницы на первом свидании; это было нелепо и занимало одну из верхних строчек в Списке неподобающих вещей.