— Да, эннера довольно тихоходна. Но взамен скорости она имеет большую военную мощь. На верхней палубе, кроме башен, поместиться целых двенадцать метательных машин, сделанных моим коллегой Калпакидисом.

— Кстати, как он? — вскользь поинтересовался морпех.

— Ушел в поход вместе с армией царя Иллура, — ответил грек.

Инженер развел руками, словно приглашая Леху оценить мощь античной артиллерии, уже установленной на палубе. Леха проследил за его жестом и действительно обнаружил двенадцать крупных корабельных баллист, способных превратить вражеский корабль в решето. Сейчас их хищные морды были развернуты в стороны, почти вдоль бортов.

— Впечатляет, — согласился он, отходя от борта и приблизившись к одному из орудий, погладил его свежевыструганные балки.

— Эннеру можно применять для охраны гаваней, — напомнил Гилисподис, — или для осады вражеских крепостей с моря. Дальность стрельбы позволяет.

— Вот на днях и проверим, — предположил Леха, окинув взглядом широкую палубу, в центре которой размещалось целых три шлюпки, — так что ты, давай, побыстрее заканчивай эту плавучую платформу для артиллерии.

На прощанье, уходя с палубы, Леха поинтересовался:

— А у греков таких много во флоте?

— Нет, — ответил Гилисподис, — На этом море подобных кораблей нет ни у одной греческой колонии. Это очень дорого даже для них.

— И как только Иллур согласился столько денег выкинуть, — пробормотал Леха себе под нос, а, чуть прибавив голос, произнес, — ну, прощай. Думаю, через пару дней я за тобой вернусь, если Иллур кого другого не пришлет. Готовься.

Гилисподис поклонился вслед представителю власти. А Леха, довольный осмотром и прогулкой на берег моря, зашагал обратно в расположение своих солдат. Там, найдя своих сотников, приказал немедленно готовиться к выступлению. Всадников Арчоя он оставил в Ольвии, охранять золото. А сам вознамерился быстрым маршем достигнуть Тиры, чтобы лично предстать перед Иллуром, доложив ему о достижениях в землях бастарнов и узнать, что дальше делать с их золотом. Свою часть добычи, переданную ему Арчоем, он раздал своим солдатам в качестве награды за штурм укрепрайона Клорина, оставив себе лишь немного. Когда все было готово полторы сотни скифов выехало из ворот Ольвии взяв курс вдоль побережья, уже захваченного армией Иллура на несколько дней пути на юг.

Путь от Ольвии до Тиры занял у отряда Лехи Ларина чуть меньше трех дней. Все это время дорога петляла меж прибрежных холмов, то, уходя от моря, то снова возвращаясь к нему. И повсюду глаза командира разведчиков видели следы недавних боев. Особенно много их стало, когда отряд пересек границу владений Тиры, отмеченных специальным столбом у дороги. Теперь справа и слева, а иногда и на самой дороге, во множестве валялись трупы скифских воинов и греческих наемников, защищавших Тиру. Из мертвых тел торчали стрелы, а уже начавшие разлагаться под южным солнцем трупы, клевали стервятники.

Если не считать этого обстоятельства, путь до соседней греческой колонии был нетрудным. Поскольку сама дорога, хоть и не отличалась завидной шириной, была вымощена от Ольвии до границы ее владений на юге, которые соприкасались с землями тирских греков. А оттуда ее мостили уже обитатели соседней колонии, поддерживавшие торговые связи со своими единокровными соседями. Это значительно облегчило наступление орды Иллура, который пронесся ураганом по этим землям, превратив их в пепелище.

Впрочем, сам город, судя по всему, был еще не взят и по пути отряду Ларина не раз попадались разъезды всадников Иллура. Остановив один из таких разъездов к обеду третьего дня, он узнал, что царь стоит лагерем неподалеку от греческой колонии. Город окружен, но еще сопротивляется.

— Ну, значит, еще успеем повоевать, — успокоился Леха, словно боялся опоздать, и от радости даже хлопнул по плечу сидевшего рядом в седле сотника. Скиф поморщился от боли, но улыбнулся через силу своему хозяину.

— Успеем, — согласился он.

Это был Уркун, раненный в плечо при осаде Орола. Рядом придерживали своих коней Инисмей и Гнур, подъехавшие чтобы пообщаться с Лехой и узнать последние новости.

— Далеко до лагеря? — уточнил Ларин.

— К вечеру доскачете, — уверенно заявил скиф, бывший среди дозорных за старшего.

— Ну, тогда нечего время терять, — приказал Леха, понукая коня, — вперед, бойцы. Скоро нас ждет лихая сеча.

Когда начало смеркаться и над морем, которое они на протяжении всего пути не теряли из вида, появились кучевые облака, Леха заметил впереди огромный лагерь, состоявший из сотен и сотен юрт. Вдоль него сновало множество конных воинов. Лагерь скифской армии находился на вершине холма, поднявшись на который Леха увидел обширный залив, на другой стороне которого виднелся город и крепость, возведенная почти у самой воды. Часть залива была отгорожена дамбой, за которой прятались греческие корабли. Сколько их было, в наступивших сумерках было не разглядеть. Зато здесь внизу и чуть левее лагеря, был хорошо различим собственный флот скифского царя Иллура. Множество триер обсыхали, вытащенные на берег, а несколько более массивных кораблей, — судя по всему, квинкерем, — бороздили вечернее море.

«Стерегут, чтобы ни одна мышь не просклизнула, — радостно подумал Федор, у которого от одного вида кораблей, начиналась тоска по морю и морским походам, — а город то еще целехонький, похоже я действительно не опоздал».

Въехав в лагерь сквозь многочисленные кордоны, которые быстро опознали в прибывшем «своего», Леха разместил людей на ночлег в дальнем углу лагеря, где еще имелось свободное место, благо свои «передвижные дома» они привезли с собой. А затем сразу отправился на прием к царю. Однако, его не пустили. Охранники у юрты молодого царя Скифии признали кровного брата, но остались глухи к его желанию немедленно повидать Иллура.