Голуби посетили Пушкина,исклевали его задумчивость —статуя из серой бронзы беседует с голубями,терпеливая, как бронза, —нынешним птицамеё не понять,уже другой языку птиц,и с крошками Пушкинаони летят к Маяковскому.Похоже, будто из свинца его статуя,похоже, будто отлитаиз пуль, —они не изваяли его нежность,лишь его статную гордость, —если он и впрямь разрушительнежности,как же он жилсреди фиалок,под светом луны, —любил?Вечно чего-то недостаёт статуям,застывшим в реке времени, —то чётко нашпиливают воздухна военный клинок,то сидят (Гоголем),как туристы в сквере,а иные, устав трястись в седле,не могут спешиться, чтобы поесть.По чести говоря, печальны статуи,потому что время,оседая на них, окисляется,и, хотя к ним наведываются цветы,чтобы прикрыть их холодные ноги,цветы — не поцелуи,и приходят они сюда умирать.Белые полдневные голубии поэты-полуночникибродят вокруг башмаковжелезного Маяковского,вокруг его страшного бронзового пиджакаи его железного рта без улыбки.Однажды к вечеру, в полусне,я услышал в городе, как от реки к холмамвзмыли стихи, псалмопениясловоохотливых мастеров слова.Слышал ли Владимир?Статуи — слышат?Он казался разгневанным,его жест не допускал стихов —возможно, статуя — полостьиз мрамора, бронзы или камня, — ракушкакакого-нибудь раненого существа, которое ушлои оставило эти стылые останки,жест, неподвижное движенье,ветошь души?
