Приблизившись к простой бревенчатой хижине, я притормозила. На пороге стояло, не шевелясь, огромное бурое животное, которое при ближайшем рассмотрении оказалось двумя оленьими тушами, стоящими бок о бок. Я остановила машину. Как раз в этот момент на пороге хижины появилась старая индианка с большим разделочным ножом в руках. Ее зубы обнажились в улыбке. Я застыла на месте от ужаса.

Женщина была одета в длинную шерстяную юбку и шерстяное красно-черное пончо. Ее седые волосы были заплетены в косу, а лицо казалось темно-коричневым и изборожденным морщинами. Она закатала рукава, угрожающе покачивая перед собой ножом.

–  Так это вы Руби Много Вождей?
– выдавила я из себя.

–  Да, - ответила женщина, приближаясь ко мне с ножом, зажатым в руке. Похоже, ее раздражало мое присутствие.

–  Меня прислал к вам Хаймейостс Сторм. Он сказал, что вы сможете помочь мне найти Агнес Быструю Лосиху, - почти прокричала я и стала пятиться к машине, чтобы в случае необходимости тут же дать деру.

–  Да, - ответила женщина.
– Мне это известно.

Тут только я ощутила всю абсурдность ситуации. Могу себе вообразить, в каком виде я предстала перед ней, - длинная растрепанная белая девица, с ног до головы покрытая слоем смазки, пыли и крошек печенья.

–  Можно мне зайти к вам и выпить чашечку чая?
– спросила я, делая шаг по направлению к крыльцу.

Руби кивнула, развернулась и вошла внутрь. Решив, что это должно означать приглашение, я последовала за ней, но остановилась на пороге, чтобы рассмотреть мертвых оленей. Тут же из дому вышла Руби, но на этот раз она сжимала по ножу в обеих руках. В ее старческих глазах горел огонек детской нетерпеливости. Она протянула мне разделочный нож и приказала помочь ей разбирать оленьи туши.

–  Поговорим о твоем путешествии позже, - сказала старуха.
– А потом я расскажу тебе и о свадебной корзинке.

Сжав мою руку с неженской силой, индианка потащила меня к мертвым оленям:

–  Поторопись, нам надо управиться поскорее!

Мне стало по-настоящему страшно. Сунув нож мне в руку, старая индианка стала торопливо говорить:

–  Быстро делай то, что я тебе буду показывать. Нужно покончить с этим, пока не наступило трупное окоченение.

Обе оленьи туши лежали на боку. Руби стала на колени, придала им нужное положение и затем, орудуя ножом, приказала мне повторять все ее движения. Эта женщина была моим единственным ключом в поисках корзинки, и потому я послушалась ее беспрекословно. Руби стала отделять копыта на задних ногах, и я тоже засунула лезвие ножа между к раем копыта и кожей. От вида крови и отвратительного звука разрезаемой плоти из моих глаз брызнули слезы. Но я продолжала работать, стараясь все повторять за Руби. Поначалу я резала аккуратно, но вскоре потеряла терпение и отделила копыто от сустава одним резким ударом, так что оно покатилось по крыльцу. Мне хотелось рыдать.

Старуха тем временем запустила свой нож под шкуру и стала отделять ее от мышц ноги по направлению к животу. Казалось, это занятие доставляет ей необъяснимую радость, и она следила за тем, чтобы я не отставала. Я старалась изо всех сил, и вскоре шкура на каждой ноге была отделена от мяса. После того Руби перевернула своего оленя на другую сторону и сделала то же самое с моим. Я была вся забрызгана кровью, мои руки и нож стали липкими. Неожиданно Руби вспорола брюхо своего оленя так быстро, что кишки и сгустки крови вывалились на крыльцо прямо передо мной прежде, чем я успела внутренне приготовиться к этому зрелищу. Закрыв глаза, я продолжала орудовать ножом. Чуть позже я все же нашла в себе силы посмотреть на внутренности. Там оказался мертвый плод, и я увидела, что молоко еще сочится из сосков матери. Тошнота начала накатывать на меня волнами. Закрыв глаза, я стала пятиться прочь и испугалась еще больше, когда на меня навалилась тьма.

Не представляю, как долго продолжалось это состояние, но когда я наконец открыла глаза, то увидела, что нахожусь одна среди расчлененных туш. Руби поблизости не оказалось.

Вскоре на крыльце появилась старуха с пачкой газет в руках. Расстелив их между двумя тушами, она вновь принялась за своего оленя - вырезала из него печень, почки и еще теплое сердце. Все это она разложила на газетах.

–  Отлично, - сказала она, стряхивая кровь с кончиков пальцев, - теперь ты.

Я онемела от страха.

–  Давай же!

Мне удалось извлечь из мертвого тела оленя каждый орган. Когда я вырезала сердце, Руби схватила сердце своего оленя и, подняв над головой, устремила взор в темнеющее небо. Затем она запела на языке кри. Песня вошла в мое сердце, и я посмотрела на сияющую луну и на осеннее небо, словно видела их впервые. Руби медленно повернулась ко мне лицом. В ее глазах мерцал странный свет.

–  Хей ииих хей йиих, - песня оборвалась, последовала пауза и затем женщина сказала: - Это называетсяпесня-мол- ния. Ее поют, чтобы успокоить дух оленя.

После этого Руби отрезала кусочек сердца и стала есть его, сделав знак, чтобы я сделала то же самое.

–  О, нет!
– застонала я.

Воткнув нож в сердце, я отрезала маленький кусочек и положила его себе в рот. Я жевала, борясь с отвращением. Мой рот наполнился кровью.

–  Хо, - сказала Руби, одобрительно кивая головой.

Мы вновь приступили к работе - полностью освежева-туши и скатали шкуры. Дикие оленьи глаза белели под луной, но я уже не испытывала никакой жалости.

Следуя указаниям Руби, я отрезал а голову, вырезала бока и филей и бросала каждый кусок в картонную коробку. Куски пропитанного кровью мяса заняли четыре коробки. Кишки Руби швырнула собакам, сбежавшимся на запах. Они бросились на пищу с рычанием, а затем разбежались, унося в зубах куски кишок.