Да, я проявила недопустимую несдержанность. Взяв себя руки, я извинилась и тут же покинула галерею. Сев в машину я неспешно поехала по бульвару Ла-Синега по направлению к Беверли-Хилс. Оказавшись дома, я приготовила себе еще одну чашку чаю, уселась на софу и положила на пуф свои похолодевшие ноги. Затем придвинула к себе телефон и набрала номер Ивана.

–  Офис доктора Димитриева, - раздался голос секретарши, - чем я могу Вам помочь? Извините, могу ли я говорить с Иваном? Это Линн Эндрюс.

–  Доктор сейчас принимает пациента. Пожалуйста, оставьте свои координаты, и он свяжется с вами, как только освободится.

–  Но это срочно. Пожалуйста, скажите, что я жду его. Она положила трубку рядом с телефоном. «Мьюзак»* терзал мне слух.

–  Алло, - лаконично произнес Иван.

–  Иван, ты помнишь «Свадебную корзинку», ту, что мы видели вчера вечером? Как звали фотографа?

–  Какую еще «свадебную корзинку»? Какой фотограф? У меня сейчас в кабинете сидит пациент с мыслями о самоубийстве. Так что постарайся объясниться побыстрее, Линн.

–  Сожалею, что помешала тебе, но мне нужно узнать точные сведения о той фотографии, которую мы видели в галерее вчера вечером. Помнишь ее?

–  Не припоминаю никакой фотографии с корзин кой, - решительно сказал Иван, - и это была выставка Штейглица. Извини, но я спешу.

–  Но я ведь показала ее тебе перед самым уходом.

–  Линн, думаю, тебе стоит обратиться к моей секретарше и записаться ко мне на прием, - шутливо заявил он.
– Клянусь, ты не показывала мне никакой фотографии с корзинкой.

–  Иван, ты абсолютно уверен? Это очень важно. Помнишь, такая старая пожелтевшая фотография… семидесятилетней давности, по крайней мере. Фамилия фотографа была, кажется, Мак-Киннли.

–  Уверен, что ты не показывала мне ничего подобного. Ладно. Позвоню тебе позже.

И он повесил трубку.

У меня голова шла кругом. Я прекрасно помнила, что видела эту проклятую фотографию. Я прикасалась к ней руками, она являлась мне в снах. Что происходит? На меня внезапно навалилась страшная усталость.

Я обвела глазами комнату. Она была похожа на дикую смесь африканской деревни и индейского антропологического музея. На протяжении многих лет я неустанно собирала фигурки предков, изображения богов и амулеты из Конго, одеяла, изготовленные индейцами племени навахо, и корзинки из всех уголков Северной Америки и Гватемалы. Комната была магической - исполненной силы и поэзии древних, первобытных традиций. Симметричные корзинки совершенной формы, выстроившиеся вдоль стен, были моими «любимицами». А та свадебная корзинка - она вся пронизана магией! Никогда мне еще не хотелось с такой силой завладеть ни одной вещью.

Я удобно расположилась в кресле и, стараясь успокоить-стала вглядываться в черно-белый плетеный «гобелен» из Гватемалы. Он висел на стене рядом с фотографией Храма Великого Ягуара, сделанной мною пару месяцев назад Тикале, во время путешествия по Гватемале. Все трудности той длительной погони за поясом вдруг вспомнились с удивительной ясностью.

В Гватемала-Сити я взяла напрокат джип и отправилась в сторону Чичикастенего. Чичикастенего знаменит своим индейским базаром, где, как мне сказали, я смогу найти какой угодно пояс. От вида, который открывался из окон автомобиля, у меня перехватило дух - ирригационные сооружения, громоздящиеся на холмах, чередовались с клочками возделанной земли. Гватемальские индейцы майя пользовались ирригационной системой многиевека. Земля была плодородной и зеленой. До меня доносился запах дыма, поднимавшегося над домишками с камышовыми крышами, и вкусные испарения чернозема. Я достигла подножия Чи-Чи, когда солнце повисло прямо над головой. Древнее селение находилось на высоком плоскогорье, а дорога казалась опасной даже для джипа.

Примерно на середине крутого подъема образовалась транспортная пробка, движение в обоихнаправлениях замедлилось. Огромный цирковой грузовик, перевозивший в кузове слониху и слоненка, резко накренился на крутом повороте и чуть не свалился с утеса. Дорога оказалась заблокированной на несколько часов.

Я выключила мотор и вышла на свежий воздух. Взбудораженные птицы громко чирикали над головой в сумрачных кронах гигантских деревьев. Задний мост грузовика вышел из строя, и при каждом движении слонихи и ее чада кузов покачивался, скрипел и стонал. К месту аварии подъезжали все новые машины. Раздраженные гватемальцы осыпали растерявшегося водителя грузовика советами и проклятиями.

Суматоха усиливалась. Слониха со слоненком раскачивали кузов все сильнее, так что старые доски на бортах стали тревожно потрескивать. Грузовик мотался из стороны в сторону над тысячефутовым обрывом. Началась полная неразбериха. Как раз в эту минуту на дороге появился длинный автобус, перевозивший циркачей.

Крохотные уродцы с ржавыми цепями на спинах, толстые дамы и бритоголовые татуированные мужчины тут же высыпали из автобуса. Канатоходцы, исполнительницы танца живота, акробаты - все гватемальцы, смуглые и низкорослые - орали натуристов, требуя, чтобы те освободили им путь.