– Но позволить тебе четыре с половиной года называть его чужим именем. – Сэр Освальд покачал головой.

Пруденс чувствовала, что краска заливает ей лицо. Доброту дяди тяжелее вынести, чем любые выговоры и окрики.

– Не нужно краснеть, моя дорогая, – хрипло сказал пожилой человек. – Думаю, дело совсем не в именах и титулах, а в любовной чепухе. Я прав?

Пруденс кивнула, ее щеки горели огнем.

– Так я и думал. У этого шалопая весьма свободные манеры! А теперь, прежде чем оставить эту тему, я спрошу тебя еще раз – возможно, в присутствии сестер ты не хотела в этом признаться – этот мошенник неучтиво с тобой обошелся? Ты понимаешь, что я имею в виду, милая?

Пруденс вспоминала, как губы «мошенника» накрыли ее рот. Как его длинные пальцы ласкали ее грудь, и от этого сладостная дрожь охватывала все ее тело, мгновенно воскресая при малейшем воспоминании. Да, она прекрасно понимала, что имеет в виду сэр Освальд. Став совершенно пунцовой, Пруденс понурила голову и тихо сказала:

– Нет, дядя Освальд, лорд Каррадайс меня и пальцем не тронул.

– Хм! Вот уж не ожидал. Такие повесы, как лорд Каррадайс, даром времени не теряют, – угрюмо сказал сэр Освальд. – Жаль.

Пруденс изумленно уставилась на него. Сэр Освальд заметил ее взгляд.

– Этот Каррадайс – лакомый кусочек. Пруденс все еще ничего не понимала.

– Я вовсе этого не одобряю, но если были бы какие-нибудь проделки, то для тебя это было бы неплохо, – объяснил дядя Освальд. – Ты устроилась бы должным образом.

– Но пожелал бы этого лорд Каррадайс? – срывающимся голосом сказала Пруденс. – С его репутацией повесы... не могу себе этого представить.

– Супружество придает повесе респектабельности. Пруденс этого не понимала. Ей казалось, что, если мужчина вступит в брак под давлением обстоятельств, у него не будет ни малейшего желания изменить свои беспутные привычки. Она считала, что в этом случае повеса будет продолжать повесничать. Она жалела женщину, которая станет женой этого повесы, поскольку та наверняка будет несчастной.

Наверняка.

Хотя будут некоторые компенсации, с легкой завистью подумала Пруденс, вспомнив восхитительные мгновения на ладье Клеопатры.

– Но поскольку он не делал попыток затеять какие-нибудь плутни, мы не можем заставить его жениться.

Пруденс возмущенно выпрямилась в кресле.

– Я никогда не позволю заставлять человека жениться на мне, флиртовал он со мной или нет. Сама мысль об этом отвратительна. Это будет просто унизительно.

– Хм! Не стоит называть такую выгодную партию унизительной, дитя мое. Не важно, как до этого дошло, но хорошая партия есть хорошая партия. И не могу отрицать: лорд Каррадайс лучше, чем я мог мечтать.

– Думаю, это было бы ужасно, – горячо возразила Пруденс. – Выйти замуж за мужчину, который не испытывает к тебе никаких чувств, только для того чтобы предотвратить маленький скандал!

– Ты вела уединенную жизнь, – просто сказал сэр Освальд, – и не понимаешь этих вещей. – Он вздохнул. – Но вопрос чисто теоретический, поскольку этот шалопай тебя и пальцем не коснулся и ничего письменно не обещал. Какая удача, что в Норфолке он не столкнулся с твоими прелестными сестрами, – фыркнул сэр Мерридью, – хотя в то время они были совсем детьми. Не могу представить ни одну из этих нежных красавиц в объятиях знаменитого повесы. Хорошо, что это оказалась ты, Пруденс, правда?

Пруденс только посмотрела на него. Даже ради того, чтобы выпутаться из затруднительного положения, она бы не призналась, что слишком невзрачна.

– Да что я говорю! – извиняющимся тоном произнес дядя Освальд. – Я совсем не хотел сказать, что это удача. Ведь он разбил твое нежное сердце. Не привыкшая к восхищению мужчин, ты встретила на своем пути лондонского повесу. Ведь твое сердечко таяло, словно воск, бедная девочка? – Дядя наклонился вперед и неуклюже похлопал Пруденс по колену. – Несколько случайных комплиментов, и ты поверила его пустым словам. Он заморочил твою юную головку.

Пруденс, стиснув зубы, помертвела от обиды. Оттого, что картина была ненастоящей, ей не легче. Лорд Каррадайс вскружил ей голову не в шестнадцать лет, а сегодня утром, когда ей вот-вот исполнится двадцать один. А она действовала не лучше своей доверчивой служанки и позволила... вольности по отношению к себе. Хуже того, она расцветала от его прикосновений.

Она не привыкла к мужским комплиментам. Дедушка относился к ним враждебно, да и Филипп был не склонен к цветистым речам. Дядя Освальд, наоборот, щедро осыпал ее комплиментами, хваля ее благородную душу, но поскольку они переплетались с комментариями по поводу ее скромной внешности, они не могли вскружить ей голову.

Наверное, обманчивые комплименты повесы подействовали на нее. Она действительно таяла как воск в его руках, мягкий податливый воск... за исключением нескольких последних минут, с горечью подумала она.

У скромной Пруденс Мерридью хватило самоуважения, чтобы в конце воспротивиться неотразимому лорду Каррадайсу.

Пруденс вздохнула, когда ее неумолимая врожденная честность напомнила о себе. Не самоуважение заставило Пруденс сопротивляться. Не благоприличие и не добродетель. Только страх, что их застанут, вернул ей здравый смысл. Не будь этого страха, она, вероятно, позволила бы ему все. И наслаждалась бы каждой минутой.