— Я дам тебе и ластик в придачу, — продолжал убеждать Хуан.

Кико торжествующе улыбался; он снова поднял леденец над головой, точно знамя, и облизал липкие губы.

— Это мой леденец, — провозгласил он. — Мне дал его сеньор из лавки.

Хуан смотрел на брата, и горло его медленно подрагивало, словно он что-то глотал; вдруг он подскочил к Кико, выхватил леденец, куснул и сразу же отдал. Плоский прозрачный диск покрылся белыми трещинками, как ледышка, сбоку недоставало кусочка, и при виде этого Кико как бешеный кинулся на Хуана, колотя его, лягая, обливаясь злыми слезами. Девочка рядом с ним тоже ревела и тянула свои пухлые ручки к леденцу. И тут дверь внезапно распахнулась, на кухню ворвался ураган красных и зеленых цветов, и раздался грозный голос:

— Это что еще за скандал? Что здесь происходит?

Крис все еще стояла, подняв ручонки, а Кико и Хуан наперебой осыпали друг друга обвинениями, и наконец из рукава в красных и зеленых цветах протянулась рука, завладела леденцом, и мамин голос сказал:

— Раз так, значит, никому, и все довольны.

Когда дверь закрылась, на кухне воцарилась выжидательная тишина; через минуту Хуан, потирая руки, обратился к Кико:

— Ну, давай я буду стрелять.

Кико сорвался с места и бросился к гладильной с воплем:

— На помощь, убивают!

— Та-та-та-та, — прострочил Хуан, прицеливаясь из воображаемого автомата, а Кристина, глядя на Хуана, с неожиданным оживлением повторила:

— Ата-ата-ата.

Она улыбнулась, и на ее смуглых щечках появились две ямочки, такие же, как на локтях.

Услышав, что на их этаже остановился грузовой лифт, Кико вылез из своего уголка между двумя красными шкафами и открыл стеклянную дверь как раз в тот миг, когда Сантинес тащил коробку с продуктами из лифта на площадку. Но вдруг коробка, зацепившись за выступающую плитку, вильнула в сторону, и два пальца Сантинеса оказались прижатыми к проволочной сетке. Мальчишка инстинктивно сунул в рот занывшие пальцы и сердито проворчал:

— Прищемила, падла.

Кико глядел на него, не спуская глаз, и его лицо так же перекосилось от боли, как лицо Сантинеса, а когда посыльный потер пальцы о свой серый передник, Кико едва заметно повторил его жест, потерев пальцы о мягкие бороздки вельветовых штанишек.

— Привет, — сказал он наконец.

— Твоя мама дома?

Кико кивнул. Хуан услышал их, открыл дверь в коридор и крикнул:

— Мама, из лавки пришли!

Но в кухню вошла Витора и недовольно спросила Сантинеса:

— Позже не мог прийти, бездельник? Погляди, который час.

— Я часов не ношу, — нахально ответил мальчишка, показывая голое запястье.

— Ах, не носишь? — парировала Вито. — Погоди, я скажу твоему хозяину, он их тебе вмиг купит, у него не заржавеет.

Мальчик подбоченился.

— Эй, — насмешливо сказал он, — ты, верно, забыла, что это не я послал кое-кого в Африку.

На секунду показалось, что Витора вот-вот лопнет от злости. Шагнув к нему вплотную, она подняла руку и прошипела:

— Заткнись сию же минуту, не то я так тебе влеплю, что до смерти будешь помнить!

Мальчик вскинул руку, чтобы защититься от удара, но, увидев, что Витора сдержалась, выпрямился и присвистнул:

— Ну и обстановочка, нечего сказать.

Крис, сидя на полу, рылась в коробке и выкладывала в один ряд луковицы и апельсины, а Кико и Хуан следили за ходом словесной дуэли, поворачивая головы то к одному, то к другому противнику, как на партии в теннис. Витора выгружала товары и складывала их на плиту с красным верхом. Сантинес смотрел, как проворно двигаются ее скрюченные, но тем не менее ловкие руки.

— Руки у тебя… — пробормотал он. — И бывают же такие руки…

Витора снова бросила на него рассерженный взгляд:

— А тебе-то что до моих рук?

Мальчик пожал плечами:

— У тебя пальцы крючком, вот и все.

— Хорошо, а тебя это волнует?

— Ничуточки.

— Ну и помалкивай.

Кико робко приближался к Сантинесу и наконец дернул его за край серой блузы.

— Знаешь, — сказал он, — а я сегодня встал сухой.

— Вот достижение!

— Правда, Вито, что я встал сухой?

— Правда, голубь.

Видя, что Сантинес все еще не желает до него снизойти, Кико снова дернул его за блузу и, когда мальчик взглянул на него, спросил:

— А ты не ходишь в школу?

Сантинес издал короткий смешок и ответил с оттенком суровости:

— Нет, малец, в школу я не хожу.

— Потому что ты плохо себя ведешь?

— Кто, я? — Сантинес постучал себе в грудь сложенными щепотью пальцами. — Да я веду себя лучше всех на свете.

Витора протянула ему коробку:

— Бери и проваливай, да поскорее.