Шрифт:
Рядом покачивался на швартовых ДП-16, новый, только построенный, с наполненной газом оболочкой. Двадцать девять тысяч кубометров водорода вошло в нее! В салоне мягкая удобная мебель. Благоустроены, красиво отделаны пассажирские каюты. Командирская рубка оснащена новейшими навигационными приборами.
Кораблю так и не довелось уйти в полет. Не совершил он плавания ни до Новосибирска, куда намечался первый его рейс, ни до Иркутска, Читы, Владивостока – без посадки десять тысяч километров!.. Дирижабли были готовы к тому, чтобы взять на себя выполнение грузо-пассажирских перевозок. Их работа для народного хозяйства только наметилась, И была прервана в самом начале, на взлете…
Трудно было смириться с этим. Устинович, Попов, Шевченко, Белкин долго отстаивали необходимость дирижаблей стране. Ездили по начальству, доказывали; лозунг «Летать выше всех и быстрее всех» – не для воздухоплавательных аппаратов, у них свои неоспоримые достоинства, совершенно иные, чем у самолетов и недоступные самолетам. К их словам не прислушивались. Будущее показало, какую пользу может принести дирижабль фронту.
Теперь же им всем – командирам, пилотам, штурманам, бортмеханикам, бортрадистам – предстояло проститься с избранной профессией воздухоплавателя и искать место, где нужны их знания, умение, опыт. Одни пошли работать на авиационный завод, другие в авиацию. Некоторые нашли свое место в Аэрологической обсерватории, которая находилась тут же, в Долгопрудном.
Повезло в этом отношении старшему инженеру эскадры Владимиру Шевченко и пилотам Андрею Нечаеву и Виктору Бейнаровичу. Узнав о том, что на Черном море формируется новая воздухоплавательная часть аэростатов заграждения, они подали рапорт о зачислении их в кадры Военно-морского флота. И вскоре отбыли в Севастополь.
А что было делать представительницам «слабого пола»? «Может, податься в шоферы? Пусть не за штурвал, хоть за баранку держаться?» – невесело поделилась своими мыслями с ребятами Вера. Те не поддержали. А штурман В-4 Артур Лейзерах даже возмутился: «Воздухоплавателю по земле ползать?! Да я первый под твою машину лягу, а не допущу!»
Он шутил, конечно, но «честью мундира» всерьез дорожил. Вскоре он ушел в авиацию. А Вера в шоферы не пошла. Не смогла пойти и на курсы бортрадистов, куда поступили Люда и Саша Ивановы. Помешал недостаточно тонкий слух. Как сама говорила: «Балалайку толком настроить не могу». Понимала: бортрадисту слух требуется отменный, чтобы сквозь грохот моторов в переполненном звуками эфире уловить свой, нужный. Недаром в радисты охотно берут музыкантов. Пошла работать на авиазавод.
Начнется война, и все они снова будут в небе.
I
В ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ КРАСНОЙ АРМИИ
В наступивший решительный час Отечественной войны советского народа с озверелым фашизмом, летный и технический состав воздухоплавательной группы Аэрологической обсерватории, в мирное время работавший в системе Главного управления гидрометеослужбы на пользу науки и обороны Родины, выражает свою готовность быть на передовых позициях и встретиться лицом к лицу с заклятыми врагами Советской власти и нашей партии.
Пилоты, имеющие большой летный и парашютный опыт, просят направить их только в отряды аэростатов наблюдения, на самые ответственные и трудные участки борьбы с фашистами, чтобы совместно с артиллерией и в возможно короткий срок, разгромив и уничтожив фашистов, вернуться к научно-исследовательским полетам на пользу советской науке и цивилизации.
24 июня 1941 г. Пос. Долгопрудный. (Письмо подписано воздухоплавателями, участниками митинга в Аэрологической обсерватории)«Милая, родная Людмилка!
Почему нет тебя рядом! В мирные годы всегда были вместе, в воздухе, на земле… Столько довелось вместе встретить – трудного, горького, радостного до невероятности. А сейчас, в войну… Какой далекой кажется теперь так внезапно прервавшаяся мирная жизнь. А ведь двух месяцев не прошло, как идет война.
Меня определили в воздухоплавательный отряд в звании пилота-воентехника 2-го ранга, на петлицах два кубика. Буду с привязного аэростата наблюдения вести корректировку огня нашей артиллерии. Хотела всегда летать на наших мирных дирижаблях, а вот надела шинель. Впрочем, военную шинель надели сейчас все, кто может держать оружие. А уж нам-то, пилотам, тем более место в строю.
Стоим в Кунцеве, в Доме культуры имени В. И. Ленина. Помнишь, наш курсантский лагерь располагался тут, поблизости? Надо же было судьбе забросить нас именно сюда, где проходили наши первые полеты!
Здесь много наших ребят-дирижаблистов: Сергей Попов, он нач. штаба отряда, командир аэростатной точки Виктор Почекин, пилоты Коля Голиков и Валентин Раевский, целая компания бортинженеров и техников – Коля Ларионов, Леня Жильцов, Миша Волков. С Четырнадцатым отрядом, который сегодня отправлен на фронт, ушли пилоты Жора Коновальчик, Саша Крикун, Александр Фомин, Саша Масенкис, Егор Курин. Не хватает тебя и твоего Сашки.
Последняя сводка Информбюро: сдан Смоленск. Гибнут города. Люди… Мимо нас по шоссе идут беженцы. Усталые, запыленные. Гонят такую же усталую, отощавшую скотину.
Знаешь, какая Москва сейчас? Затаившаяся, ночью ни искорки света. С наступлением сумерек в небо поднимается множество аэростатов воздушного заграждения. У них стабилизаторы, поэтому кажется, что плывут дирижабли. Кое-кто так и думает. Каждый вечер воздушные тревоги. Прорвавшиеся фашистские стервятники бомбят. Беспорядочно. Из-за аэростатов заграждения не рискуют снизиться, чтобы бомбить прицельно. Вот и наши воздухоплавательные аппараты приносят пользу.