Прежде чем появлялось тело, у души появлялся цвет. У ее отца был голубой ангельский цвет с примесью желто-белого цвета, цвета человека. Его ангельская часть пела вместе с голубыми цветами, колокольчиками и фиалками серебристые мелодии, исполненные в до мажоре. До мажор был основным ладом, в котором пели ангелы. Основным заданием ангелов было сопровождать все души к туннелю рождения, по одной на каждую сторону, их тела защищали новые создания от грязи и темноты человеческого мира. Это было маленькое пространство, щель, где они должны быть особенно осторожны: ведь это граница между двумя мирами. Там не было расстояния, не было времени. Это было место, которым ни одно небесное тело не могло управлять, и где ни одно земное тело не могло оставаться. Здесь обитали подземные создания, полные ненависти.

В случае с Марвином один из завистливых ангелов отступил всего-то на дюйм и пропустил темноту. Тот ангел понес худшее из всех возможных наказаний: его выгнали из царства ангелов и заставили быть человеческим духом. И даже еще хуже, узнала Флинн во сне, – этот дух никогда не будет прощен, он навсегда запомнит неуловимую тоску и бело-голубое счастье того особого места, где жили ангелы. Вот как плохо делать что-то злое и проявлять нелюбовь к другому существу, сказал Флинн какой-то мужчина из сна. Ангелы боялись только одного – стать человеком: самое худшее для них – это втиснуться в маленькие пространства – человеческие тела, которые вечно надо кормить и ублажать.

Ангелом была Анна, да и сейчас тоже, и она неразрывно связана с Марвином. Флинн увидела во сне, что они втроем вернутся на землю, Анна и Марвин станут мужем и женой, а Флинн – матерью Марвина. Поппи будет умственно отсталым разносчиком почты, который отравит всех соседских собак. Она, то есть он, в следующей жизни попадет в тюрьму за то, что он совершит с детьми страшные вещи, и где его – ее – убьют через десять лет. Начнется ужасная война, и Флинн станет воином, управляющим укрепленным поселком, когда она кончится. Ее жизнь станет одинокой, ее будут обвинять и ненавидеть за недостаток еды и за жестокие законы, определяющие, кому вынашивать детей, а кому нет; она будет казнить людей, совершивших преступления из ненависти, – за все, что будет делать она для исправления и продолжения человеческого рода. В том мире только доброта будет чего-то стоить. В конце концов ее расстреляют, но Флинн будет творить добро и осуществит свою цель.

Флинн услышала отдаленный свисток поезда. Она была напугана, настало время – не умирать, а получить прощение. Адом было то место, куда попадали непрощенные. Флинн не видела ада, но знала, что такое место существует. Место, где она жила сейчас, возможно, и было адом. Она подошла к рельсам и легла на них. Два индейца легли рядом. Один из них научил ее, как стать маленькой, так, чтобы не было больно. Но кто-то или что-то-не позволяло девочке сделать этого.

Когда поезд подошел настолько близко, что задрожали рельсы, она села, готовая передумать. Флинн была так напугана! Никто в ее сне не говорил о том, как это страшно, – ангелы убеждали, что бояться нечего. Как она хотела не знать того, что делает, она хотела не видеть всего этого так четко. А что если она ошиблась? Что если она просто ненормальная, как говорили дети в школе?

Около железнодорожных путей стояло множество незнакомых людей, которые смотрели на нее. Она не знала, почему они заинтересовались ею и так рады ее видеть. «Посмотри мне в глаза», – сказал пожилой мужчина. Флинн посмотрела и поняла, что это ее дедушка. По крайней мере он был очень похож на фотографию мужчины на ночном столике Анны. Флинн смотрела ему в глаза и почувствовала, как индейцы придвинулись поближе, их мягкие замшевые штаны были словно еще один человек между ее кожей и их. Она подумала – это неправильно, я не хочу этого делать. Но не могла пошевелиться, а звук поезда был таким громким, что она слышала его каждой косточкой. Флинн ничего не чувствовала вплоть до последней минуты, когда поезд оказался над ней и она увидела пугающее создание с красными глазами, прицепившееся к днищу вагона. Это создание было из НИОТКУДА И НИКОГДА, оно было похоже на барсука, только с лицом человека и очень-очень злое – один из индейцев толкнул ее так сильно, что она соскочила с путей.

Сейчас ей нужно пойти домой. И она закончит свою жизнь несчастной, искалеченной и одинокой. Флинн заплакала от того, что оказалась связана этим темным сном, своим нескладным телом двенадцатилетней девочки, когда была так близка к полной свободе. Сидя на путях, она повернула голову налево и увидела свет в доме бабушки. Оттуда доносились песни и голоса, разлетающиеся эхом в ночи. Флинн чувствовала какую-то вибрацию в груди и треск по всему телу, возможно, она переломала кости, этот треск сейчас отдавался в ее голове и вызывал ужасную тяжесть и боль, все было намного хуже, чем она могла предположить.

«Вылезай», – сказала какая-то женщина. Флинн посмотрела вниз и увидела пару красных ботинок на площадке для крокета. «Вылезай, – снова сказал женский голос, – представь, что твое тело – это свитер, который ты снимаешь, и следуй за мной».

Флинн не понимала, как это сделать. Она не могла пошевелиться. Она сидела и смотрела, как женщина пошла по направлению к воротцам для крокета. Воротца становились все больше, пока она приближалась к ним, затем стали достаточно высокими, и она прошла сквозь них, и они снова стали уменьшаться. Флинн видела, как красные ботинки этой женщины уходят все дальше и дальше. Она двигалась в направлении солнца, она шла, пока белый свет не окружил ее и не сделал ее просто тенью. Шум в голове стал еще сильнее, когда Флинн посмотрела на свет, и она подумала: наверное, этот свет – какая-то пища, потому что внутри него яростно жужжали тысячи комаров. Их было так много, что они увеличили ее голову в два, в три, в четыре раза, до тех пор, пока она не взорвалась громким хлопком, похожим на выстрел пистолета. После этого Флинн почувствовала себя лучше и снова смогла глубоко вздохнуть. С ней все будет в порядке. Она встала и повернулась к дому бабушки. Затем в другую сторону и снова назад. Там ничего не было. Она посмотрела во все стороны – ничего. Друг за другом взрывались воротца для крокета и становились сводами света. К ней подкатился футбольный мяч. Девочка пнула его и пошла следом. Он остановился на поле с ярко-зеленой травой, где играли в футбол женщины, все в ботинках вишневого цвета.

– Я умерла? – спросила Флинн у женщины, но та только улыбнулась и взяла ее за руку.

Внезапно на другой стороне поля появился ее дедушка, и они вместе пошли гулять. Флинн подумала об Анне, о Джеке и тотчас же оказалась в доме у бабушки. Они с дедушкой стояли и наблюдали, как Анна сидела на крылечке и смотрела на море. Когда Флинн подошла ближе, бабушка повернула голову.

– Она меня видит? – спросила Флинн у дедушки.

– Нет, но она знает, что мы здесь. Поцелуй ее на прощание, она скоро будет с нами.