А потом начинается полоса неудач — и все в мрачном свете. «Ничего не будет. Нет разумного начала. Мир слишком сложен, его нельзя смоделировать мозгом. Коллектив не помогает. Животные программы необоримы. Кибернетика — обман. Не поможет она порядок навести». И так далее... Почти час прошел, как звонил. Должна уже приехать.

А зачем? Зачем ты ее вызвал?

Хочу узнать о Саше. И ее предупредить.

Это жестоко.

Все равно нужно.

До опыта есть еще время. Почитаем пока Семенову диссертацию. «Влияние Луны на...» — так говорили, еще когда был студентом.

Ну зачем так? Нормальная диссертация. Еще по нашей старой тематике — по легким. Хороший материал, результаты.

Легочные операции шли хорошо. Недавно считали по отчетам: много тысяч операций на легких сделали в своих больницах врачи, которые проходили учение в нашей клинике. Это, конечно, цифра.

Ладно, не отвлекаться. Тщеславие нужно придавить. Тем более что нет оснований.

Читаю.

Немножко думаю о другом.

По времени уже должны АИК включать. Не зовут — значит, сама Мария управится. Вот только докторскую диссертацию никак не высидит. Боюсь, что безнадежно. Остается Петро. Не идеал, но потянет.

Стук. Тень за стеклом. Пришла? Или санитарка из операционной?

— Войдите.

Она. По-прежнему хороша.

— Рад вас видеть, Ирина Николаевна. Садитесь. Здоровается с улыбкой, а в глазах — вопрос и тревога.

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, пока ничего не случилось. Но может случиться.

Потемнела, сжала рот. Смотрит прямо в глаза, ждет.

Я рассказываю ей о положении с клапанами. О статьях в заграничных журналах, о Симе, о Лене.

Горе. «За что? Почему все мне?..»

— Что вы скажете о Саше? Как находите его здоровье? Подумала.

— Я видела его неделю назад. Он был грустный. Жаловался, что работается плохо, планов своих не выполняет. А о здоровье — ничего. Нет, ничего не говорил, уже давно не говорил.

— Так вот, Ирина Николаевна, мне грустно это, но Саше будет хуже и хуже. И видимо, скоро. Вы должны это знать.

Она не спрашивает почему. А я не уточняю. Думаю, что понимает, — некоторые вещи для него трудны. Есть мужское самолюбие и всякие другие предрассудки. Отношения между мужчиной и женщиной сложны. Я врач — нужно думать и об этом.

— Я должна чем-то пожертвовать, да?

— Нет, это было бы тоже плохо. Просто щадите его.

Вот, все сказано ясно.

Задумалась. Говорить, собственно, больше не о чем.

— Сколько все-таки месяцев?

— Я не знаю. Может быть, и год.

Рассказать ей о новых клапанах? Или не нужно расстраивать? А может быть, дать надежду, что перешьем? Расскажу.

— Видите ли, Ирина Николаевна... Прямо впилась в меня взглядом, а я чувствовал себя под ним плохо. «Обманщик».

— ...Мне стыдно, но у нас не было тогда других клапанов.

Она не сказал «что вы, что вы, вы подарили ему год жизни». Не сказала. Сейчас все забудут, в каком он был состоянии перед операцией. Боюсь, что и он забудет. Скажут: «Зачем вшил плохой клапан?» Разведут руками: знаете, профессор ошибся. Стал ли бы я вшивать, если на год, на полтора? Не знаю. Наверное, нет. Я не был уверен, что навечно, но рассчитывал лет на пять...

Так что правильно будут говорить: «Ошибся».

Эти мысли бродят у меня в голове, пока я смотрю на нее, молчащую. Но поправить ничего нельзя.

Хочется еще расспросить — как да что у них, но не буду. Видимо, роман продолжается, иначе она не стала бы принимать моих советов.

— Он сдал в издательство книжку о моделировании сознания. Волнуется, как бы рецензенты не провалили. Там есть спорные положения, я читала. (А мне не дал.) Сейчас пишет что-то о моделировании социальных отношений. Наверное, уже не закончит? Как вы думаете?

Что я могу думать?

— Не знаю. Нужно беречь его от физических усилий. Побольше лежать. Если новые клапаны не подведут, то может дождаться операции.

Но я не буду делать операцию без уверенности. Значит, еще минимум полгода, еще понаблюдаем за Ларисой.

— Он не согласится на операцию. Он уже устал от своих болезней.

— Согласится. Все соглашаются.

— Он — не все.

— А я хочу, чтобы согласился. Как это ни тяжело, но я обязан исправить, раз так получилось.

Разговор иссяк. Ей не хочется ничего говорить, а я не смею спрашивать. А как разговорилась тогда? Были особые обстоятельства.

— Я пойду, Михаил Иванович? Сегодня у них в институте семинар. У Саши в отделе. Может быть, придете? Тема: «Моделирование личности».