В результате она пропустила время и вообще никуда не подала. Разразился очередной скандал. Надо было коротать год, и Серафима Яковлевна пристроила Ирину в проектный институт, к Сергею Панкратовичу, чертежницей. Незадолго до того в этот институт по распределению пришел молодой специалист Евгений Демилле.

Впрочем, в то время между Ириной и ее будущим мужем возникло лишь поверхностное знакомство: слишком юна была девушка; Евгению она показалась совсем ребенком, соответственно и он для нее был слишком взросл и недоступен. Вокруг имени Демилле тогда было много разговоров, на него смотрели как на будущую архитектурную звезду первой величины, обсуждали его проекты, выставленные на институтских конкурсах; неудивительно, что рядом с Евгением находились совсем иные женщины – тридцатилетние интеллектуалки, как правило, разведенные. Конечно, ему льстило их внимание, куда было до них восемнадцатилетней чертежнице, не слишком красивой и отличавшейся от других разве что прямым, будто прожигающим насквозь взглядом темных глаз. Вскоре у Демилле случился первый бурный роман с одной из покровительствующих интеллектуалок, которая была старше его на девять лет. О романе узнал весь институт (вообще о личной жизни Евгения Викторовича всегда знали многие – он не умел скрывать своих чувств); Ирина слышала пересуды сотрудниц по этому поводу. Поскольку «аморалка» отсутствовала – Демилле был холост, его покровительница разведена, – то сплетни не отличались особой злобностью, муссировался лишь один пункт: разница в возрасте. У Евгения Викторовича хватило ума не жениться, что было поставлено одними в плюс ему, другими – в минус. Ирину это нисколько не занимало.

Однажды она помогала оформлять очередную выставку проектов и вдруг увидела где-то в углу склонившегося над подрамником Евгения. Он спешно исправлял что-то в своем проекте, вид у него был сосредоточенный, расхристанный, он громко сопел и некрасиво оттопыривал нижнюю губу, водя стирательной резинкой по ватману. Ирина остановилась на мгновение, вглядываясь в него, и вдруг чей-то спокойный и посторонний голос изнутри сказал: «Он будет моим мужем». Она удивилась – настолько уверенным было это чувство, но ничего, кроме удивления, – ни желания приблизиться, ни волнения, ни смущения, – она тогда не испытала. Спокойно зафиксировала в сознании и стала жить дальше, как бы забыв о случившемся.

Именно в то время началась роковая история, закончившаяся своего рода крахом семьи Нестеровых.

Дело в том, что старшая сестра была распределена в институт, где работала Серафима Яковлевна, и именно в ее филиал, который уже начал функционировать, хотя и не был достроен. Серафима пока исполняла обязанности директора, но всем было ясно, что с получением докторской степени ее утвердят окончательно.

Направление Лили в филиал, конечно, не было случайным. Сработало одно из знакомств, которых у Серафимы было пруд пруди, так что старшая дочь и не догадывалась о планах матери, пока не получила направления.

Филиал в то время являл собою странную картину, напоминавшую генеральную уборку в доме, охваченном пожаром. Верхние этажи еще отделывались, на нижних уже кипела научная деятельность. Серафима пробивала новую модернизацию проекта, намереваясь пристроить к зданию одно крыло, так что наиболее дальновидные сотрудники начали понимать, что это состояние – навсегда. Оно в наибольшей степени соответствовало характеру руководительницы. И действительно, последующие события показали, что филиалу суждено находиться в состоянии непрерывного строительства. Когда крыло было пристроено, в помещениях, введенных в строй первыми, уже начался ремонт, который стал распространяться по филиалу волной, повторяющей первичную волну строительства.

Однако этот процесс затягивал работу над диссертацией Серафимы. Злые языки поговаривали, что Серафима Яковлевна спряталась за строительство, как за ширму, ибо не осилила докторской. Возможно, в этом был резон, но организационная деятельность, и вправду, занимала Серафиму полностью, так что на науку не хватало времени.

Для этого у Серафимы Яковлевны имелся заместитель, кандидат технических наук Олег Александрович Спицын, который совершенно не касался оргвопросов, а разрабатывал научную линию филиала. Было ему немногим более сорока, к докторской он, по всей видимости, не рвался, ибо не был честолюбив. Имел жену и двух сыновей. Серафима Яковлевна в Спицыне души не чаяла, называла его «мой Олежка», хотя те же злые языки посмеивались над Спицыным, утверждая, что он тюфяк и рохля.

Придя в филиал, Лиля как биолог попала в ту самую группу инженерной психологии, которая возникла благодаря ненужному электрокардиографу. Несмотря на совершенно случайное происхождение группы, народ там подобрался молодой и творческий. Лиля несколько раз встречалась со Спицыным, обсуждая направления работы и постановку задач. Они понравились друг другу и незаметно для себя стали искать новых научных поводов для разговора, пока вдруг каждый по отдельности не обнаружил, что серьезно увлечен. Первой поняла это Лиля, когда уже поздно было что-либо поделать. Они стали встречаться помимо службы, отношения развивались медленно, но верно; они понимали, что идут навстречу собственной гибели, но ничего не могли изменить.

Ирина узнала первая. К этому времени она ушла из проектного института и училась в финансово-экономическом институте. Мать направила ее туда, потому что в тот момент как раз испытывала недостаток в финансистах у себя в филиале.

Когда Лиля рассказала свою страшную тайну, Ирина смертельно испугалась – она хорошо знала мать. Ирина как могла помогала влюбленным: летом, когда родители жили на даче, тоже находилась там, чтобы в нужный момент позвонить и предупредить, если мать или отец возвращались в город. Иногда они втроем выезжали за город просто погулять, и обедали где-нибудь в дешевом кафе. Олег смеялся, говорил, что «Иринка у нас на атасе» – вообще хохотали и были возбуждены более обычного, как будто чувствовали, что крах близок.

Олег уже был готов уйти из семьи, но Лиля не принимала такого шага. Не говоря о научной карьере Спицына (Лиля была убеждена, что мать не оставит его в институте, если узнает), ей не давала покоя мысль о младшем сыне Олега, которого тот нежно любил. Словно сговорившись, Лиля и Олег ждали, когда пройдет, кончится само собой, иной раз предпринимали робкие попытки порвать, то есть не встречались более недели, но тем острей и неизгладимее была следующая встреча.

Открылось все весною шестьдесят седьмого года. По институту вдруг поползли слухи и сплетни: «Что вы говорите! Надо же!» – «Я давно замечала!» – «Какой ужас! Дочь директорши! Вы подумайте!» – «Спицын полетит, как пить дать!» – неизвестен был их источник, непонятно, какую промашку совершили влюбленные. Матери донесли тут же. Она вызвала обоих в свой кабинет и, тяжело глядя из-за директорского стола, спросила: «Правда?» Оба молчали. «Ну, спасибо, Олежка… Спасибо, доча…» – только и сказала Серафима Яковлевна.