– Женат. Семь раз, – сказал он.

– Сколько?! – вытаращила глаза Ольга. – Ты что – с пеленок женился? Тебе же тридцати нет!

– Двадцать семь, – подтвердил Биков. – Понимаешь, я искренний! – принялся искренне объяснять он. – Каждый раз на одном и том же попадаюсь. Иду с девушкой в ЗАГС, а она приводит подружку-свидетельницу! И я в нее тут же – бух! – и влюбляюсь! Семь раз так было.

– А я восьмой буду, да?

– Это навеки. Точно. Во-первых, свидетельниц нет, кроме доньи Исидоры, а она Пересова. Во-вторых, отсюда не убежишь. Если уж попал – как в зону на пожизненную каторгу. В-третьих, я ведь тебя люблю!

– Навеки? – задумалась Ольга. – Нет, навеки лучше дома. А тебя зачем сюда принесло?

Биков объяснил, что после гонений и судебных преследований, когда Пен-клуб спас его от тюрьмы, он решил эмигрировать ввиду невозможности печатно применять непечатные слова.

– А тебе это очень нужно? – вставила Ольга.

– Вообще-то можно и обойтись. Я ради принципа, – ответил Дмитрий.

Выбор был богатый: Штаты, Франция, Израиль… Но Биков выбрал Касальянку. Здесь сразу давали должность министра и жилье, вдобавок его друг, поэт-авангардист, эмигрировавший в Касальянку два года назад, написал ему, что житье райское и чертовски духовное.

– А он по какой статье сидел, этот друг? – спросила Пенкина.

– Он не сидел. Его сажать абсолютно не за что. Он ничего никогда не делал. Только стихи писал из точек и запятых.

– Значит, просто наркоман, – решила она.

– Чего вы все привязались! – взвился Биков. – Почему наркотики? В Касальянке колония добра и света, а вы про наркотики. Я наркотиков в глаза не видел.

– А Интерпол видел. И наши ребята видели. С той же эмблемой, что на вашем флаге.

– Странно, – задумался Биков. – Как же коммюнике писать? Про добро и свет или про наркотики?

– А на фига нам это коммюнике?

– Точно! Лучше любовь! – воспрянул Биков и полез на стол.

Ольга оправила юбку.

– Нет. Любви тоже не будет.

Опечаленный Биков подошел к окну и поднял жалюзи. За окном двигалась процессия солдат-метисов. Они несли министров домой за руки и за ноги. Впереди трое несли огромного министра обороны, следом тащили его начальника штаба, далее транспортировали бесчувственных гостей Вадима и Ивана, потом всех остальных, включая старенького министра торговли.

Все были пьяны в хлам.

– Банкет удался! – сказал Биков, и тут в дверь постучали.

Он открыл. На пороге стоял капрал и четверка солдат. Ни слова не говоря, двое солдат подхватили Бикова и понесли прочь. Оставшиеся двое взялись за Ольгу.

– Я не пил! – орал Биков. – Я коммюнике составлял! Пустите!

– У нас приказ: отнести членов кабинета и гостей в деревню, – сказал капрал по-испански.

Биков затих и только беззвучно и ненормативно матерился, глядя в бездонное небо над Касальянкой.

Утром проснулись и обнаружили себя в двух соседних коттеджах, а точнее, дачных летних домиках. У каждого было по комнатке со всем необходимым: койка, стол, стул, тумбочка. Обстановка лагеря улучшенного режима.

Кстати, проснулись от того, что за окном свистал соловьем Биков. Свежий, как огурец. Будто не было вчера никакого коммюнике.

Ольга распахнула окно.

– Чего тебе? – не слишком любезно спросила она.

– Экскурсия в программе. Перес велел показать деревню и познакомить с членами кабинета.

– Так они ж вчера знакомились.

– Никто ничего про вчера не помнит. С утра надо знакомиться, – резонно возразил Биков.

Офицеры привели себя в порядок, то есть побрились и глотнули по сто граммов из бутылки Заблудского, которую тот украл вчера со стола на полном автопилоте, и вышли на свежий воздух.

В сельве ухали какаду. Где-то вдали перекликались гамадрилы.

Биков повел гостей по деревне.

Вся она состояла из однотипных дачных домиков, живописно разбросанных между деревьями. К дверям каждого домика были прикреплены таблички «Министерство юстиции», «Министерство самолетостроения», «Министерство сельского хозяйства» и тому подобные. После вчерашнего банкета министры находились на своих рабочих местах и приводили себя в порядок кто чем.

– …А здесь – министерство торговли, – указал на коттедж Дмитрий. – Министр – бывший директор овощебазы. Проворовался, получил восемь лет с конфискацией, посидел, попал под амнистию, эмигрировал… Очень толковый специалист.

Он постучал в дверь. На пороге появился пожилой печальный еврей в лапсердаке.

– Здравствуйте, Илья Захарыч, – сказал Биков, пожимая ему руку. – Знакомлю гостей, так сказать…

– Охотно отвечу на ваши вопросы, – сказал старик.

– Как идет торговля? – тут же спросила Ольга.