Я слышу, как на парковке скрипят шины, негромко урчат «харлеи» и щелкает зажигалка «Зиппо». Нам подали приторно-сладкий коктейль от заведения: явно сэкономили на шампанском, восполнив его гренадином, видно, считая, что девушки любят гренадин… Я спрашиваю себя: «Что, черт побери, ты здесь делаешь?!» У меня тоска. Состояние тревожности, говоря научным языком. Глаза щиплет. Хорошо, что я ношу линзы, да и на дым свалить можно.

— Привет, Марианна, ты как? — спрашивает меня киска, с которой мы учились в старших классах.

— Привет!… — чмок-чмок-чмок-чмок… — Хорошо. Рада тебя видеть, давно мы не встречались… Что поделывала?

— А тебе не сказали? Я ездила в Штаты, постой, ты не поверишь, это был полный отпад. Лос-Анджелес, дом просто сказка: бассейн, джакузи, вид на океан. Умереть — не встать, и хозяева такие милые, совсем не похожи на надутых америкосов. Нееет, это был просто улет!

Она встряхивает своей калифорнийской прической, показывая, насколько ей всего этого не хватает.

— Видела Джорджа Клуни?

— Кого?… Ты к чему это?

— Да просто так. Подумала, может, ты еще и с Джорджем там встречалась, вот и все.

— У тебя какие-то проблемы, — заключает она и отправляется вешать лапшу на уши поразвесистее, мечтательница, работавшая на америкосов за еду и жилье.

Глядите-ка, кто к нам идет… Ну вылитый Буффало Билл.

Тощий молодой человек с выступающим кадыком и маленькой любовно ухоженной бородкой — ну просто чудо как хорош! — приближается к моим сиськам и пытается вступить с ними в контакт.

Он: Мы уже встречались?

Мои сиськи:…

Он: Ну конечно! Я вспомнил — ты была в «Гараже» на Хэллоуин?

Мои сиськи:…

Он не сдается: Ты француженка? Do you understand те?

Мои сиськи :…

Буффало рывком поднимает голову. Оказывается, у негой лицо есть.

Он жестом театрального отчаяния скребет бородку и погружается в глубочайшую задумчивость.

—  From where are you from?

Уйййяяя, Буффало! Да ты спикаешь на ихнем языке!

— Я из Мелона, живу на Вокзальной площади в доме четыре и хочу сразу тебя предупредить, у меня нет стереосистемы на балконе.

Хррр, пшшш — он снова чешет бороду.

Я должна сейчас же отсюда убраться, совсем ничего не вижу, черт, эти блядские линзы совсем меня доконали.

А ты еще и грубиянка, птичка моя.

Я стою перед «Милтоном», мне холодно, я плачу как ребенок, я мечтаю оказаться не важно где, только не здесь, я спрашиваю себя, как мне возвращаться домой, я смотрю на небо, ищу звезды — но даже их нет. И вот я уже рыдаю взахлеб.

В подобных случаях, когда ситуация становится совсем уж отчаянной, самое умное, что я могу сделать… это… позвонить сестре…

Биип-бииииипп-дзз…

— Да… (Голос сонный.)

— Алло, это Марианна.

— Который час? Ты где? (Раздражение в голосе.)

— Я в «Милтоне», ты можешь меня забрать?

— Что происходит? Что с тобой? (Тревога в голосе.)

Я повторяю:

— Можешь за мной приехать?

Кто-то мигает фарами на другом конце стоянки.

— Давай, садись, старушка, — командует сестра.

— Ты приехала в бабушкиной ночной рубашке!!!

— Заметь, я старалась прибыть как можно скорее!

— Ты заявилась в «Милтон» в прозрачной ночной рубашке в стиле ретро! — Я помираю со смеху.

— Во-первых, я не собираюсь выходить из машины, во-вторых, она не прозрачная, а ажурная, тебе в «Пра-мод» разве не объясняли разницу?

— А если у тебя кончится бензин? Не говоря уж о том, что тут и так найдется немало старых охотников до тебя…

— Покажи… где, кто? (Интерес в голосе.)

— Смотри, вот там, это случайно не «господин Тефаль»?…

— Подвинься… Смотри-ка, ты права… Боже, какой урод, он стал еще страшнее. И на чем он теперь ездит?

— Это «опель».

— Ну да, конечно, видела на заднем стекле наклейку «The Opel touch»?..