Для Журавиной это был еще один удар. Она ведь успела поверить, что среди этих поднятых шести - Саша. Репортеры писали об офицере и пяти матросах… Всех их снова предали океану в стальном контейнере, накрыв его советским Военно-Морским Флагом и исполнив перед погребением гимны США и СССР. Девятнадцать лет спустя она увидит эту печальную церемонию своими глазами: шеф ЦРУ передаст президенту России кассету с видеозаписью. И она, и мы все услышим с телеэкрана слова пастора, с трудом выговаривавшего русские слова.

Теперь она хлопотала только об одном - разрешить родственникам погибших побывать в точке гибели К-129.

–  Зачем?
– недоумевали чиновники.

–  Венки на воду опустить. Слезу обронить над океанской могилой.

Дорогое удовольствие, смекали начальнички, а в слух говорили:

–  Уймитесь, Ирина Георгиевна! Туда две недели ходу. Это ж не круиз по Средиземному морю. Пока дойдете, океан всю душу из вас вынет.

–  Пусть вынет. Дойду!

Тогда в ход шли другие аргументы вплоть до туманных обещаний насчет оказии попутных плавсредств. Но никакие плавсредства в точку "К" не спешили.

Шли годы. Ирина Георгиевна, объединившись с сыном погибшего инженера-механика К-129 Игорем Ореховым, упрямо напоминала о своей просьбе, о своем долге, о своем праве. Менялись главкомы, менялись генсеки. Неизменной осталась лишь резолюция на всех ее слезных мольбах - «Это невозможно».

А тут новый удар, да такой, что и мужику со стальными нервами не устоять: умер сын Миша, нахватавшись радиоактивных доз в курчатовс-ком институте, где работал после распределения. Все! Смирись и забудь про все… Не надо тебе рваться в океан, неуемная душа. Есть у тебя и в Москве черный камень, где можно поплакать. Отныне дорога тебе от порога только в церковь да на кладбище, где сквозь мраморную плиту проступают лица сына и мужа. Могила наполовину символическая. Но на ней два самых дорогих имени…

И все же ее святые слезы проточили даже чиновный камень. В прошлом году позвонили из Главного штаба ВМФ:

–  Есть оказия, Ирина Георгиевна. Собирайтесь, если не передумали.

И она, в немалых уже годах, собралась на край света, в океанский поход, живо, как матрос-первогодок.

Отряд кораблей Тихоокеанского флота уходил на Гавайские острова по приглашению американской стороны на празднование 50-летия общей победы над фашизмом. Журавиной нашли местечко на танкере, сопровождавшем отряд как заправщик. Там в составе гражданской команды было несколько женщин. С ними она и делила тяготы нелегкого океанского плавания: чистила картошку, штопала, шила, помогала, чем могла, чтобы не быть просто пассажиркой. Вместе с ней шел и полуслепой - инвалид по зрению - сын лодочного инженера-механика Игорь Орехов.

Флагман отряда специально отклонился от генерального курса, чтобы пройти над точкой гибели К-129. Все было честь по чести: впервые за 27 лет здесь приспустили флаги, выстроились по большому сбору экипажи в белых форменках, опустили на штормовые волны венок с лентой.

Вцепившись в леера, чтобы удержаться в качку, стояла на свежем океанском ветру немолодая женщина. Никто не знал, что это она, ее сердце, ее верность заставила повернуть все эти мощные корабли-красавцы и лечь на курс, проложенный ее любовью.

Она пришла к нему. Их разделяли уже не тысячи верст, а всего лишь пять километров глубины… Что она ему шептала, о чем молилась в ту минуту, знают лишь Небо и Океан.

Она пришла к нему всем смертям назло, всем казенным отпискам вопреки. Пришла, и ее цветы проплыли над его кораблем-саркофагом. Она набрала в бутылочку воды из этой роковой, из этой проклятой точки. А потом схоронила эту воду в той сыновьей могиле на Пятницком кладбище.

Вот и вся история. И пусть кто-нибудь скажет, что в двадцатом веке не бывало такой любви, перед которой стихали океаны. Была. И есть.

И тогда отец погибшего главстаршины Васильева достал припасенный с войны «вальтер», купил билет до Мурманска и отправился казнить того, кто погубил его сына - командира атомного подводного ракетоносца К-19 капитана 2 ранга Кулибабу.

Командир спешил на корабль к отходу. Вьюжным ветром сдуло фуражку, унесло в волны. Он не стал возвращаться домой за шапкой, возвращаться - дурная примета. Но это не помогло. Из похода в Атлантику они привезли двадцать восемь трупов.

А может, все-таки помогло? Они вообще могли не вернуться. Все. Большинство, однако вернулось. Но какой ценой…

Похоронка пришла в семью сельского учителя Петра Васильевича Васильева в конце весны 1972 года, то есть тогда, когда Санька, первенец, любимец и гордость большой семьи, был давно зарыт в братскую могилу на окраине города Полярный в губе Кислая. От села Глубокого Опочецкого района Псковской области до места упокоения сына - поболе тысячи верст.