Северцев протяжно свистнул.

–  Верная гибель, - пробормотал он.

–  Верная гибель, - бесцветным голосом повторил Ван.
– Особенно, принимая во внимание, что всех наш их запасов горючего едва хватило бы, чтобы прибавить еще три-четыре километра. Мы много израсходовали, когда шарахались из стороны в сторону в метеорном потоке.

Все опять замолчали.

–  А… Неужели двадцати с лишним километров в секунду недостаточно, чтобы оторваться от Юпитера?

–  Двадцать с лишним километров!
– дрожащим фальцетом выкрикнул Северцев.
– Это же не Земля! Понимаешь, Миша? Не Земля! Забудь про Землю. Мы над Юпитером, и только чтобы не упасть на эту проклятую планету и вечно кружиться вокруг нее, нам нужно минимум сорок три километра. Понимаешь?

–  Понимаю, не кричи, - холодно остановил его Михаил Петрович.

–  Мы идем по спирали, - Ван описал пальцем закручивающуюся спираль, - и через два-три оборота врежемся в метановые облака.

–  И сгорим, - с нервным смешком добавил Северцев.

–  На такой скорости и против вращения - сгорим, - согласился Ван.
– Но можно принять меры…

–  Нужно принять меры.
– Беньковский твердо посмотрел Вану в глаза.
– Нужно постараться затормозить и…

–  Зачем?
– Северцев протянул к нему руки.
– Мы обречены. Так уж лучше сразу…

Михаил Петрович раскрыл было рот, но профессор опередил его.

–  Что значит “лучше сразу”?
– крикнул он.
– Почему это “лучше сразу”? Вы понимаете, что вы говорите, Владимир Степанович? Я не узнаю вас! Нам на долю выпала возможность первыми заглянуть в недра гиганта Джупа, а вы хотите добровольно отказаться от нее? Мне стыдно за вас. Ученый, межпланетник…

–  Я хочу сказать, - упрямо проговорил Северцев, - что нет никакого смысла оттягивать неизбежную гибель. Это жестоко хотя бы по отношению к Вале!

Все невольно оглянулись на покрытое простыней тело женщины.

–  Говорите за себя, когда говорите такие веши, - после короткой паузы, понизив голос, сказал Беньковский.
– Я уверен, что если бы Валентина Ивановна была в сознании, она ни за что не встала бы на вашу точку зрения.

–  Браво, профессор.
– серьезно сказал Михаил Петрович. Он сопнул, скосил глаза и потрогал свой чудовищно распухший нос - Будем стоять до конца!

Северцев пожал плечами и отвернулся. Ван безучастно поглядел на него из-под опушенных век.

–  Значит, решили?
– проговорил он.
– Хорошо. Я выжму из двигателя все, чтобы затормозить. Впрочем, за успех не ручаюсь.

–  Разве управление работает?
– встрепенулся Михаил Петрович.

–  Да… Я наладил там кое-что.

–  Тогда… - Михаил Петрович смущенно переступил с ноги на ногу.
– Тогда мне не совсем понятно…

–  Что именно?

–  Прошу прощения. Может быть, я говорю глупости, но… Слушайте, если управление в порядке, то почему мы должны обязательно погибнуть? Почему бы нам не сесть на Юпитер?

Северцев сморщился, как от кислого, и махнул рукой. Беньковский оторопело дернул себя за бороду.

–  То есть… как это - сесть?

–  Да так. Как обычно садятся. Как садятся на Марс, на Луну, на…

–  Сесть на Юпитер?

–  Да, на Юпитер.
– Михаил Петрович говорил неуверенно, чувствуя, что “дал маху”.
– Разве нельзя?

–  Милый юноша, - важно и с некоторым оттенком сострадания в голосе сказал Беньковский, - на Юпитер сесть невозможно, потому что… О, мой бог, ну просто потому, что негде!

–  Негде? Что там, скалы? Поверхность расплавлена?

–  Нет. На Юпитере нет скал. И нет расплавленной поверхности. На Юпитере нет ничего, поэтому и сесть негде.

–  Ага… - Михаил Петрович растерянно глядел на всклокоченную бороду профессора.
– Нет, ни черта не понял, простите.

Северцев подошел к нему.

–  Ведь это большая планета, Миша. Понимаешь? Большая!

–  Ну… понимаю. Большая. И что же?

–  А то, что под нами, до самого центра планеты - водородная бездна. Пропасть глубиной в семьдесят тысяч километров, заполненная сжатым водородом! Понимаешь? Здесь нет ничего твердого. И уже на глубине десяти тысяч километров давление в семьсот тысяч атмосфер… Нас раздавит, как яичную скорлупу под каблуком.

–  Понял, понял, успокойся.
– Михаил Петрович, криво усмехаясь, отстранил Северцева.
– Так бы и сказал. Понятно.

Он помолчал, затем быстро спросил:

–  Короче говоря, надежды никакой нет?

–  Нет.

–  Все равно будем держаться до конца.

–  До конца!
– торжественно повторил Беньковский. Он с чувством пожал Михаилу Петровичу руку и добавил: - Нам, межпланетникам, не впервой смотреть смерти в лицо, а вот вы…

–  Не знаю, - мрачно улыбаясь, возразил Михаил Петрович.
– Бывало всякое. Три года назад я провел пренеприятные часы на дне Филиппинской впадины. Батискаф засосало в ил, и…