– Ну, положим, это все простое гонево, – сказал я.

– Возможно. Но вот слушай про меня… – продолжал он.

Это произошло около года назад, в магазине Шнеерзона. Костик монтировал там очередную световую гирлянду (он вообще во всякую электронику на раз врубается). Опять что-то мигало, переливалось, а Си от нечего делать принимала всякие позы.

Потом вдруг внимательно посмотрела на Костю и говорит:

– Ты кто?

– Кот, – ответил он как-то механически.

– Правильно, – кивнула она. – Рыжий кот с черными полосками. А как тебя зовут?

И он почему-то сказал: «Шалопай».

– …Ты понимаешь, это само собой выскочило, я даже успел подумать, что это за глупые шутки у меня сегодня, а она рассмеялась и сказала, что в прошлой жизни я был рыжим котом Шалопаем. Ну вот так пошутили – и хватит… – возбужденно продолжал Костик.

А дальше было вот что.

Где-то через месяц в семье Костика было торжество – юбилей дедушки, семьдесят пять лет ему исполнилось. И вся Костикова семья поехала в гости к этому дедушке на квартиру, где раньше они все вместе жили, двадцать лет назад, и где, собственно, и родился Костик. Уже через год после его рождения его родители получили свою квартиру и уехали оттуда.

И вот за праздничным столом и за воспоминаниями о тех немыслимо далеких временах, о которых Костик, конечно, не помнил, его мама вдруг вздохнула:

– А вот в этом кресле любил спать Шалопай…

Костика как током ударило. Но он попытался не подать виду.

– А кто это – Шалопай?

– Кот у нас такой был, – сказал дед. – Ты его не видел. Он был старый, как я сейчас, и умер аккурат перед твоим рождением.

– Рыжий? С черными полосками? – спросил Костик.

– Ну да. На тигра смахивал. А ты откуда знаешь? – удивилась мама. – Я тогда так ревела, что чуть выкидыш не сделался…

Выходило, что душа Шалопая, притаившись где-то, ждала появления Костика целый месяц (он потом проверял даты), а потом, так сказать, впрыгнула в младенца. А почему какая-нибудь другая душа не сделала этого, пока Костик был в роддоме?

Нет, слишком все это было похоже на бред, на очередную эзотерическую лабуду.

– Ты не думай, до кота я был человеком, – сказал Костик хмуро. – Токарем первого разряда Филимоновым Аркадием Палычем. Он мне даже не родственник, ни хера о нем не знаю.

Ну анекдот ведь!

Токарь Филимонов – кот Шалопай – Костик Завьялов, биофизик и юзер Интернета. Неплохая эволюция Божественной души!

Я выслушал все эти байки бывшего кота с любопытством, но не более. Попутно Костик сообщил, кто еще проходил проверку на реинкарнацию. Предыдущей инкарнацией души Шнеерзона, родившегося в 1937 году, был один политзаключенный из Казахстана, сидевший в лагере вместе с отцом Шнеерзона (семья Шнеерзона в это время была там в ссылке). Все выглядело так, будто отец эту душу своего друга и послал маленькому Шнеерзону, сам же умер в лагере через несколько лет.

Внучки Шнеерзона, которых неугомонный Моисей Львович приволок на исследование к Сигме, имели совершенно различные происхождения душ. Одна раньше жила в кактусе на подоконнике в квартире Шнеерзона, а другая прилетела откуда-то издалека, потому что раньше принадлежала татарскому сапожнику Фазилю, жителю Петербурга.

Шнеерзон, страшно огорченный этими открывшимися данными, особенно мусульманином Фазилем, а не кактусом, что странно, максимально их засекретил и вообще объявил, что погрешность исследований Сигмы может быть очень велика.

Собственно, на этом аттракционы и прекратились. Один Костик как биофизик продолжал работать с Сигмой, в частности, соорудил эту лазерную указку, помогавшую, по словам Костика, забраться поглубже во времени. У Костика обнаружились такие душевные предки, как купец Степан Киреев, индийская девушка Зари, индийский же слон и какой-то каменщик – строитель Тадж-Махала.

Видимо, душа Костика медленно, но неуклонно мигрировала из Индии в Россию. И никакой закономерности. Слон, кот и индийская девушка в одном душевном роду – это как-то более чем странно.

Пока я был самым знаменитым из испытуемых. Точнее, не я, а предыдущая инкарнация моей души. Сигма, кстати, как любитель музыки узнала Джина Винсента, когда он ей привиделся в свете мерцающих стробоскопов.

Однако это открытие никак не отразилось на моей службе. Меня не повысили, и я по-прежнему через день торчал в магазине с пистолетом на боку. Впрочем, прочитал статью о Джине Винсенте и переписал на кассету его основные хиты. Как-никак, я теперь чувствовал с ним духовное родство.

Костик же воодушевился и предлагал продолжать опыты втайне от Шнеерзона по вечерам.