Ядерная осень

Не накаркать бы…

Ключ никак не хотел поворачиваться. Пальцы устали, папка с бумагами так и норовила выскользнуть и последовать за зонтом, который уже валялся на полу.

Уф! Не сломать бы «казенное» имущество. Еще попытка. Да уж! И это «Люкс» в знаменитом «Президент-Отеле»…

– Владимир Евгеньевич, – по коридору к нему спешил Дима – внештатный корреспондент журнала «Наука и жизнь». – Владимир Евгеньевич, я уж как всегда, не обессудьте. Пару минут, не больше.

Прессу Скворцов не любил, но в Диме Яворском ему нравилось отсутствие жадности до сенсаций и стремление разобраться во всем досконально. Было в нем что-то несвойственное обычным журналистам. Он скорее похож на любознательного стажера, готового часами терпеливо слушать и конспектировать. «Пара минут» обычно превращалась в многочасовое чаепитие-лекцию. Частенько во время таких «лекций» Владимиру Евгеньевичу приходили в голову любопытные идеи.

– Приветствую, Дмитрий, – Скворцов, справившись, наконец, с непослушным замком, толкнул дверь и подался в сторону Яворского, все-таки уронив при этом папку. Нагнулся за ней.

– Я слышал, вы улетаете завтра, Вла…

Мощный взрыв разнес в щепу дверь и, разворотив часть стены, разметал людей по коридору.

– Заноси. Так. Осторожно голову, – доносились сквозь звон в ушах едва различимые слова.

– Так. Давай сюда. На кушетку. Осторожней.

– Где Дима? Что же это… – подумал Скворцов. Нет, он, кажется, произнес это вслух. В комнате воцарилась тягостная тишина, прерываемая воем сирены за окном.

– Нет его, – донеслось откуда-то издалека. – Деревяшка от дверного косяка аккурат в сонную артерию ему… Еще горничная тоже…

– Лежите, лежите. Вам нельзя вставать. Сейчас я вам руку обработаю, – подскочила медсестра. В медицинский кабинет вошли двое.

– Вы не в рубашке – вы в бронежилете родились, господин академик, – произнес один из них, представившийся капитаном ФСБ Андреем Смелковым. Вторым оказался лейтенант Алексей Бураков.

– Знакомому вашему повезло гораздо меньше, да и остальным… А ведь «гостинец» предназначался именно вам. Что скажете?

– Да, Владимир Евгеньевич. Я понимаю, вам сейчас тяжело, но обстоятельства требуют. Не могли бы вы предположить – кто бы это мог быть? Кому вы мешали?

– Н-нет… так сразу… сейчас не скажу. Не знаю, – поморщился Скворцов.

– Ну ладно. Сейчас мы здесь закончим и отвезем вас в наш госпиталь на Пехотном. Так будет лучше.

Скворцов лежал на кушетке, прикрыв глаза. Попытка сесть закончилась головокружением и приступом тошноты. Сильно болела голова. Мысли разбегались.

Кто? За что? Было ясно только одно – безмятежная, безоблачная жизнь, наполненная интересными встречами, диспутами, поездками, осталась в прошлом. Его не оставят в покое. Ну, отлежится он в госпитале ФСБ, а дальше что? Не предоставят же ему персонального телохранителя? Не велика персона. Или велика? Может, то, что случилось, как-то связано с тем, чем он занимается, с его работой?

– Пора, – прервал его размышления Бураков. – Пойдем через запасной выход. Береженого бог бережет.

Они медленно спустились по узким лестничным пролетам, часто останавливаясь: впереди Бураков, держащий руку на расстегнутой кобуре, за ним Скворцов, время от времени опирающийся о стену. В конце процессии, то и дело оборачиваясь, шел Смелков. На улицу первым вышел Алексей.

– Все чисто, – доложил по рации Бураков, внимательно изучив взглядом близлежащий «парк скульптур» и автостоянку. Быстро, насколько это было возможно, сев в черную «Ауди», они понеслись по Полянке в сторону Щукина.

– По-моему, нас пасут, – Бураков поправил зеркало заднего вида. – Я еще на Моховой заметил, думал, показалось.

Они уже подъезжали к концу Тверской. Смелков взял у Алексея рацию:

– База, я девятый. Сергей, ну-ка пробей мне серебристую BMW номер В 803 МА 97.

– Ну вот, солидный товарищ – депутат Госдумы Дивовский, – Смелков достал сигарету, – или его сынок, на крайний случай. Да и этой «серебристой» нет нигде. Параноик ты, Леша.

– Будешь тут параноиком, – огрызнулся Бураков, – кругом вон что творится: подрывы, убийства, похищения… Да что там, радио стоит только включить, – Алексей потянулся к магнитоле.