– А почему же и не в Туров, батюшка? Или нам родственные связи в стольном граде не нужны?

– Кхе, вот не было печали. И не выпори ее, и за волосья не потаскай, боярышня, ядрена Матрена. А она еще и из самострела… Да!
– Спохватился дед.
– Анюта, это еще что такое? Ты куда смотрела? Девка с оружием!

– Был же у тебя об этом разговор, батюшка. Я знаю.

– Знает она… Все-то вы, бабы, знаете… Ну и что, что был? Я не решил еще ничего.

"А что, сэр, леди Анна права: связи в столице - великое дело. Эх, была ни была!".

– Деда, - Мишка заговорил таким тоном, будто цитирует текст какой-то книги.
– Благородным девицам должно владеть посильным для них оружием, ездить верхом и уметь вести себя на людях. Хоть бы и в княжеском тереме.

– Баба? Верхом? Михайла, ты же ничего, кроме кваса, не пил!
– Дед сделал вид, что принюхивается.
– Или пил?

– Есть специальные женские седла, чтобы боком сидеть.
– Мишка проигнорировал дедовы подозрения.
– И специальное платье для верховой езды. "Амазонка" называется.

– Анюта, кто из нас рехнулся? Я или он?

– Погоди, батюшка.
– Мишкин расчет на женскую реакцию полностью оправдался.
– Что за платье Миша?

"Отлуп Вам, господин сотник, женщина о новом фасоне платья услышала, да еще портниха. Всё, Ваш номер - шестнадцатый, Ваше место в буфете".

– Сверху узкое, особенно в поясе.
– Принялся объяснять Мишка, изображая руками некий колоколообразный контур.
– Юбка у пояса в складочках, а к низу расширяется очень сильно, чтобы с обеих сторон коня свисала. Спереди до земли не достает, чтобы носки сапог видны были, сзади хвостом волочится. Под него надевается несколько нижних юбок, чтобы пышно было.

Под платьем сорочка с кружевным воротом стоячим, вот так, до самых ушей. На горле брошь держит кружево свернутое… - Мишка поискал подходящее сравнение, не нашел и решил назвать своим именем: - Жабо называется, я тебе потом нарисую. Из рукавов тоже кружева торчат, закрывают ладонь до пальцев. На руках перчатки такого же цвета, что и платье.

На голове - шляпа, шапка такая с полями, обернута кисеей и концы на спину спускаются. Это тоже потом нарисую. Вообще-то кружевной ворот можно отдельным сделать, только прикалывать или прихватывать на живую нитку…

На протяжении всего мишкиного монолога дед сидел с таким видом, словно в его присутствии творится что-то крайне неприличное, а он, по независящим от него причинам не может вмешаться. Наконец, старый солдат не выдержал:

– Михайла! А ну-ка соври, что это тоже в книгах отца Михаила есть.

– Зачем врать?
– Мишка изобразил оскорбленную невинность.
– Я эту книгу в Турове на торгу видел у ляшского купца. Не продавалась, да и писана не по нашему, но картинки он мне дал посмотреть, и объяснил кое-что. Книга называлась: "О благородном искусстве верховой езды и охоты на полевую дичь".

"Врете, сэр, и даже не краснеете, Нинеи на Вас нет".

– И он тебе так все подробно рассказал?
– Не сдавался дед.
– С чего бы это?

– А это тот лях, деда, который сразу полсотни наших матрешек перекупил. Он, как узнал, что их я делал, сразу таким разговорчивым стал. Ну, я и попользовался.

– Тьфу, ядрена Матрена, ну на все у него ответ есть!

Сбить мать с портновской темы, однако, было не так-то легко.

– Что ж ты сердишься, батюшка? Мне Никифор говорил про того купца, все так и было. Миша, а еще там какие-нибудь платья были нарисованы?

– Нет, мама, только мужики: с луками, с самострелами, с соколами - это же про охоту книга. Я что подумал, мама. Если мы на будущий год опять поедем воинское учение представлять, и Анька с Машкой в таких платьях по кругу проедут, да хоть по разу из самострелов выстрелят - женихи у нас на заборе гроздьями висеть будут. Выбирай - не хочу!

Реакция матери была молниеносной:

– Батюшка, надо нам на будущий год опять в Туров ехать.

Дед в ответ, лишь обреченно вздохнул.

"Замужество дочерей - святое дело. Не становись на пути - сшибет, как электричкой".

Однако не тем человеком был сотник Корней, чтобы оставлять за кем-нибудь последнее слово.

– До будущего года еще дожить нужно, Анюта, пока что и так хлопот полон рот. Ты вот девкам задания раздала, а я - тебе. Платья там всякие, седла бабьи… Тьфу, и говорить-то противно. Ладно, с этим сама разбирайся. А с самострелами, раз уж начали… Назначаю тебя бабьей десятницей, даже, полусотницей. Учи всех подходящих баб и девок из семьи. Разбирай их на десятки, ставь над ними десятниц. О самострелах с Лавром сама договаривайся. В поле не води, бери тот кусок тына, к которому наше подворье примыкает. Велишь мужикам, чтобы подходящий помост изладили, лестницы и все прочее. В общем все так, будто бы вам тут оборону держать, если в осаду сядем.