Блин, знаний не хватает катастрофически… Что за связь образовалась между Нинеей и отцом Михаилом? Резонанс биополей, что-то еще? Неважно, все равно, научного названия этому, наверняка, нет. Она каким-то образом создала из двух живых систем одну, но под своим контролем, а я, сам не знаю как, подстроился и меня туда втянуло еще одной подсистемой, третьим элементом.

Но я оказался элементом деструктивным. Почему? Очень просто: раз я стал элементом системы, значит образовались связи со всеми остальными элементами. Нинея выстроила систему, в которой она была субъектом, а Михаил объектом управления. Проще говоря, она давила, а он сопротивлялся. Она насильственно внедряла в него поток управляющей информации, а он, не будучи способным этот поток пресечь, пытался его заглушить, читая молитвы.

И тут - я, со своим восторгом. Нинея Михаилом, конечно же не восхищалась, он Нинеей, разумеется, тоже. А я восхищался обоими - информационные потоки, несущие взаимоисключающую информацию, гасят друг друга, связи разрушаются, система распадается. Вот и все волшебство - никакой мистики!

Интересно, как они это восприняли? Наверно, оба - негативно. Нинее я всю малину, пардон, обосрал, а Михаила, хоть и выручил, но колдовством, в его понимании.

М-да, вот и делай после этого добро людям… Ой, что это с ним?".

Отец Михаил не дошел до телеги, ноги у него подкосились и он сел прямо на землю, сгорбившись и свесив голову. Мишка подбежал, перекинул безвольную руку монаха через плечо и попытался помочь ему встать, но сил не хватило, хотя был Отец Михаил тощ и весил, наверняка немного.

"Блин! Да когда же я вырасту! Ну не может двенадцатилетний пацан взрослого мужика кантовать, хоть и такого анахорета. А почему двенадцатилетний? Мне же в июне тринадцать исполнилось! Во, дела закрутились, даже не вспомнил!".

Мишка вдруг почувствовал, что ему кто-то помогает, и действительно, под другую руку отца Михаила подсела Беляна Веденеевна. Вдвоем кое-как дотащили квелого священника до телеги, уложили, завернув в тулуп.

– Минька, ты в дом пойдешь, или сразу поедешь?

"Ага, мадам, боитесь в одиночку к подружке возвращаться, еще возьмет, да превратит, под горячую руку, в крысу или жабу. Хе-хе, вот они - темные суеверия, атеистическая пропаганда, ау, где ты, родимая? Но вы, мадам, однако, еще та штучка: если меня, так пороть, а как сама нашкодила, так за Миньку прятаться?".

– Пойду, вещи забрать надо, поблагодарить, попрощаться.

– А не боишься?

– Меня, как раз в день именин, до беспамятства выпороли, чего мне теперь бояться?

– Прямо в именины?

– Ага!

– За что ж тебя так?

– Как за что? Для вразумления!

– Да будет тебе, за что, все-таки?

– А вот, как сейчас, за слабого вступился. Дураком был, дураком и остался, тогда выпороли, сейчас, даже и не знаю: что Нинея придумает?

– Так, может, не пойдешь?

– Сразу, сгоряча, не убила, теперь уже не убьет, а больше я ничего и не боюсь.

– Как ты ее остановил-то?

– Самому бы знать!

– Ну что, пойдем?

Тут неожиданно подал голос отец Михаил:

– Не ходи, вертеп дьявольский… душу погубишь…

– Я, отче, в этом вертепе дней двадцать, и - ничего, даже тебе, вот, помочь сумел.

– Господь помог, но не испытывай терпения Его… Ведьма зла сейчас…

Беляна влезла в разговор голосом сварливой тещи:

– Опомнился, Аника-воин, предупреждала я тебя!

– Гордыня обуяла… думал справлюсь. Грешен я, прости, сестра, усомнился в словах твоих…

Отец Михаил зашелся в долгом кашле, на губах выступила кровь.

"Господи, неужели туберкулез? ЗДЕСЬ это - приговор".

– Беляна Веденеевна, он хоть ел сегодня?

– Постился перед подвигом, хотел чистым в бой вступить…

– У тебя с собой есть, что-нибудь? Нинеиного он не возьмет.

– Есть, пойдем, я дам.

Нинея, задумавшись, сидела за столом, все такая же властная и надменная, но сквозь величие уже начали проступать привычные черты деревенской старухи.

– Красава, смотри какая у нас бабушка красивая стала, ты ее, наверно, такой и не видела никогда.

–Видела, видела! Только она скоро опять старой станет. Я, когда вырасту, стану ведуньей и сделаю так, стобы она всегда красивой оставалась!

– Вот и молодец, только на ведунью учиться долго надо.

– А меня бабуля выусит, я узе много умею!

– Очень хорошо. А теперь иди к малышам, мне с бабушкой переговорить надо.

– А я и оттуда услысу, если бабуля разресит, а если не захосет, то я и рядом нисего слысать не буду.

Мишка вышел на середину комнаты, снял шапку, низко поклонился.