Мама мия! Это же та Кимкина работа с летящей над миром огненной птицей, превращающейся в рыжеволосую женщину, чем-то похожую на Алину. Работа, которая так странно исчезла из развалюхи-мастерской, пока я на второй этаж к бабе Нюсе ходила. Ничего себе перелетик у картины вышел.

— Мужья мои где? — грозность моего тона адресована вошедшему шейху, чьи шаги я услышала за своей спиной.

— Этот вопрос я уже слышал.

— Тогда скажите, где Ким и Тимур. Алина говорила Киму…

— Кто такая Алина? Кто такой Ким? Кто такой Тимур? Великий завоеватель?

— Хватит придуриваться. — Шейх вздрогнул. Видно, так разговаривать с наследным принцем на этой земле никто себе прежде не позволял. Ничего, потерпит.

Кивнула на картину:

— Алина. Она час назад сидела с вами в роял-сьюте. А Тимур муж. И Ким муж.

— Чей?

— Наш. Мой и ее. Хотя нет, Тимур только мой. А Ким общий.

— У вас в стране разрешили одновременное многоженство и многомужество?

— Поочередиженство.

Таких тонкостей даже просвещенный компьютеризированный шейх не понял.

— Позовите в гости и Алину, пусть объяснит и про вас, и про змею на пальце.

Шейх нажал кнопку спикерфона, что-то снова пробормотал по-арабски, наверное, послал Кинг-Конга за Алиной. Так ей, рыжей, и надо, пусть, как я, в его лапах прокатится. И углубился в компьютер, экран которого мне был теперь не виден. Заигрался или, как младшая, за раздевающейся Бертой в реалити-шоу подглядывает.

— Дворец не ваш?

— Мой. Не люблю отели. Предпочитаю жить в собственных домах, где все мое.

— Ваше?

— Не верите?

— Искренне верю. Удивляюсь, что Ваше Высочество воровством промышляет.

Шейх метнул такой взгляд — молнии пронзили бы все мое существо, если бы родная свекровь не заставила меня научиться отражать все испепеляющие взгляды. Нравится мне это Высочество, хоть и злодей. Понятно, отчего неосвобожденные женщины Востока о пленении таким высочеством мечтают.

— Не будь вы гостьей, пусть даже принудительно привезенной в мой дом, подобное высказывание не сошло бы вам с рук.

— Что мое высказывание, когда у вас в комнате стоит картина, похищенная из мастерской нашего с Алиной мужа.

— Что значит — похищенная?

— То и значит, что когда я открыла дверь мастерской, картина стояла на самом видном месте, а пока поговорила со старушкою-соседкой, картина исчезла без следа. И не надо уверять меня, что это другая работа. Почерк своего бывшего мужа я как облупленный знаю, сама вон там в уголке нарисована, видите? Большие мои портреты вам не понадобились, для вас только Алину своровали.

— Думаете, это Алина?

— А кто же еще? Сходство, конечно, не фотографическое, но Ким всегда рисует так, что чувствуется суть, а не рожа. На моем портрете когда-то только я сама себя узнала. Но это была я. А это — Алина. Хотя да, Алина же теперь не рыжая, а черная, вот Ваше Высочество ее и не узнало.

— Алина была рыжей?! Странно. Я был уверен, что это другая женщина. Удивлялся, как художник из русского городка нарисовал женщину, которую я больше тридцати лет назад видел в Великобритании.

— В Великобритании тридцать лет назад Ким точно не был. А рисовал он Алину. Видите, рыжие волосы ее огнем все опалили. Говорят же немцы, если увидеть утром первым рыжего парня, то и будет тебе удача, а рыжую девку — и тебе кто-то подложит свинью. А если каждое утро рядом с рыжей просыпаться?

Его Высочество промолчал.

— Вот Ким и допросыпался. Сначала он пропал, а за ним и Тимур…

— И все-таки, кто такой Тимур?

— Муж мой.

— Значит, у вас два мужа?

— Ни одного. Оба бывшие. Сначала был Ким, потом брат его Тимур.

— О Аллах! Кто поймет этих западных женщин!

— Представить свою жену… э-э…одну из ваших жен женой вашего брата не можете?

— Убил бы скорее!

— Вот и мои мужья чуть не поубивали друг друга. Надеюсь все-таки, что не поубивали, если вы их прежде не…

— Что «не», если я их не убил? Милая леди, я, конечно, человек образованный, понимающий тонкости западного мироустройства и разницу женского воспитания там и здесь. Но все же! Если вас не останавливает страх, то элементарные нормы приличия не должны позволять вам обвинять в смертельном грехе хозяина в его же доме.