Швондер остался стоять на шоссе, потрясенный.

— Полиграф… Это Полиграф… — бормотал он и утирал выступившие на глазах слезы.

Борменталь выглянул из комнаты дочери.

— Мариша, трусы! Быстро!

— Какие? — испуганно спросила жена.

Они с Аленой находились в гостиной и выглядели совершенно потерянно.

— Какие-нибудь мужские трусы! Не могу же я его так выводить! Не-при-лич-но! — яростно разъяснил Борменталь.

Марина кинулась к платяному шкафу, порылась, кинула Борменталю синюю тряпку. Борменталь поймал одной рукой, скрылся за дверью.

Там послышалась возня, голос Борменталя сказал: «Так, а теперь правую… Не дрейфь, Дружок! Молодец…»

Снова распахнулась дверь, будто от удара ноги.

— Нервных просят не смотреть! — молодцевато выкрикнул Борменталь из комнаты.

На пороге гостиной показалось нечто странное и скрюченное, с остатками шерсти на боках, в сатиновых длинных трусах. Его поддерживали под согнутые локти Борменталь и Катя в белом халате.

— Вот и наш Дружок. Прошу любить и жаловать! — произнес Борменталь с преувеличенной бодростью. При этом он отпустил локоть существа.

Существо сделало попытку опуститься на четвереньки.

— Нет-нет, привыкай… Ты теперь прямоходящее… — ласково сказал Дмитрий.

Существо бессмысленно уставилось на Алену.

— Мама, я боюсь… — прошептала она.

— Ничего не бойся, — храбрясь, сказала Марина и, шагнув к существу, погладила его по затылку.

В ответ существо потерлось головой о Маринину руку.

— Ласковый… — сказал Борменталь.

— Какого пса испортили, Дмитрий Генрихович… — вздохнула Катя.

— Что значит — испортили? — возмутился Борменталь. — Посмотри, какой красавец! Это же человек новой формации! Он у нас еще говорить будет. И не только говорить!.. Будешь говорить, Дружок?

— Гав! — утвердительно отозвалось существо.

— А сейчас пойдем в сортир. Будем учиться…

— Митя! — поморщилась Марина.

— Ничего не поделаешь, се ля ви! Катя, я сам его провожу, — с этими словами Борменталь мягко взял существо под локоток и вывел из комнаты.

— Одежду ему надо… Костюм, что ли, купить? — неуверенно произнесла Марина.

— Вот еще, Марина Александровна! Он и так вас объест. Тратиться зря! Я ему халат из больницы принесу, — сказала Катя.

Из уборной донесся звук спускаемой воды и радостный возглас Борменталя: «Отлично! Видишь, ничего страшного!»

В ординаторской пили чай терапевт Самсонов и Дарья Степановна. Борменталь рядом ругался по телефону.

— А я буду жаловаться в райздрав! Средства вам отпущены еще три года назад. У меня больные на операционном столе, из всех щелей сифонит! Три случая послеоперационной пневмонии. Я требую немедленного ремонта!

Борменталь швырнул трубку, вернулся к своему остывшему чаю, отпил.

— Не тратьте нервы, Дмитрий, — посоветовал Самсонов. — Ваш предшественник дошел до инфаркта, а ремонта нет как нет. Кроме того, нервы вам еще понадобятся.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Борменталь.

— Вашу собаку. Поселок гудит от слухов. И я тоже считаю, что это негуманно.

— Очеловечивать — негуманно? — изумился Борменталь.

— Вот именно. В обстановке всеобщего озверения очеловечивать собак — негуманно. Людей сначала очеловечьте, — терапевт вытер губы платком и вышел из ординаторской.

Борменталь с досадой бросил на стол чайную ложку.

— Ну зачем? Зачем нужно было трезвонить на всех углах об операции?! Дарья Степановна! — плачущим голосом обратился он к санитарке.

— Да бог с вами, Дмитрий Генрихович! Ни сном, ни духом! Вы у Катьки спросите или Аленки вашей… Разве ж такую вещь утаишь? Теперь каждая собака знает. А анестезиолог, забыли? А Ванька Воропаев, который вас до дому подвозил с собакой?

Борменталь сник. И вправду, шила в мешке не утаишь.

— Отправьте его куда-нибудь, ей-богу, — посоветовала Дарья.

— Кого? — не понял доктор.

— Пса.

— Он уже не пес, Дарья Степановна, — заметил Борменталь.

— А кто же?

— Посмотрим… — загадочно улыбнулся Борменталь.

— Тот-то, прежний, дружок Швондера… Он ведь хуже пса был, — почему-то шепотом сообщила Дарья.

Еще издали, подходя к дому, Борменталь заметил у забора группку жителей деревни, которые неподвижно, как пеньки, стояли у штакетника, глядя во двор. Борменталь прошел сквозь них и, миновав калитку, увидел следующую картину.

Во дворе у конуры, в теплом больничном халате мышиного цвета, с молотком в руках работал Дружок. Он был уже вполне похож на человека, только двигался неумело и неловко держал инструмент. Однако с упорством, не обращая внимания на зевак, пытался прибить к крыше конуры запасенную где-то фанерку. Приставя к ней гвоздь, он неторопливо тюкал по шляпке молотком, три других гвоздя по-плотничьи держал в сомкнутых губах. Он был весьма сосредоточен.