Знаменитый киевский писатель Борис Штерн впервые за всю свою тридцатилетнюю литературную карьеру написал роман. Уже одно это должно привлечь к «Эфиопу» внимание публики. А внимание это, единожды привлеченное, роман более не отпустит. «Эфиоп» — это яркий, сочный, раскованный гротеск. Этот роман безудержно весел. Этот роман едок и саркастичен. Этот роман… В общем, это Борис Штерн, открывший новую — эпическую — грань своего литературного таланта.
Короче. Во время спешного отъезда остатков армии Врангеля из Крыма шкипер-эфиоп вывозит в страну Офир украинского хлопчика Сашко, планируя повторить успешный опыт царя Петра по смешению эфиопской и славянской крови. Усилия Петра, как известно, увенчались рождением Александра Сергеевича Пушкина. Результаты же повторного эксперимента превзошли все ожидания…
КНИГА ПЕРВАЯ
ЭФИОП твою МАТЬ
Очень своевременный роман.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОФИР ПОЧТИ НЕ ВИДЕН
Как было бы хорошо написать художественное произведение, в котором ясно высказать текучесть человека, то, что он один и тот же в разных ситуациях — то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильнейшее существо.
ГЛАВА 1
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Предисловие есть пустословие довольно скучное.
ГЛАВА 2
В ЧИСЛЕ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ,
отправленных Петром Великим в чужие края для приобретения сведений, необходимых государству преобразованному, находился его крестник, арап Ибрагим.
В числе немногих детей, сумевших вырваться с остатками врангелевской армии из Крыма, находился Сашко Гайдамака, сын известного на Украине анархиста и террориста-безмотивника Олександра Олександровича Гайдамаки, — его отец обвязался динамитом, взорвал здание гуляйградского ЧК и подтвердил тем самым свою фамильную репутацию. [1]
1
Гайдамака — разбойник, вольница (укр.). В каком-то смысле: анархист, анархия. (Прим. ред.)
Сашку еще не исполнилось девяти лет, но на вид ему можно было дать все двенадцать. В роду Гайдамак всех хлопчиков называли Сашками, а девочек — Сашками. По материнской линии бабка у Сашка была Сковорода, а дед — Кочерга, но Сашку эти знаменитые украинские фамилии еще ничего не говорили, кроме своего прямого назначения — сковорода, кочерга, гайдамака. В этой жизни ему было «vsyo po houyam», [2] как он любил выражаться по-французски. Он вообще не понимал, куда попал и что вокруг происходит. От отца-безмотивника у Сашка остался аккордеон с пятью регистрами и трофейный германский велосипед «Кольнаго» с тремя передачами, на котором Сашко выделывал непредсказуемые кренделя и то и дело разбивал голову и расшибал нос. Махновцы держали этого белобрысого хлопчика за сына полка и возили его с аккордеоном и тяжелым велосипедом на обозной тачанке, застеленной персидскими коврами. За это Сашко играл для них самое простенькое — «Яблочко», «Кирпичики», «Интернационал», «Каховку»:
2
Интернациональный труднопереводимый фразеологизм, означающий крайнее презрение к окружающей действительности — например: «А мне vsyo po houyam». (Прим. ред.)
Маруся Никифорова услышала эту песню, смахнула слезу, спустила ему штаны, поцеловала в попку и накормила жареной картошкой. В конце концов на «Кольнаго» кинул свой острый глаз сам батька Махно и реквизировал его будто бы для нужд крестьянской армии, но катался на нем сам.
Покатался, покатался и где-то забросил. Сашко сильно горевал по велосипеду, зато голова зажила. Аккордеон же помог хлопчику выжить, а жизнь ему спас черный шкипер итальянского парохода, курчавый негр из счастливой страны Офир, которая была сродни райскому Эльдорадо.
ГЛАВА 3
СЭР УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ
«Литература — это роскошь». Эту фразу приписывают Мне. Понятия не имею,
когда и где я говорил такое, да и говорил ли вообще, но это верно.
Родословная шкипера весьма любопытна. Этот офиряпин, с маленькой серьгой из белого золота в ухе, с золотым перстнем с печаткой из мутного лунного камня на указательном пальце и сикоморовой трубкой испанской фирмы «Real Briar» в зубах, происходил из древнего рода племенных вождей, которые иногда даже претендовали на трон офирского Pohouyam'a [3] и ngouse-negouse. [4] Шкипер и сам был не прочь занять это кресло, тем более что во дворце Pohouyam'a у него осталась без призора молоденькая невеста lioulita Lyusi, [5] уже успевшая отдать шкиперу руку, сердце и кое-что пониже. Но друзья убедили, а враги вынудили Гамилькара — так звали шкипера — покинуть Офир в поисках Эльдорадо, потому что он был дьявольски умен (или, возможно, чертовски глуп) и опасен как для друзей, так и для врагов, — и те и другие боялись его, не знали, что он выкинет завтра. Гамилькар был моряком, купцом, переводчиком, поэтом (он даже дружил с Гумилевым), террористом, политиком, путешественником, естествоиспытателем — вроде Ливингстона. На севере страны на собственной звероферме он разводил мясных купидонов, в Лунном ущелье искал захоронение первочеловека Адама, интриговал, метил на трон Pohouyam'a, демонстративно ходил по столице с диким купидоном на плече — без поводка и намордника. Купидона звали Черчилль, полное имя в щенячьем паспорте: сэр Уинстон Черчилль. Краткое — Черч. Он отзывался и на Лорд, и на Сэр, и на Уинстон. Уважительно и командно, он понимал. Умный был, собака. Злой, по добрый. Черч был похож на летучего вампира и на французского бульдога одновременно, его драпированная складками и морщинами тупая морда напоминала морской узел с красными глазами и вызывала у африканцев мистический ужас.
3
Высший, древнейший и почетнейший титул в Офире (офир.).
4
Высшая должность в Офире (офир.).
5
Принцесса (Ее Высочество) Люси (офир.).
Престарелый офирский Pohouyam, чершощий негус с ирландским именем Макконнеп, не знал, что с Гамилькаром делать. У Макконнена XII давно уже стало плоховато с юмором, и он обратился к лучшему офирскому колдуну, который занимался проблемами генетической акустики, за советом:
— Сходи узнай, чего же он хочет? Офир — это рай земной, зачем ему Эльдорадо? Не может подождать, пока мы умрем? Пусть женится на Люське, а мы уйдем в Эдем. [6]
(Офирские Pohouyam'ы никогда не говорят «я», они говорят о себе во множественном числе — «мы», «наш»; таковы приличия.) Колдун-акустик Мендейла Алемайеху не испугался дикого купидона, дунул в бараний рог и отправился на переговоры с Гамилькаром. Тот сидел на циновке в тени развесистой сикоморы и обучался русскому языку, переводя на пустом ящике из-под мыла пушкинского «Арапа Петра Великого» на язык офир. Над ним роились мухи цеце, не опасные в это время года. Судьба и похождения в России эфиопского мальчика Абрама-Ибрагима Ганнибала глубоко волновали его.
6
Уйти в Эдем — перейти в другую реальность (офир.). Вовсе не соответствует русскому «умереть».
Сейчас он застрял на фразе о том, что "капитан Ибрагим отличился в Испанской войне, был в голову ранен в одном подземном сражении [7] и возвратился в Париж".
— Ротфронт! — поздоровался Мендейла, согнув локоть и выставив кулак в интернациональном коммунистическом приветствии.
Черчилль тут же слетел с плеча Гамилькара и вцепился когтями в дремучие косы колдуна.
— Не бойся, он не кусается, — сказал Гамилькар.
— Я не боюсь, — ответил колдун.
7
«В подземном сражении» — так сказано в автобиографии А. П. Ганнибала. (Прим. ред.)
— Зачем пришел?
— Хороший, хороший! — Колдун поднял руку, осторожно почесал купидона за ухом, потом взял его за шиворот, оторвал, выдирая косички, от своей головы, усадил на траву и достал для Гамилькара из волшебного кармана передника литровую бутылку шотландского виски «White horse» [8] и бутылочку с бычьей кровью для Черчилля.
Гамилькар засунул томик Пушкина в дупло сикоморы, в ответ вытащил из того же дупла бутылку коньяка «Черный Джек» и сказал:
8
«Белая лошадь» (англ.).